– Так вы говорите, самолет… Один из них прилетел на нем. Этот одиночка. – Совершенно верно. – В гробу. В грузовом отсеке. – В гробу, заполненном землей, – уточнил Сетракян. – Они из земли, вот и любят возвращаться туда, откуда поднялись. Как черви. Vermis. Они зарываются в землю. Мы бы назвали это сном. – Подальше от дневного света, – вставила Нора. – Да, от солнечного света. Они наиболее уязвимы вне своих гнезд. – Но вы сказали, это война вампиров. Не против людей? А как же все эти мертвые пассажиры? – И это вам будет сложно принять. Для них мы не враги. Мы – недостойный их противник. Они нас таковым не считают. Для них мы – добыча. Мы – еда и питье. Животные в загоне. Бутылки на полке. Эф почувствовал на спине холодок, однако быстро взял себя в руки: – Но ведь для любого ваши слова звучат как научная фантастика. Сетракян нацелил на него скрюченный палец: – Это устройство в вашем кармане. Ваш мобильный телефон. Вы набираете номер и тут же говорите с человеком, который находится на другом конце света. Вот это научная фантастика, доктор Гудвезер. Научная фантастика, ставшая реальностью. – Тут Сетракян улыбнулся. – Вам нужны доказательства? Он подошел к низкой скамье у длинной стены. На ней что-то стояло под черным шелковым покрывалом, и этого покрывала Сетракян коснулся странным образом: вытянув руку и взявшись за самый край, стараясь находиться как можно дальше, а потом сдернул его. Они увидели стеклянную банку, в каких обычно хранят лабораторные образцы. Такие продаются в любом медицинском магазине. Внутри, в темной жидкости, плавало хорошо сохранившееся человеческое сердце. Эф присмотрелся: – Судя по размеру, сердце взрослой женщины. Здоровой. Достаточно молодой. Свежий образец. – Он повернулся к Сетракяну. – И что это доказывает? – Я вырезал его из груди молодой вдовы около Шкодера, в Северной Албании, весной тысяча девятьсот семьдесят первого года. Эф улыбнулся этой стариковской байке и наклонился, чтобы лучше рассмотреть сердце. Что-то похожее на щупальце вырвалось из него, конец присосался к стеклу прямо напротив глаза Эфа. Тот быстро выпрямился и замер, глядя на банку. – Э-э-э… что это было? – спросила Нора. Сердце пришло в движение. Оно пульсировало. Билось. Эф наблюдал, как распластанная, похожая на рот присоска ползает по стеклу. Он посмотрел на Нору, которая, стоя рядом с ним, не отрывала глаз от сердца, затем посмотрел на Сетракяна, сунувшего руки в карманы. – Оно оживает, как только рядом оказывается человеческая кровь. На лице Эфа отразилось недоверие. Он сместился вправо от щупальца – присоска тут же отделилась от стекла, и щупальце вновь попыталось его атаковать. – Господи! – воскликнул Эф. Пульсирующий орган плавал в растворе, как мясистая рыба-мутант. – Оно живет без… Поступления крови к органу не было. Эф осмотрел обрубки сосудов, аорты, полой вены. – Оно не живое и не мертвое, – подсказал Сетракян. – Оно анимированное. Одержимое, можно сказать. Только вселился в него не бес. Присмотритесь, и вы увидите. Эф некоторое время наблюдал за пульсациями и скоро понял, что ритм нерегулярный, не такой, как у настоящего сердца. А потом заметил, что внутри что-то движется. Извивается. – Это… червь? – спросила Нора. Тонкий и бледный, цвета губ, пяти-семи сантиметров длиной. Они наблюдали, как он кружит по сердцу, будто одинокий часовой, патрулирующий давно брошенную войсками базу. – Кровяной червь, – уточнил Сетракян. – Капиллярный паразит, который размножается в инфицированных организмах. Я подозреваю, хотя доказательств у меня нет, что он и есть переносчик вируса. Эф качал головой, не в силах поверить в услышанное: – А как насчет этой… присоски? – Вирус видоизменяет хозяина, перестраивает его жизненно важные органы под себя. Другими словами, колонизирует и приспосабливает хозяина для собственного выживания. В данном случае хозяин – вырезанный человеческий орган, плавающий в банке, и вирус нашел способ перестроить его для получения питания. – Питания? – переспросила Нора. – Червь живет на крови. Человеческой крови. – Крови? – Эф смотрел на сердце, в которое вселился червь. – Чьей? Сетракян вынул из кармана левую руку. В перчатке, из которой торчали кончики пальцев. Подушечку среднего покрывали шрамы. – Ему хватает нескольких капель, а кормить надо каждые два дня. Он проголодался. Меня же не было. Старик подошел к скамье, снял с банки крышку. Эф встал так, чтобы все видеть. Сетракян наколол палец острием перочинного ножа. Даже не поморщился, это привычное действие больше не вызывало боли. Кровь капнула в раствор. Присоска втянула в себя красные капли, как голодная рыба. Закончив с кормлением, старик залепил ранку на пальце медицинским клеем из маленького пузырька, который стоял на скамье, и накрыл банку крышкой. На глазах Эфа присоска стала красной. Червь в сердце задвигался более плавно, сил у него явно прибавилось. – Так вы говорите, что держите у себя это… – С весны тысяча девятьсот семьдесят первого года. Отпуск я беру редко… – Сетракян улыбнулся, посмотрел на уколотый палец, потер засохший клей. – Она была выходцем с того света, зараженной. Обращенной. Патриархи, которые не хотят выдавать своего присутствия, убивают жертву, покормившись, чтобы предотвратить распространение вируса. Один человек как-то выжил, вернулся домой и заразил родных, друзей и соседей, – всех в его маленькой деревне. В тело вдовы вирус попал за четыре часа до того, как я ее нашел. – Четыре часа? Как вы узнали? – Я видел метку. Метку стригоя. – Стригоя? – переспросил Эф. – В Старом Свете так называют вампиров. – А метка? – Место проникновения. Узкая полоска на шее, которую, как я понимаю, вы уже встречали. Эф и Нора кивнули, думая о Джиме. – Я не из тех людей, для которых вырезать сердце – обычное дело, – печально улыбнулся Сетракян. – Я столкнулся с вдовой совершенно случайно. Но понимал, что без этого никак не обойтись. – И вы с тех пор держите этого червя у себя? – спросила Нора. – Кормите… как домашнюю зверюшку? – Да. – Сетракян глянул на банку чуть ли не с любовью. – Он служит мне каждодневным напоминанием. О том, что мне противостоит. О том, что противостоит всем нам. Эф пришел в ужас: – И все это время… почему вы никому не показывали? Медицинскому центру? Репортерам? – Будь все так просто, доктор, об этом секрете узнали бы давным-давно. Но есть силы, которые действуют против нас. Это древний секрет, корни его уходят глубоко, затрагивают интересы многих. Правду никогда не позволили бы донести до широкой общественности, ее подавили бы, а вместе с ней и меня. Вот почему я прятался… прятался у всех на виду… долгие годы. И ждал. От этого разговора волосы на затылке у Эфа встали дыбом. Вот она, правда, перед ним: человеческое сердце в стеклянной банке, ставшее домом для червя, который набирал силу от крови старика. – На меня нельзя рассчитывать в качестве хранителя секретов, угрожающих будущему человечества. Больше никто об этом не знает? – Кто-то знает. Да. Кто-то могущественный. Владыка… он не может путешествовать без помощи. Охрану и безопасный перелет через океан обеспечил ему союзник-человек. Видите ли, вампиры не способны пересекать водные пространства без помощи человека. Человек должен их пригласить. А теперь договоренность… перемирие… нарушено. Этим союзом между стригоем и человеком. Вот почему вторжение получилось столь внезапным. И крайне опасным. Нора повернулась к Сетракяну: – И сколько у нас времени?