Таким образом, поиски продолжались на двух фронтах: Владыка искал «Люмен» с серебряными накладками, скрывавший тайну Черного урочища, а еще искал Эфраима Гудвезера. Владыке не раз приходило в голову, что он обнаружит то и другое одновременно. Он был убежден, что Черное урочище находится где-то поблизости. Все указывало на это, все улики вели сюда. Пророчество, которое заставило его пересечь океан. И в то же время рабы вели раскопки в разных отдаленных частях света — не обнаружится ли там что-нибудь. Делать это вынуждала его избыточная осторожность. Черные скалы Негрила. Горный хребет Черные холмы в Южной Дакоте. Нефтяные поля в городе Пуант-Нуар[5] на западном побережье Республики Конго. Тем временем Владыка почти добился полного уничтожения ядерного оружия. Немедленно и повсеместно подчинив себе вооруженные силы путем прямого распространения вампиризма среди солдат и офицерства, он теперь имел доступ к арсеналам во всем мире. Полный захват и уничтожение оружия государств-изгоев, включая так называемые неподконтрольные ядерные боеприпасы, потребует еще некоторого времени, но конец уже близок. Владыка оглядел каждый уголок своей планетарной фермы и остался доволен. Он взял трость Сетракяна с рукоятью в виде волчьей головы — ту самую, что всегда носил при себе охотник за вампирами. Когда-то эта трость принадлежала Сарду, а впоследствии была переделана и оснащена потайным серебряным клинком. Теперь эта трость была обычным трофеем, символом победы Владыки. Столь малое количество серебра не беспокоило вампира, хотя он и избегал прикасаться к волчьей голове. Владыка принес трость в башню замка — в самую высокую точку парка — и вышел под маслянистый дождь. За хилыми верхними ветвями голых деревьев сквозь густую дымку тумана и загрязненный воздух виднелись грязно-серые здания, Ист-Сайд и Вест-Сайд. В мерцающем изображении тепловидения перед ним представали тысячи и тысячи пустых окон, похожих на холодные мертвые глаза мертвых свидетелей. Над ним баламутилось черное небо, проливая грязь на побежденный город. Внизу, образуя дугу вокруг скального фундамента, стояли охранники замка числом в двадцать. За ними в ответ на телепатический зов Владыки на Большом лугу площадью в пятьдесят пять акров собралось целое море вампиров, каждый смотрел в его сторону черными лунами глаз. Ни радостных криков. Ни приветствия. Ни ликования. Тихое, спокойное собрание, безмолвная армия, ждущая его приказа. Рядом появилась Келли Гудвезер, а следом за ней мальчик. Вампиршу он вызвал, а мальчик пришел из чистого любопытства. Приказ Владыки доходил до всех вампиров. Гудвезер. На зов повелителя никто не отозвался. Ответом будет действие. Придет время, и он убьет Гудвезера — сначала его душу, потом тело. Невыносимые страдания — вот что ждет человечишку. Уж он об этом позаботится. Остров Рузвельта До того как на острове Рузвельта в конце ХХ века появились жилые кварталы, здесь размещалось городское исправительное учреждение, психиатрическая клиника, больница для зараженных оспой. Среди населения это место прежде было известно под названием «Социальный остров». Остров Рузвельта всегда был пристанищем для нью-йоркских изгоев. Каким теперь стал и Фет. Он решил, что лучше поселиться в изоляции на этом узком клочке суши длиной в три километра посреди Ист-Ривер, чем в уничтоженном вампирами городе или его зараженных пригородах. Жить в оккупированном Нью-Йорке ему было невыносимо. Страдающим водобоязнью стригоям этот спутник Манхэттена был ни к чему, а потому вскоре после захвата города они очистили остров от всех жителей, а дома сожгли. Подвесная канатная дорога к трамваю на Пятьдесят девятой улице была перерезана, мост на остров в район вокзала в Куинсе уничтожен. Под рекой проходила ветка F метрополитена, но станцию на острове надежно замуровали. Правда, Фет знал иной путь из подводного туннеля в географический центр острова. Вспомогательный туннель, проложенный для обслуживания пневматического трубопровода уникальной островной системы сбора и утилизации мусора. Бо́льшая часть острова, включая и ныне разрушенные многоэтажки, из которых открывался великолепный вид на Манхэттен, лежала в руинах. Но Фет нашел несколько почти неповрежденных подземных квартир в роскошном комплексе, сооруженном вокруг Октагона, в прошлом главного здания психиатрической больницы. Там в укрытии руин он завалил ход на выгоревшие верхние этажи и соединил четыре подвальные квартиры. Водопроводные трубы и электрические кабели, проложенные под рекой, остались целы, и когда городские сети восстановили, у Фета появились электричество и питьевая вода. В темноте дня контрабандисты высадили Фета с его русской ядерной бомбой на северной оконечности острова. Он извлек из схрона в больничном здании близ берега тележку из магазина строительных товаров и отвез бомбу, рюкзак и небольшой пенополистироловый охладитель в свое убежище. Фет с нетерпением ждал встречи с Норой, у него даже голова кружилась от предвкушения. Так бывает, когда возвращаешься домой. К тому же она была единственным человеком, который знал, что он встречался с русскими, и потому он шел со своим грузом, как школьник, получивший отличную отметку и ждущий похвалы от родителей. Ощущение хорошо сделанного дела усиливалось предвкушением возбуждения и энтузиазма, с которыми встретит его Нора. Но обугленная дверь, ведущая внутрь, в подвальное помещение, оказалась приоткрыта на пять-шесть сантиметров. Доктор Нора Мартинес никогда бы не совершила такой ошибки. Фет быстро вытащил меч из рюкзака. Ему нужно было закатить тележку внутрь, чтобы не оставлять под дождем. Он оставил ее в поврежденном пожаром холле и спустился по частично расплавившемуся лестничному пролету. Василий открыл незапертую дверь и вошел. Его убежище не нуждалось в особых мерах безопасности, потому что было хорошо спрятано и потому что, кроме редких контрабандистов, рисковавших пройти вдоль побережья Манхэттена, ничья нога не ступала на остров. Скромная кухня была пуста. Фет питался в основном снеками, украденными и накопленными после первых дней блокады, крекерами, батончиками мюсли, кексами «Литл Дебби», бисквитами «Твинки» — срок хранения всех этих продуктов либо истек, либо истекал, но, вопреки всеобщему убеждению, они оставались съедобными. Фет пытался ловить рыбу, но сажистая речная вода настолько кишела водорослями и насекомыми, что никакие способы обработки не могли обеззаразить добытую в такой грязи еду. Проверив на скорую руку кладовки, он прошел по спальне. Его вполне устраивали матрасы на полу, пока мысль о том, что Нора может остаться на ночь, не заставила его отправиться на поиски кровати. Скромная ванная, где Фет держал дератизационное оборудование, которое забрал с витрины своего прежнего магазина в Флэтлендсе (он никак не мог расстаться с этими предметами, сохранившимися от его предыдущей профессии), была пуста. Через дыру, пробитую кувалдой, Фет нырнул в соседнюю квартиру — свой кабинет. Здесь в комнате стояли книжные шкафы, картонные коробки с книгами и рукописями из библиотеки Сетракяна, а в центре расположился кожаный диван под низкой лампой для чтения. На точке около двух часов этой оформленной в виде круга комнаты стояла фигура мощного сложения и ростом под два метра. Лицо его пряталось глубоко в капюшоне, но глаза выдавали природу: красные и пронзительные. В бледных руках незваный гость держал блокнот, исписанный Сетракяном. Это был стригой. Но одетый. В брюках, ботинках и свитере с капюшоном. Фет обвел взглядом комнату — нет ли где засады. Я один. Стригой вложил слова прямо в голову Фета, и тот снова посмотрел на блокнот в руках незнакомца. Для Василия наследие Сетракяна было неприкасаемо. Вампир вторгся в святилище и мог легко уничтожить все. Такая потеря стала бы катастрофой. — Где Нора? — спросил Фет. Он двинулся на стригоя, вынимая из ножен меч со всей скоростью, на какую способен человек его сложения. Но вампир легко увернулся и одновременно бросил его на пол. Василий зарычал от злости и попытался схватить противника, но, что бы он ни делал, стригой отвечал блоком и травмирующим приемом, обездвиживая Фета и причиняя ему боль. Я пришел один. Вы, может быть, помните меня, мистер Фет? И Фет вспомнил, хотя и смутно. Он вспомнил, что этот стригой как-то раз прижимал кончик копья к его шее в старой квартире высоко над Центральным парком. — Вы из охотников. Личных телохранителей Патриархов. Верно. — Но вы не исчезли с остальными. Как видите, не исчез. — Как-то вас называли — Кви… не помню. Квинлан. Фет высвободил правую руку и попытался ухватить существо за подбородок, но его запястье в мгновение ока схватили и вывернули. На сей раз было больно. Очень больно. Я могу выкрутить вам руку или сломать. Выбирайте. Но подумайте вот о чем. Если бы я желал вам смерти, вы бы уже были мертвы. За долгие века я служил разным хозяевам, сражался во многих войнах. Я служил императорам, королевам и наемникам. Я убил тысячи таких, как вы, и сотни вампиров, вышедших из подчинения. Мне от вас нужна всего лишь минута спокойствия. Мне нужно, чтобы вы меня выслушали. Если нападете снова, я вас тут же убью. Мы понимаем друг друга? Фет кивнул. Мистер Квинлан отпустил его. — Вы не умерли с Патриархами. Значит, вы — один из расплода Владыки… Да. И нет. — Угу. Очень удобно. Не возражаете, если я спрошу, как вы попали сюда? Ваш друг Гус. Патриархи приказали мне рекрутировать его в качестве охотника. — Я помню. Эта мера оказалась недостаточной и запоздалой, как выяснилось. Фет оставался начеку. Все как-то не складывалось. Коварство Владыки сделало его чересчур подозрительным, но именно благодаря своей подозрительности Фет и оставался живым и необращенным вот уже два года. Я хочу посмотреть «Окцидо люмен». Гус сказал, что вы способны мне помочь. — Пошел ты, — рявкнул Фет. — Только через мой труп. Как ему показалось, мистер Квинлан улыбнулся. Мы преследуем одну цель. А я более искушен в том, что касается расшифровки книги и рукописей Сетракяна. Стригой захлопнул блокнот старика — тот, который много раз перечитывал Фет. — Интересно? Вот уж правда. И поразительно точно. Профессор Сетракян был человеком ученым в той же мере, что и хитроумным. — Он был мужик что надо. Тут нет сомнений. Однажды мы с ним чуть не встретились. Километрах в тридцати к северу от Котки в Финляндии. Он как-то выследил меня. В то время я с подозрением относился к его намерениям, как вы можете себе представить. Задним умом понимаю, что он был бы великолепным собеседником за обедом. — В отличие от еды, — сказал Фет, подумав, что ему стоит подвергнуть Квинлана быстрому испытанию. — Озриэль, верно? Так зовут Владыку? Он указал на блокнот в руках Квинлана. Фет взял в путешествие копии нескольких страниц из «Люмена», чтобы изучать, как только выдастся свободная минута. На одной из этих страниц было изображение, на котором сосредоточился Сетракян, впервые заполучив книгу. Изображение архангела, Сетракян назвал его Озриэлем. Старый профессор нарисовал на этой странице алхимический символ из трех расположенных треугольником полумесяцев, вместе они образовали что-то вроде знака биологически опасного вещества. — Старик называл Ози ангелом смерти. Теперь его величают Ози? — Прошу прощения. Это прозвище такое. Значит, именно Ози и стал Владыкой? Отчасти да.