Ну а дальше — дело техники. Андрей собирался спрятаться, на первом этапе главная роль отводилась Зинаиде. Девушка должна была изобразить жертву покушения, с этой целью Андрей свяжет ее и засунет в рот кляп. А затем, когда Константин потеряет бдительность, в дело вступит Ворошилов. Он должен был оглушить Константина и его водителя, пока те находятся в отключке, забрать деньги и уехать вместе с Зинаидой. — Поверьте нам, пожалуйста, Татьяна, — сказала Зинаида. — Именно так все и было. Мы не убивали их. Это сделал кто-то до нас. Я и сама понимала, что Бартелеймонова и Лукашова застрелил кто-то другой. Но кто он? И как его найти? Я вышла из подъезда дома Виолетты и села в свою машину. Куда теперь ехать? «Поеду-ка я к родителям Константина, — решила я, — возможно, Мария Валентиновна, мать Бартелеймонова, чувствует себя уже лучше. Хотя как можно чувствовать себя лучше после потери единственного сына? И все-таки я поговорю с ней еще раз. Вдруг она вспомнит что-то такое, что поможет мне в дальнейшем расследовании. Пока же просто не представляю себе, в каком направлении теперь двигаться». К моему удивлению, дверь открыла соседка. — Здравствуйте, Нинель Федоровна, — сказала я. — А где же… Мария Валентиновна дома? — Нет, дома ее нет. Ипполит увез ее в Германию, операцию ей там будут делать, — сообщила соседка. — Да вы проходите, чего в дверях стоять. Я прошла в гостиную. — А я вот захожу к ним, цветы поливаю, — сообщила Нинель Федоровна. Я в растерянности подошла к подоконнику. — Видите, какие красивые цветы у них. Это все Маша, ей доставляет удовольствие возиться с цветами. Кроме цветов, на подоконнике лежала пачка «Мальборо». — Скажите, Нинель Федоровна, а сигареты вот тут лежат… — А-а, так это Ипполит Алексеевич их забыл. Я как-то сразу и не заметила их. — Ипполит Алексеевич курит? — Ну да. А что ж тут такого? Мой вон тоже смолит одну за другой. Говорю ему, что вредно для здоровья, да куда там! «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет!» Это его любимая присказка. А вы уже нашли убийцу Кости? — Пока еще нет. Я все еще продолжала смотреть на пачку сигарет. Потом перевела взгляд во двор. Там я увидела темно-синюю «восьмерку». Кажется, когда я была здесь в первый раз, автомобиль не стоял. — Машина… во дворе давно стоит? — спросила я. — Да… Ипполит ее оставил, когда уезжали они с Машей. Мой-то сейчас в командировке, завтра вернется, поставит ее тогда в гараж. Я ж ничего не смыслю в этих делах. — А что, машина разве не Ипполита Алексеевича? — Да нет, Ипполит ее у нас одолжил, куда-то ему ехать срочно надо было. А свою машину он продал. Деньги нужны были на операцию Маше, — объяснила соседка. — Продать-то продал, а денег все равно не хватило. — А… вы говорите, что они поехали в Германию на операцию? — спросила я. — Да, вчера улетели, — подтвердила соседка. — Но ведь… денег же… не хватило… — растерянно проговорила я. — Ну, значит, нашлись деньги, — Нинель Федоровна пожала плечами. — Очень уж Ипполит переживал за Машу. Постарался, значит, и нашел. — А в какую клинику они поехали? — спросила я. — Сейчас скажу. Вот тут Ипполит адрес оставил, сейчас. Выйдя во двор, я стряхнула с себя оцепенение и поехала в аэропорт. Купив билет в Москву, я позвонила Кирьянову. — Алло, Володь. Я срочно улетаю, — сообщила я. — Куда, Танюха? — поинтересовался Кирьянов. — И почему так срочно? — Володь, потом объясню, сейчас некогда. Спустя два часа я уже была в Москве. В столице я взяла билет на Франкфурт-на-Майне — в записке, которую соседке оставил Ипполит Ямпольский, значился именно этот город. В аэропорту Шереметьево я быстро заполнила декларацию. Собственно, и вещей-то с собой у меня никаких не было. Полет на «Боинге», который принадлежал компании «Люфтганза», прошел на высшем уровне. Обслуживание в полете было выше всяких похвал. Предупредительные и очаровательные стюардессы изящно скользили между кресел и проходов, предлагая пассажирам всевозможные напитки и бутерброды. Но я весь полет была как на иголках. Я едва дождалась того момента, когда аэробус приземлился во Франкфурте и к нему подсоединили длинную трубу-коридор, пройдя по которой пассажиры оказались в огромном зале. Снова пройдя регистрацию, я наконец вышла из здания аэропорта. Я тут же села в такси, водитель которого — пожилой полный немец — услужливо распахнул передо мной дверцу. Я назвала адрес отеля, который был в записке, оставленной соседке Ипполитом Ямпольским. Отель был средней руки, но производил благоприятное впечатление. Добротность и основательность — качества, присущие немцам, — чувствовались во всем, начиная от аккуратного фасада и заканчивая внутренним интерьером. Но я все это отмечала мельком, не задерживаясь на деталях. Я подошла к стойке, за которой находился портье — мужчина среднего возраста, но совершенно лысый. Я поздоровалась и спросила: — Скажите, где я могу найти Ямпольского Ипполита Алексеевича? Портье полистал журнал. — Господин Ямпольский поселился в двадцать первом номере, на втором этаже. Но должен вас предупредить, фрейлейн, что у господина Ямпольского траур, у него умерла супруга. Портье что-то еще говорил, но я, не слушая его, почти побежала к широкой лестнице, которая вела на второй этаж. «Значит, жертва была напрасна», — подумала я, уже подходя к двери, на которой красовался номер «21». Я постучала и услышала глухой голос: — Войдите. Ямпольский сидел на широкой постели, обхватив руками голову. — А-а, это вы, — сказал он, увидев меня. Казалось, что он нисколько не был удивлен тому, что я оказалась прямо перед ним. — Проходите и присаживайтесь, — сказал он бесцветным, лишенным всяких интонаций голосом. — А я вас ждал, — сказал он спокойно. — Зачем вы это сделали, Ипполит Алексеевич? — спросила я. — Зачем вы убили Константина? И его водителя, — добавила я. — Для того, чтобы спасти Машу, — ответил мужчина. — Убить, чтобы спасти? — У меня не было другого выхода. Маша была серьезно больна. Спасти ее могла только операция. Но она стоила баснословных денег. Ну, для нас баснословных. Для кого-то такая сумма не является запредельной. Я продал все, что мог, гараж, машину. — И поэтому вы взяли машину вашего соседа? Да, Ипполит Алексеевич? «Восьмерку» темно-синего цвета. Вы что же, не понимали разве, что подставляете человека, вашего соседа? — В тот момент я ничего не понимал. Я понимал только одно: моя Маша умирает, она… я скоро ее потеряю. А без нее мне жизнь не нужна. Я… понимаете, как только я с ней познакомился, нет, как только я ее увидел, я сразу понял… О господи! Я ради нее был готов на все! Буквально на все! Я усыновил Костю, я все делал для того, чтобы он воспринимал меня, ну, не как своего отца, но как друга. Нет, ничего не получилось. Когда он достиг совершеннолетия, он поменял мою фамилию. Но все это были мелочи по сравнению с тем, что началось, когда Маша серьезно заболела. Нужны были деньги, много денег. Лекарства дорогие, услуги врачей — тоже. Прибавьте сюда диагностические и терапевтические процедуры. В самом начале болезни еще можно было обойтись консервативным лечением. Но время шло. Потребовалась операция… Я просил Константина одолжить. Ведь речь шла о жизни его матери! — Что, он прямо отказал вам? — спросила я. — Ну, не прямо. Говорил, что сейчас он никак не может. Что намечается какой-то там очень выгодный контракт, что он никак не может именно сейчас вынуть деньги из бизнеса. Тогда я попросил его продать загородный особняк. Я говорил, что обязательно верну его деньги. Где бы я их взял, об этом я тогда и не думал. Для меня главное было — спасти Машу. А он… Он продолжал играть в казино и проигрывать деньги! Мать была, можно сказать, при смерти, а он как ни в чем не бывало просаживал деньги в казино! Даже тогда, когда он вез деньги, вырученные за продажу особняка, своему должнику, я рассчитывал, что у него проснется совесть. Я ведь по-хорошему попросил его тогда, в лесополосе. А он… рассмеялся! Видит Бог, я не хотел этого! — Ипполит Алексеевич, я соболезную вам, я понимаю ваше горе, но закон есть закон. — Да-да, я все понимаю. Я уже все написал, вот… Ямпольский медленно встал, подошел к столу и протянул мне лист бумаги. — Извините, я сейчас, — сказал мужчина и вдруг быстро пересек гостиную и, открыв дверь, скрылся за ней. Я кинулась за ним. — Ипполит Алексеевич, остановитесь, — крикнула я. Но Ямпольский уже оказался у основания лестницы, в холле отеля. Потом он выбежал на улицу. Отель был расположен в довольно тихой части города. Улицы в этот почти ночной час были пустынны, транспорта тоже не было. Ямпольский свернул куда-то в сторону, и мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Мы бежали довольно долго. Наконец мы оказались на берегу какого-то озера. Я увидела, как мужчина приставил к виску пистолет. — Не делайте этого, Ипполит Алексеевич! — крикнула я, но мой крик совпал со звуком выстрела… Я летела домой. Все необходимое для того, чтобы отчитаться перед Барабанниковым, у меня было при себе. Письменная повинная Ямпольского, наш разговор, записанный на диктофон — я автоматически включила записывающее устройство, когда переступила порог номера Ямпольского в отеле. Кроме того, в комиссариате полиции мне выдали справку о смерти Ямпольского, когда я вызвала полицию и дала свидетельские показания.