– Нет, – я снова вздохнула, чувствуя смущение, стыд и злость, что на самом деле было не очень хорошим сочетанием. Я не видела Зейна со вчерашнего дня. Мои клинки и солнцезащитные очки, оставленные в тренировочной комнате, волшебным образом появились этим утром на кухонном островке. Их вернул либо Зейн, либо Миша. – Не знаю, что сказать, – наконец произнесла Джада. – Такая же история, – я открыла дверь ванной. – Как я выгляжу? – Потрясающе! – Джада была единственной, кто выглядел сногсшибательно. На ней было белое греческое платье с золотой лентой, повязанной вокруг тонкой талии. – Достаточно хорошо, чтобы поцеловать тебя в ответ. Я медленно моргнула, глядя на нее. – Может, вы, ребята, перестанете говорить о поцелуях? Задыхаясь, я обошла Джаду и увидела Мишу, сидящего на краю моей кровати, одетого в черные льняные брюки и подходящую рубашку без рукавов в стиле туники. – Как давно ты здесь? – Достаточно, чтобы понять, почему ты выбежала из тренировочного зала с пылающим лицом. – Ненавижу тебя, – пробормотала я, скрестив руки на груди. – Возможно, тебе не стоит этого делать, – посоветовала Джада, глядя на мою грудь. – Ты порвешь шов или два. Закатив глаза, я развела руки. – Ненавижу вас обоих! – Мы не из тех, кто бегает вокруг и случайно целуется с парнями, – заметил Миша. – Я тоже нет! – Послушай, это не то же самое, что с Клэем, – сказала Джада, защищая меня. – Она не вышвырнула Зейна из окна после этого. Я открыла рот, но тут же его захлопнула. – Ну, я вроде пнула его несколько раз перед поцелуем. Брови Миши приподнялись. – Почему ты такая жестокая? Я подняла руки, затем опустила. – Мне нужна серьезная помощь. Все еще сидя на моей кровати, Миша мрачно кивнул. – Но вы, ребята, не понимаете, – сказала я, чувствуя себя невероятно плаксивой, когда посмотрела на Джаду. – У тебя есть Тай. – Потом повернулась к Мише. – И ты начинаешь что-то с Алиной. У Тьерри есть Мэттью. Знаю, ты считаешь Зейна плохим парнем, – сказала я Мише. – Но я так не думаю и просто хочу… Просто хочу хотя бы немного того же! Я хочу… Ты – оружие, Тринити. – Чего? – тихо спросила Джада. – Ничего, – я покачала головой. – Не пора ли нам идти? – Нет, постой, – Джада преградила мне путь, превратившись в непоколебимую силу. – Чего ты хочешь? Меня учили сражаться – убивать, когда это необходимо. У меня была благодать – мощное оружие, которое могло уничтожать демонов, Стражей и все, что между ними. Я была оружием с рождения, и очень немногие вещи пугали меня, но у меня не хватало смелости сказать то, чего мне хотелось. А хотелось быть нужной для чего-то другого – кроме того, для чего меня родили. Миша поднялся с кровати, положив руку мне на плечи. – Пойдем, иначе мы опоздаем. На мгновение я подумала, что Джада не смягчится, но она кивнула и повернулась, грациозно взмахнув юбками. Выведя меня из комнаты, Миша остановил нас на верхней площадке лестницы, и я приготовилась к масштабной лекции. Когда он заговорил, его голос был шепотом у моего уха. – Я знаю, чего ты хочешь, – сказал он, прижимая меня к себе. – Ты хочешь быть желанной, и в этом нет ничего плохого, Трин. Ни капли плохого. В Большом Зале был дух. Я знала, что он определенно не был в команде Живых и Дышащих, потому что его тело мерцало. И хотя дух стоял прямо за Дезом и Николаем, они не знали о нем, несколько раз толкнув свои стулья прямо через него. Дез и Николай сидели напротив нас, на противоположной стороне широкого стола. Стул по другую сторону от Николая пустовал, и если бы у меня была хоть малейшая надежда, что Зейн появится (а ее не было), я была бы разочарована. Он не придет на церемонию. Не то чтобы я была удивлена. Зейн сказал, что подобные тусовки не в его вкусе. А если он узнал о моем появлении, его нельзя было винить за то, что он был где угодно, только не здесь. Я чувствовала себя такой идиоткой – идиоткой, которая не чувствует личных границ. Сделав глубокий вдох, я сказала себе, что это не имеет значения. Стражи из Вашингтона уедут завтра. Уедут с помощью, в которой они нуждались. Утром все вернется на круги своя – по крайней мере, насколько это возможно. Но с отъездом Зейна я перестану… Я перестану хотеть того, чего не могу иметь. Пока я теребила край салфетки, мой взгляд снова переместился на духа. Он все еще стоял позади Деза и Николая, будто был частью их разговора. Это было так странно. Было смутное ощущение чего-то знакомого в нем, но я никогда раньше не видела этого пожилого человека. Связан ли он как-то с Дезом и Николаем? Или это кто-то другой? В любом случае пока я осторожно наблюдала, понимая, что дух определенно перешел на другую сторону. У него был золотистый оттенок кожи, и если бы не это мерцание, он выглядел бы как человек – вот почему своими глазами я часто принимала духов за живых, дышащих людей. Дух – красивый мужчина с копной рыжевато-светлых волос, которые напомнили мне льва. Он был крупным и широкоплечим: если бы он был жив, то наверняка привлек бы внимание всех присутствующих. Был ли он Стражем? Возможно. Я уже видела несколько духов-Стражей раньше. Кто-то засмеялся. Оторвав взгляд от духа, я посмотрела на главу стола. Тьерри с кем-то встречался, так что его место пустовало. Мэттью сидел рядом с Джадой и ее матерью, его рыжеватые волосы казались огненным ореолом в ярком свете зала. Я снова взглянула на духа. Он смотрел на вход, нахмурив брови. – На что ты все время смотришь, Тринити? – спросил Дез. Вот черт! Очевидно, я не была такой незаметной, как думала. Пришлось улыбнуться: неизвестно, посвятил ли Николай или Зейн во всю эту историю «Тринити видит мертвецов» Деза. – Ничего. Просто задумалась. Он приподнял бровь. – Неужели ужин такой скучный? Я поджала губы. – Поверишь, если я скажу «нет»? Дез усмехнулся и откинулся на спинку стула. – Ни на йоту! Ухмыляясь, я взглянула на сцену. Тьерри уже произнес свою речь, в которой рассказал о навыках и успехах Стражей, прошедших Акколаду. Нам предстояло выслушать еще выступления тренеров, а затем планировались танцы. Миша положил руку на спинку моего стула и наклонился ко мне, опустив подбородок. – На что ты смотришь? – прошептал он. Я опустила взгляд. – Ты не захочешь этого знать. – Призрак? Арахис? Я покачала головой. На мгновение он замолчал. – Дух?