— Ну-ну, Карен. Что же нам с вами делать? Она молча смотрит на него. Обводит взглядом полки с рядами винных бутылок и стаканов, дубовый стол с шестью стульями, деревянные бочки у дальней стены. Машинально оборачивается, ищет глазами выход. — Забудьте, — слышится голос Трюсте. — Вы отсюда не выйдете. — Что вы намерены делать? Неужели это ее голос? Слабый, хриплый, чужой. — Мне искренне жаль, Карен, но вы сами поставили себя в такое положение. Не надо было впутывать моего сына. Ты сам его впутал, думает она. Манипулировал родным сыном, чтобы создать себе алиби. “Нечаянно” уронил его мобильник в унитаз, чтобы ему пришлось взять твой. Взял с него слово позвонить домой из Люсвика, когда ты сам был у карьера. И визит к несчастному отцу занял наверняка не больше пяти минут, а не час, как ты утверждал. Психопат окаянный. Как же я, черт побери, не разглядела? Грандиозное самомнение, наигранное смирение, обаяние. Способность дурачить окружающих, потоки слов. Полный набор. И с растущим ужасом она думает о самой верхней строчке в списке симптомов: неспособность к эмпатии. Вслух она говорит: — Зачем вы это сделали? Что вы выигрываете? — Что выигрываю? Да все, разумеется. У Гротов нет ни единого шанса вовремя получить добро на расширение, чтобы погасить кредиты. Областное управление немедля все остановит. Альцгеймер — самое страшное после рака. Намек на подозрение — и политики нажмут на тормоза. Карен пошатывается, делает шаг в сторону. Не спрашивая разрешения, подходит к столу, садится на стул. Уильям смотрит на нее, не протестует. — Но зачем убивать Фредрика? Ведь исследованиями занимался именно он. — Затем, что он отказался их публиковать. Сказал, результаты ненадежны. А я всего-то и хотел, чтобы он выступил с тем, что есть, этого было бы достаточно. Но старикан уперся. — Тем не менее, он написал Бьёрну Гроту и угрожал ему, — говорит Карен в надежде, что он проглотит наживку. Прикинься, будто не понимаешь, думает она. Включи дурочку, подыграй его тщеславию. Пусть почувствует себя ловкачом. Выиграй время. Уильям Трюсте с безмолвной усмешкой смотрит на нее. — Это вы послали мейл от имени Фредрика? — медленно произносит она. Он смеется. — Опять ошибочка. По сути, мейл отправил Габриель. Он знал, где старикан прячет компьютер. Видит Бог, я все там перерыл, пока обратился к нему за помощью. Уговорить Габриеля было проще простого. И ты положил компьютер обратно в тайник, чтобы мы подумали, будто в доме побывал Бьёрн Грот, искал и не нашел, думает она. Ты даже не представляешь себе, что мы вполне могли не найти компьютер. — Когда Фредрик понял, что́ вы сделали? — спрашивает она. — Когда Бьёрн позвонил ему. Фредрик, понятно, рассвирепел, он же знал, что не посылал никаких угроз. Но в конце концов сложил два и два и понял, что это моих рук дело. Я ведь месяцами пытался его уговорить. И в сочельник у Гертруд он отвел меня в сторонку и припер к стене. Потребовал, чтобы я поговорил с Бьёрном, иначе он сам это сделает. А это, разумеется, было недопустимо. — Он знал, что вы втянули в эту историю и Габриеля? Уильям вздыхает. Отпивает большой глоток. — Хотите выпить? Карен качает головой. От легкого движения под лобной костью вновь возникает дергающая боль. — Если вы хотите услышать весь рассказ, то я просто требую, чтобы мы оба выпили. Он встает, подходит к одной из бочек, лежащей на деревянных козлах. Набрасывает белый лоскут на деревянную затычку на округлой верхней стороне, слегка раскачивает ее, потом вынимает. Берет что-то наподобие узкой суповой ложки с длинной ручкой, сует в отверстие. Достает, выливает содержимое в стакан, добавив несколько капель воды из маленького графинчика на столе. — Пейте с благоговением. Знаете, сколько ему лет? Она молча берет протянутый стакан. — Посмакуйте, — говорит он. — Попробуйте, а потом скажите, как вам нравится “Хусс и Грот” сорок седьмого года. 72 Жужжание в сумке заставляет руку дернуться, виски расплескивается. Один стакан, сказал он, только один, чтобы она могла немного успокоиться, но не больше. Трясущимися руками, крепко сжимая бутылку, Хелена Трюсте наливает третий стакан. Снова смотрит на часы. Осталось четверть часа, потом надо уезжать, иначе они не успеют. Через десять минут она должна спуститься в подвал и сказать, что все готово. Сделать надо еще только одно. Она отпивает большой глоток и открывает сумку на кухонном столе. В глубине души теплилась надежда, что потребуется пароль, что ей не понадобится этого делать, что не удастся. Но в ту же секунду, когда она достает мобильник, на дисплее вспыхивает: 4 пропущенных звонка, 2 голосовых сообщения. В уголке маленькой иконки для СМС горит красная шестерка. Все в ней кричит: не трогай! Не смотри, будет только тяжелее. Стиснув зубы, она нажимает на “входящие”, просматривает список нечитаных эсэмэсок и начала сообщений. Лео: Позвони мне. Сейчас же! 18:03 Марике: Где ты, черт побери??? Позвони мне… 17:54 Марике: Он ее нашел. Мы в… 17:37 Лео: БР опять взялся за свое. Эйлин до смерти боится. Она… 17:14 Мама: Здесь +14 и солнце. Харри передает привет… 16:59 Сигрид: Я забрала книги. Довольна? XX 16:41 И одна открытая: Юнас: По-прежнему жду дневной отчет. 16:27 Она закрывает список, откладывает мобильник. Вытирает дрожащую руку о джинсы, будто смахивает отвращение. Чтобы не забыть, повторяет про себя слова, сообщение, которое Уильям велел ей написать прямо сейчас. “Только не отправляй, пока паром не окажется на той стороне. Проверь, с кем у нее больше всего контактов, и разошли им”. Еще глоток, просто чтобы унять дрожь. Она смотрит на телефон, наклоняется, присматриваясь к освещенному дисплею, к цифре возле зеленой трубки, сигнализирующей о пропущенных звонках. Нетерпеливые, раздосадованные люди, друзья, которые скоро почувствуют, как досада сменяется тревогой. А после и кое-чем похуже. “Тем, с кем у нее больше всего контактов”. Тем, кто, наверно, любит ее. “Мы дождемся парома в половине восьмого, — сказал он. — Не раньше, народу не должно быть слишком много. Я доеду с тобой до Люсвика, но дальше справляйся сама. И возьми себя в руки, иначе все полетит к чертовой матери”. Она опять смотрит на часы. Пора спуститься, если они хотят успеть. Просто сделай, как он хочет, думает она. Напиши эту треклятую эсэмэску и спустись в подвал. Кончай думать! Не поднимая телефон со стола, она дрожащим пальцем открывает “новые сообщения” и начинает писать. 73 Карен смотрит на Уильяма Трюсте, на стакан в своей руке, потом опять на Трюсте. Поднимает стакан, подносит к губам. Отчетливый вкус виски, дыма и дубовой бочки. Необычное сочетание крепости и мягкости. — Первый послевоенный год, — говорит он. — Отец моей бабушки получил по соглашению с Гротами двенадцать бочек. Нынче они на вес золота. Я нашел одиннадцать в соединительном ходе. Он кивает в другой конец помещения и улыбается. — По соглашению? — Гроты выдавили Альбина Хусса из винокурни, которой они владели на паях. Или вы думали, что Гроты всегда были единоличными королями виски? Карен секунду размышляет. Бюле вроде упоминал, что и Альбин Хусс, старый угольный барон, имел долю в винокурне? — Почему же он расстался со своей долей?