– Уверен, что он намеревается это сделать, – ответил Филипп с большей уверенностью, чем ощущал. – Ну же, ну же, возможно, все не так плохо, как вы думаете, – утешал миссис Камерон капитан. Он обернулся к Аделине и сказал: – Оглянитесь, миссис Уайток! Парусник летит, как птица. Вы должны понять, что мы не можем возвращаться ради сбежавшей парочки. – Это она во всем виновата! – взвизгнула миссис Камерон. – Она такая же безнравственная, как и ее братья. Такие, как она, не нужны в нашей прекрасной юной стране. Они воплощение порока! Миссис Камерон впала в истерику, капитан со стюардом с трудом проводили ее до каюты, которую она не покидала до конца путешествия. К счастью, в Голуэе на корабль сели новые пассажиры, с которыми она подружилась. Это была супружеская пара с Ньюфаундленда. Муж занимался рыболовецким промыслом; его глубоко религиозная жена стала для миссис Камерон большим утешением. Остальные пассажиры, особенно третьего класса, были склонны считать побег юношеским романом, бедную миссис Камерон – деспотичной родительницей. Конвей Корт был всеобщим любимцем, и, по общему мнению, некрасивая девушка сделала прекрасный выбор, поскольку всеми подразумевалось, что он на ней женится. Ветер был попутный, и корабль несся вперед. В салоне капитан, Уайток и господа Д’Арси, Брент и Уилмот каждый вечер играли в карты, потягивая французский коньяк. Аделина сидела, подперев подбородок ладонью, и задумчиво переводила взгляд с одного лица на другое. И вот однажды вечером произошло страшное. Только Джеймс Уилмот поднес Аделине рюмку ликера, поскольку та выглядела бледной и довольно вялой, как на трапе послышались шарканье и угрожающие голоса. Аделина приподнялась на стуле. Четверо мужчин повернули головы к двери и увидели толпу грубых свирепых мужчин. В руках у них были дубинки, палки и прочее оружие, какое попалось под руку. Один поднял волосатую руку и указал на Уилмота. – Вот он! – воскликнул он. С угрожающим ревом остальные направились к Уилмоту, невозмутимо продолжавшему смотреть на них. – Не понимаю, в чем дело, – сказал он. – Вы – Томас Д’Арси, эсквайр, так? – Нет, меня зовут Уилмот. Поднялся Д’Арси. – Я Томас Д’Арси, – произнес он с легкой улыбкой. – Да, это он, мерзавец! Проклятый злодей! Бессердечная тварь! Они пошли на него, осыпая проклятиями, по большей части неразборчивыми из-за акцента ворвавшихся. – Что все это значит? – воскликнул Филипп, перегородив своей рослой фигурой путь толпе. – Прочь с дороги, ваша честь! – закричал в ответ предводитель. – Нам нужен этот мерзавец Д’Арси. Мы не оставим в нем и пары целых костей, и пусть адское пламя их разнесет, когда мы его прикончим! – Я никому из вас не причинил вреда, – надменно произнес побледневший Д’Арси. – Да неужто? А не вы ли выгнали старых родителей Тома Миллигана в зимнюю ночь в счет ренты за полуразрушенную лачугу, которая была их собственностью еще три месяца назад? И не его ли бедный старый отец умер от холода и сырости, а бедная старая мать – от разбитого сердца? А вот и сам Том, который врежет вам первый! Коренастый мужчина помахал дубиной в своих длинных руках, отделился от остальных и, нахмурившись, пронзительно закричал: – Вот тебе, убийца, черная твоя душа! Удар раскроил бы Д’Арси череп, если бы он не схватил стул и не стал защищаться. В одно мгновение Аделина стала свидетельницей ужасной сцены. Филипп, Брент и Уилмот тоже схватили стулья и плечом к плечу с Д’Арси встретили нападавших. – Беги, Аделина! – крикнул ей Филипп. – Беги через другую дверь! Вместо этого она ринулась вперед и бросилась на поднятую руку предводителя, размахивавшего молотком. Она издала вопль, слышный сквозь шум. И в тот же миг из кают-компании появились капитан Брэдли и помощник, вооруженные пистолетами. – Ну что, ребята, хотите получить пулю? – крикнул капитан Брэдли. – Бросайте дубинки! Ярость крестьян тут же утихла, словно внезапный шквал. Они стояли тихие, успокоившиеся, словно паруса после шторма, молча уставившись на капитана. – Эти люди, – объяснил Д’Арси, – похоже, думают, что я выселил родителей одного из них и стал причиной их смерти, но я ничего подобного не делал. – Это сделал ваш агент, – возразил предводитель. – Это был мошенник и убийца Маккларти. А ваша милость ездила на скачки то в Дублин, то в Ливерпуль, не знала ничего о том, как живут ваши арендаторы. Вам все равно, лишь бы ренту получать. – Да, это правда, – добавил Миллиган. – И мои бедные старики из-за этого умерли. – Позор ему! – воскликнула Аделина. – А если бы я это знала раньше, я бы боролась на вашей стороне, Миллиган, а не против вас. – Дикая сцена пробудила в ней что-то неукротимое. Крестьяне окружили ее. – Благодарим вас, миледи! Спаси вас Господь! Да помогут вам святые! Пусть ваши дети растут вам на утешение! – наперебой сбивчиво бормотали они. Д’Арси спокойно обратился к ворвавшимся: – Почему же вы напали на меня через столько недель? – Черт побери, да мы только узнали, кто вы! В толпе мелькнуло какое-то движение, и на мгновение почудилось, что Аделина может подвергнуться новому испытанию, но капитан Брэдли властным голосом приказал спускаться к себе, и они тотчас отступили, словно беспокойная волна. Филипп явно был смущен выпадом Аделины против Д’Арси. Он предвидел, что их отношения могут уже не быть столь приятными, как ранее. Сам Д’Арси угрюмо смотрел, как она ходит по салону взад-вперед и разглагольствует о жестокосердности отсутствующих там землевладельцев, рассказывая, что ее отец никогда не покидал своего поместья и знал историю каждого человека на его земле – мужчин, женщин и детей. – Воистину, ваш отец – образец для подражания, миссис Уайток, – возразил Д’Арси. – Но вы не можете обвинять меня во всех бедах Ирландии. – Вы не любите ни народ, ни страну, – отвечала она. – Ваше сердце не там. Так что вы можете принести туда, кроме несчастий? – Ну, – вставил Брент, – я продал всю свою ирландскую землю до акра и рад этому! – Было бы лучше, если бы я сделал то же самое, – заявил Д’Арси. Аделина смерила обоих презрительным взглядом. – Неужели в ваших сердцах нет жалости к страданиям этих несчастных? – Ну, полно, Аделина. Уже поздно. Тебе пора спать, – прервал жену Филипп и повернулся к Д’Арси. – Она переутомилась и устала. – Сегодня я не сомкну глаз. Я слишком много узнала. Я останусь здесь с мистером Д’Арси и мистером Брентом и буду разубеждать их до рассвета. – Простите, но, думаю, мне нужно немного отдохнуть, – сказал Д’Арси. Он приложил руку ко лбу, и она увидела побледневший отек возле виска. Она подошла поближе, чтобы рассмотреть. – О, ну и удар пришелся по вам! – воскликнула она. – Как мне жаль! Ее гнев прошел. Она велела принести таз с горячей водой и сама промыла Д’Арси голову. Их дружба была восстановлена. Но на следующий день Аделине стало нехорошо. Она не могла покинуть каюту. Разыгрался шторм, ее тошнило. Заглянувший Филипп обнаружил, что она сидит на краю постели, очень бледная и с глазами, полными слез. Но когда она трепетно обратилась к мужу, в ее голосе не было ничего жалобного. – Как ты думаешь, что со мной? – спросила она. – Тебе хуже? – Да, мне плохо, и будет еще хуже, пока все не закончится. У меня будет ребенок! – Боже милостивый! – Из его руки выпал бокал шерри, который он принес ей. – Ну и дурачок же ты! Подумать только, бросил из-за новости бокал, когда именно я должна бросаться предметами. – Я не бросал, я его уронил. – Сейчас это одно и то же, и мне нужен шерри. – Ты уверена? – спросил он. – Что мне нужен шерри? – Что у тебя… будет ребенок. – Хотела бы я быть столь же уверенной, что этот корабль доберется до порта. – Лучше бы было подождать, пока мы не обоснуемся в Квебеке, – не смог удержаться он от восклицания. Краска залила ее щеки, и она ответила: – Я бы тоже хотела, чтобы ты подождал. Но разве такая мысль вообще может прийти тебе в голову? Да, хорошо, что Господь создал женщин терпеливыми и кроткими – сколько им приходится терпеть от неразумности и эгоизма мужчин. Да, я бы хотела, чтобы мы оба подождали, прежде чем идти к алтарю. – Ты очень постаралась, чтобы я не распознал твой нрав до того, как женился на тебе. Она взглянула ему в глаза. – А ты разве давал повод проявить мой нрав до свадьбы? – спросила она в ответ. Он расхохотался.