— Хорошо. Где ее можно найти? — Она недалеко от нас живет, через два дома. Пойдемте, я вас провожу. Клавдия Даниловна оказалась дома. Это была маленькая, худенькая женщина с загорелым лицом, испещренным морщинами. Когда мы с Екатериной Максимовной постучали в калитку, женщина возилась на огороде. Но, услышав просьбу помочь с поисками свидетелей недавно совершенного преступления, оторвалась от своего занятия и пригласила войти. — Проходите, проходите. Садитесь вот на лавочку. В дом не зову, вы уж извините, не убрано у меня еще. — Да не беспокойтесь, Клавдия Даниловна, нам поговорить надо, не важно где, — успокоила ее Екатерина Максимовна. — В саду даже еще лучше, вон у вас беседка какая красивая. Беседка действительно заслуживала отдельных слов похвалы: сделана она была из ажурных металлических секций и увита плющом. Внутри стояли две деревянные лавочки, а между ними — столик, тоже из дерева. — Вот, угощайтесь, — Клавдия Даниловна, усадив нас, уже успела принести из дома большое блюдо с клубникой. — Спасибо, очень вкусно, — похвалили мы, попробовав на самом деле сладкие и сочные ягоды. — Так, Клавдия Даниловна, мы, собственно, зачем пришли-то, — начала Екатерина Максимовна. — Вот Татьяна приехала из Тарасова, она занимается поисками убийцы тех двоих, на машине. Вы, случайно, в тот день в лесу не были? — Как же, была, да не одна, а со своими девчатами, — сказала Клавдия Даниловна. — Мы в тот день, вернее, в то утро, сначала занялись дыхательной гимнастикой по системе Александры Стрельниковой, подышали как следует, ну а потом перешли на скандинавскую ходьбу. — Клавдия Даниловна, — вступила я в разговор, — скажите, вы слышали выстрелы? — Слышали. Я сначала подумала, что гром гремит, ну, знаете, как у Тютчева: «Люблю грозу в начале мая», хотя уже далеко не начало мая. Но ведь молний-то не было! Отчего-то так тревожно вдруг стало. Ну а потом, когда мы узнали, что произошло убийство, то поняли, что это были выстрелы. — Клавдия Даниловна, а вы далеко были от того места? — Да не очень. Ну, увидать-то нас не просто было. — А того или тех, кто стрелял, вы видели? — Нет, не видели. Но после выстрелов мы услышали шум отъезжающей машины. И даже видели ее, как она промелькнула между деревьев. — Вам удалось рассмотреть ее цвет, номера? — Цвет — темный. То ли темно-синий, то ли темно-серый. Точно не могу сказать. Что касается номера… Не хочу врать, все-таки расстояние приличное было, но вроде бы цифры «пять» и «девять» были. — Ой, Клавдия Даниловна, вы же были на волосок от смерти! — воскликнула Екатерина Максимовна. — Да ладно тебе, Катя, — отмахнулась Клавдия Даниловна, — не преувеличивай. — Да я нисколько и не преувеличиваю! — все так же взволнованно проговорила Екатерина. — Ведь если бы убийца вас заметил, то и вам конец бы пришел. Ведь вы — свидетели. Правильно я говорю, Татьяна? — Да, все верно, — серьезно сказала я. — Вам и вашим спортсменкам повезло, Клавдия Даниловна. И мне тоже повезло: ведь теперь у меня есть ориентир на машину, которая увозила преступников с места убийства. — Да какой уж тут ориентир, ведь ни цвет машины, ни ее номера я толком-то и не разглядела, — с досадой сказала женщина. — И все равно: даже некоторые цифры из номера могут стать зацепкой, — возразила я. — Большое вам спасибо, Клавдия Даниловна. Мы попрощались с ней и снова возвратились в дом к Решетниковым. А там нас уже ждал ароматный чай, заваренный на травах: Анатолий Михайлович постарался. Выпив чай, мы, вернее, хозяин, стал думать, к кому можно еще отправиться с разговором. — Анатолий Михайлович, как вы считаете, мог ли совершить убийство кто-то из жителей поселка? — спросила я. — Нет, думаю, нет, — подумав, ответил мужчина. — Из старшего поколения на это никто не пойдет, ну а молодняк… — Да, кстати, о молодежи, — подхватила я, — их здесь много? Молодых-то? — Да не очень. В основном все в город потихоньку перебрались. А те, кто еще остался… Нет, вряд ли это их рук работа. — А где они собираются? Я имею в виду молодые? — Как правило, кучкуются они около кафе «Синий туман». Иногда, когда наличность имеется, то перебираются и в само кафе. — Расскажите мне, пожалуйста, о завсегдатаях этого кафе, — попросила я. — Главный у них там Виктор Самохвалов, старший самый по возрасту будет. Есть еще пара таких же, как он, остальные — мелкота, лет по четырнадцать-пятнадцать. — А чем они занимаются? — А ничем. Так, где-то крутятся, то ли перепродают что-то, то ли еще чем-то подобным занимаются. — Вагоны не разгружают, — скорее утвердительно, чем вопросительно, сказала я. — Нет, вот до этого они не опускаются, — усмехнувшись, подтвердил Анатолий Михайлович, — да и зачем? Тянуть с родителей гораздо проще. — Анатолий Михайлович, а не мог ли украсть ваши запчасти кто-то из этих самых молодых да ранних? Как вы сами думаете? — Да вполне мог. Я купил запасное колесо, многие видели, как я его в гараж заносил. Так что… — А есть кто-то конкретный на подозрении? — Ох, не хочу наговаривать, но сдается мне, что приложил к этому руку Лешка Бурмашин. Его мать одна тянет, старший брат в тюрьме сидит за кражу, два сапога пара, как говорится, — объяснил Решетников. — Понятно. А мог кто-то из молодых расстрелять ехавших в машине? Как считаете? — Вот это вряд ли, — подумав, ответил Решетников. — Нет, не думаю, что это кто-то из нашего молодого поколения. Одно дело — своровать, и уж совсем другое — убить. — Ладно, Анатолий Михайлович, спасибо за все, что вы для меня сделали. Дальше я сама. Вы только расскажите мне, где находится это самое кафе «Синий туман». — Да на площади, при въезде в поселок, — сказал Решетников. — А, там еще продуктовые ларьки я видела. — Вот-вот, — подтвердил мужчина, — только надо чуть отойти в сторону. Ну, вы там сами увидите. — Скажите, а как доехать до того места, где произошло убийство? — Опять же когда с площади поедете, там будет широкая дорога, она одна, так что не перепутаете, а потом повернете влево, сначала будет небольшой пригорок, дальше — спуск, а потом дорога снова прямо пойдет. Там еще одно большое дерево стоит, отдельно, вот это — то самое место, — объяснил Решетников. — Еще раз спасибо. — Удачи вам, — пожелали мне супруги. Кафе «Синий туман» я отыскала довольно быстро. Около него кучкой стояло несколько малолеток — пацанов лет четырнадцати-пятнадцати. Они окружили парня постарше года на два на три и о чем-то разговаривали, потягивая баночное пиво. Я подошла немного поближе и спряталась за дерево. — Так чё, Бурмаш? Угостишь нас еще? — спросил взрослый, но несколько худосочный парень. — Или уже спустил все свои мильоны? Вся компания дружно заржала. — Мильоны есть, — медленно, как бы нехотя, процедил невысокий, однако крепко сбитый паренек в черных джинсах и бейсболке, надетой козырьком назад. — Только тратить их направо и налево не хочу. — Ага, в дело их пустить хочешь? — поинтересовался парень. — Прикупишь парочку-другую заводов, нефтяную вышку, чё еще хочешь, а? — Да ему слабо, Витек, — подхватили мальчишки. — Ладно, я пошел, прикуплю пока еще банку, — с достоинством ответил Бурмашин и, сплюнув себе под ноги, зашагал по направлению к кафе. Вскоре он скрылся внутри помещения, а я пошла за ним. Интерьер кафе можно было охарактеризовать как логово художника-абстракциониста, пребывающего в состоянии жесточайшей депрессии. Сплошные темно-серые краски, разбавленные непонятными пятнами грязно-красного цвета на стенах, изрядная паутина и далеко не первой свежести скатерти на пластиковых столиках. Я вошла в кафе как раз в тот момент, когда Бурмашин уже расплачивался за купленное пиво и собирался выйти. — Алексей Бурмашин? — строго спросила я мальчишку и преградила ему путь. — Ну и чё? — независимо и в то же время испуганно спросил паренек. — Поговорить надо, — сказала я, и, взяв его за руку, повела за собой к столику, стоявшему в дальнем углу кафе. — Садись, — я указала глазами на стул, а сама расположилась на стуле напротив, предварительно стряхнув с сиденья шелуху от семечек. — Я старший следователь прокуратуры по делам несовершеннолетних, Татьяна Александровна Иванова, — предельно официально проговорила я. — Отвечай, куда дел украденную запаску Анатолия Михайловича? — Какого… Анатолия… Михайловича, — запинаясь, спросил Бурмашов.