– А почему бы и нет? – кивнул Фет. – Не вижу причин сомневаться. Давно вы собрали эту штуковину? – Прошло уже немало времени, – сказал Сетракян. – Но она сработает. – И вы держали это… у себя в подвале? – Взрывоопасные материалы я хранил в задней части подвала. Там есть небольшая потайная камера. Закрывается герметично, стенки из бетона и асбеста. Ни один городской инспектор не заметит. И ни один пронырливый крысолов. Фет кивнул – наверное, уже в десятый раз. Он аккуратно завернул взрывчатку и сунул сверток под мышку. Затем, подойдя к Сетракяну совсем близко, зашептал доверительным тоном: – Будьте со мной откровенны, профессор. Я хочу сказать: зачем оно – все то, что мы делаем? Вероятно, я чего-то не понимаю, но я не вижу способа все это остановить. Затормозить – да. Но истреблять их одного за другим – все равно что пытаться передушить всех крыс в городе голыми руками. Чума распространяется слишком быстро. – Пока это действительно так, – согласился Сетракян. – Нам нужно найти более эффективный способ истребления. Тем не менее я не верю, что Владыка обрадуется, если заражение будет расти экспоненциально. Фет переварил заумное слово и опять-таки кивнул. – Бурно распространяющиеся болезни выгорают. Примерно это же говорил доктор. Сказывается нехватка хозяев. – Именно так, – устало подтвердил Сетракян. – Наверное, есть какой-то более обширный замысел. В чем он заключается… надеюсь, нам никогда не придется это узнать. – Что бы там ни было, – Василий похлопал по свертку под мышкой, – можете на меня рассчитывать. Я всегда буду на вашей стороне. Сетракян подождал, пока Фет заберется в кабину микроавтобуса и отправится в путь. Ему нравился этот русский, хотя старик и подозревал, что крысолов слишком уж увлекается самим процессом убийства. Есть мужчины, которые словно бы расцветают среди хаоса. Их называют героями или негодяями, в зависимости от того, на чьей они стороне – победивших или проигравших в войне, но, пока не прозвучит призыв к оружию, они остаются нормальными парнями, которым просто не хватает активных действий, парнями, которые страстно ищут любую возможность расстаться с рутиной обыденной жизни, сбросить ее, как кокон, и добиться настоящего признания. Они чувствуют, что им уготована особая судьба, что они достойны гораздо большего, но только когда все вокруг начинает рушиться, эти люди становятся настоящими воинами. Фет был одним из таких. В отличие от Эфраима Василий не мудрствовал о своем призвании или своих деяниях. При этом он не был ни глупым, ни равнодушным – совсем наоборот. Фет обладал острым инстинктивным умом и был прирожденным тактиком. Выбрав курс, он никогда не сбивался с него. И никогда не останавливался на полпути. Василий являл собою великолепного союзника. Очень важно иметь на своей стороне такого человека – в ожидании момента, когда Владыка наконец объявит цену всему происходящему. * * * Сетракян вернулся в магазинчик и раскрыл небольшую коробку, битком набитую скомканными пожелтевшими газетами. Разворошив бумагу, он бережно извлек из коробки некий стеклянный химический сосуд, что-то вроде реторты. Она уж точно лучше смотрелась бы в кухне алхимика, чем в современной лаборатории. Зак стоял рядом, грызя последний батончик гранолы. Он отыскал где-то серебряный меч и сейчас взвешивал его на руке, обращаясь с оружием с подобающей осторожностью. Меч оказался на удивление тяжелым. Зак потрогал искрошившуюся кайму нагрудной пластины доспеха, сделанной из толстой звериной шкуры, конского волоса и древесной смолы. – Четырнадцатый век, – пояснил Сетракян. – Время, когда Оттоманская империя только сформировалась. Эпоха черной смерти. Посмотри на оплечье. Сетракян указал на часть доспеха, когда-то прикрывавшую горло ее владельца до самого подбородка. – В четырнадцатом веке оно принадлежало охотнику на вампиров, время не сохранило его имя. Музейный экспонат, в современном мире практического смысла не имеет. Но я не смог оставить его там. – Семь столетий назад? – переспросил Зак, пробежавшись кончиками пальцев по хрупкому доспеху. – Такая старина? Если они так долго живут среди нас и если они такие сильные, то почему они прячутся? – Сила явленная – это сила убавленная, – пояснил Сетракян. – Истинно сильный оказывает влияние неявно, неощутимо. Кое-кто сказал бы, что видимая вещь – вещь уязвимая. Зак внимательно рассмотрел край нагрудной пластины, где на шкуре было выжжено клеймо в виде креста. – Они дьяволы? – спросил мальчик. Сетракян не знал, как ответить. – А что ты сам думаешь? – Думаю, это зависит… – От чего? – От того, веришь ли ты в Бога. – Полагаю, ты совершенно прав, – кивнул Сетракян. – Ну а вы? – спросил Зак. – Вы верите в Бога? Авраам вздрогнул, но понадеялся, что мальчик этого не заметил. – Вера старика мало что значит. Я принадлежу к прошлому. Ты – будущему. Во что ты веришь? Зак переместился к ручному зеркалу с амальгамой из чистого серебра. – Мама говорила, что Бог создал нас по Своему образу и подобию. И Он сотворил все на свете. Сетракян кивнул, понимая, что в ответе кроется вопрос. – Это называется парадоксом. Когда две верные посылки вступают в противоречие. Обычно это означает, что одна посылка ложная. – Но почему тогда Он сотворил нас такими… что мы можем превращаться в них? – Тебе нужного спросить Его самого. – Я спрашивал, – тихо признался Зак. Сетракян удовлетворенно мотнул головой и похлопал мальчика по плечу. – Мне Он тоже ни разу не ответил. Иногда нам ничего не остается, как отыскивать ответы самим. А порой мы их так и не находим. Тема была весьма щекотливая. Старый профессор довольно редко общался с детьми, и все же многое в Заке привлекало Сетракяна. Мальчик отличался несомненной любознательностью и серьезностью, что хорошо характеризовало его поколение. – Я слышал, ребятам в твоем возрасте нравятся ножи, – сказал Сетракян. Он отыскал нож и преподнес его Заку. Это была хорошая вещь – складишок с десятисантиметровым серебряным лезвием и коричневой костяной рукояткой. – Ух ты! Зак разобрался с механизмом блокировки, закрыл нож, потом снова открыл. – Наверное, я должен сказать об этом папе. Нужно убедиться, что все правильно. – Полагаю, ножик отлично поместится у тебя в кармане. Ну-ка попробуй. Сетракян проследил, как Зак сложил нож и засунул его в карман штанов. – Вот и хорошо. У каждого мальчика должен быть свой ножик. Дай ему имя, и он будет твоим навеки. – Дать ему имя? – удивился Зак. – Так всегда следует поступать с боевыми предметами. Нельзя доверять оружию, если не можешь назвать его по имени. Зак рассеянно похлопал себя по карману с ножом. – Тут придется подумать. В комнату вошел Эф. Увидев Зака рядом с Сетракяном, он почувствовал, что между ними произошло что-то важное, что-то очень личное. Рука Зака глубоко зарылась в карман, но мальчик ничего не сказал. – На переднем сиденье микроавтобуса лежит бумажный пакет, – сказал Сетракян. – Там сэндвич. Нужно набираться сил. – Опять с вареной колбасой? – скривился Зак. – Ни за что. – Приношу извинения, – склонил голову Сетракян, – но в супермаркете сэндвич продавался по акции. Причем он был последний. Я еще добавил сверху очень неплохой горчицы. В пакете ты также найдешь два весьма приличных кекса «Дрейке». Ты мог бы одним насладиться сам, а второй принести мне. Зак кивнул и направился к выходу. – Когда заберешься в микроавтобус, запри дверцы, – напомнил Эф сыну, взъерошив ему волосы. – Я знаю… Гудвезер проследил, как Зак вышел из здания, подбежал к микроавтобусу, припаркованному непосредственно возле дверей, и залез на пассажирское сиденье. – Вы в порядке? – спросил Эф у Сетракяна. – В целом неплохо. Вот, смотрите, у меня есть кое-что для вас. Сетракян вручил Эфу ящичек из лакированного дерева. Эф откинул крышку и увидел внутри «глок» – вычищенный, в хорошем состоянии, разве что серийный номер спилен. Вокруг пистолета были аккуратно утоплены в поролоне пять обойм.