– Вы обнаружили, что они не очень-то изменились? Эф выключил телефон, прежде чем успел дозвониться. Слова старика прозвучали как эхо его собственных необъяснимых страхов. – В каком смысле «не очень-то изменились»? – спросил он. – Я говорю о мертвецах. Их тела не разлагаются. – Так вот, значит, о чем здесь судачат, – сказал Эф скорее озабоченно, чем заинтригованно. – Мне никто ничего не говорил, доктор. Я – знаю. – Вы – знаете, – повторил Эф. – Расскажите, что еще вам известно, – вмешалась Нора из-за спины Эфа. Старик откашлялся: – Вы нашли… гроб? Гудвезер не увидел, но почувствовал, что Нора вытянулась сантиметров этак на десять. – Что вы сказали? – вскинулся Эф. – Гроб. Если гроб у вас, тогда он еще в вашей власти. – «Он» – это кто? – спросила Нора. – Уничтожьте его. Немедленно. Не оставляйте для исследований. Вы должны уничтожить гроб без малейшего промедления. – Ящик исчез, – покачала головой Нора. – Мы не знаем, где он. Сетракян с горьким разочарованием сглотнул слюну: – Этого я и боялся. – Зачем его уничтожать? – спросила Нора. – Если пойдут такие разговоры, поднимется паника, – вставил Эф, обращаясь к Норе; он взглянул на старика. – Кто вы? Где вы услышали об этих вещах? – Я владелец ломбарда. И я ничего не слышал. Об этих вещах я – знаю. – Знаете? – переспросила Нора. – Как вы можете это знать? – Ну пожалуйста! – Теперь Сетракян обращался только к Норе, считая ее более восприимчивой. – То, что я имею сказать, я буду говорить не с легким сердцем. Я буду говорить в отчаянии и с предельной честностью. Эти все тела… – Он указал на морг. – Говорю вам, их нужно уничтожить до прихода ночи. – Уничтожить? – В голосе Норы впервые послышались враждебные нотки. – Но почему? – Я рекомендую сжигание. Кремацию. Просто и наверняка. – Вот он! – послышался голос от одной из боковых дверей. Служащий морга вел к ним патрульного полицейского. Вел к Сетракяну. Старик не обратил ни малейшего внимания на идущих к нему людей, только заговорил быстрее. – Ну пожалуйста! – еще раз сказал он. – Вы и так почти что опоздали. – Вот он, – повторил служащий морга, вышагивая к Сетракяну и указывая на него полицейскому. – Тот самый деятель. – Сэр! – с добродушным и даже несколько скучающим, безразличным видом обратился к старику полицейский. Сетракян опять проигнорировал патрульного. Он твердил свое, видя перед собой только Эфа и Нору: – Нарушено перемирие. Нарушен древний священный договор. Нарушен человеком, который давно уже не человек, а сама мерзость. Ходячая всепожирающая мерзость! – Сэр, – сказал полицейский, – могу я переговорить с вами? Сетракян протянул руку и перехватил запястье Эфа, пытаясь привлечь его внимание: – Он теперь здесь. Здесь, в Новом Свете. Именно в этом городе. Именно в этот день. Именно в эту ночь. Вы понимаете? Его нужно остановить. Пальцы старика, торчавшие из обрезанных шерстяных перчаток, были шишковатые, кривые и больше походили на когти. Эф выдернул руку из хватки старика, не грубо, но достаточно сильно, чтобы тот подался назад. Трость ударила полицейского по плечу, едва не угодив в лицо, и безразличие патрульного мгновенно сменилось гневом. – Ну, хватит! – воскликнул полицейский, выкрутил трость из руки старика и крепко взял его под локоть. – Пошли. – Вы должны остановить его! – прокричал Сетракян, уводимый полицейским. Нора повернулась к служащему морга: – В чем дело? Что вы творите?! Прежде чем ответить, тот скользнул взглядом по ламинированным карточкам, висевшим на шнурках на груди Норы и Эфа, – там были четкие красные буквы: «ЦКПЗ». – Незадолго до вашего появления он пытался проникнуть в морг, прикидывался родственником кого-то из погибших. Настаивал, чтобы ему разрешили осмотреть тела. – Служащий посмотрел старику вслед. – Просто упырь какой-то. Старик продолжал отстаивать свое. – Ультрафиолетовый свет! – кричал он через плечо. – Пройдитесь по телам ультрафиолетовым светом… Эф замер. Правильно ли он расслышал? – Тогда вы поймете, что я прав! Поймете, что я прав! – вопил старик, пока полицейский запихивал его, сложив едва ли не вдвое, на заднее сиденье патрульной машины. – Уничтожьте их! Сию же минуту! Пока еще не поздно… На глазах у Эфа дверца захлопнулась, приплюснув старика; полицейский забрался на водительское место, и патрульная машина уехала. Перебор Эф сильно опоздал со своим звонком. Его, Келли и Зака встреча с доктором Ингой Кемпнер, семейным консультантом, назначенным судом, – встреча, на которую было отведено пятьдесят минут, – началась сорок минут назад. Впрочем, Эф даже чувствовал облегчение, что не сидит в офисе доктора на первом этаже довоенного кирпичного дома в Астории – том месте, где будет принято окончательное решение по делу о попечении. Сняв трубку, доктор Кемпнер включила в кабинете громкую связь, и Эф бросился на собственную защиту: – Позвольте мне объяснить… Все эти выходные я занимаюсь чрезвычайной, просто невероятно чрезвычайной ситуацией. Я имею в виду самолет с мертвыми пассажирами в аэропорту Кеннеди. Я ничего не мог поделать. – Это не первый раз, когда вы не являетесь на встречу, – заявила доктор Кемпнер. – Где Зак? – За дверью, в приемной, – ответила доктор Кемпнер. Значит, они с Келли разговаривают без Зака. Решение уже принято. Все закончилось, даже не начавшись. – Послушайте, доктор Кемпнер… я лишь прошу перенести нашу встречу на другой день… – Доктор Гудвезер, боюсь, что… – Нет… подождите… пожалуйста, подождите! – Эф ринулся в бой. – Послушайте, я похож на идеального отца? Конечно нет. Я признаю это. Вот уже несколько очков за честность. По сути, я даже не уверен, что хотел бы быть «идеальным» отцом и растить скучного стандартного ребенка, который впоследствии, став взрослым, и не подумает менять мир к лучшему. Но я знаю, что хочу быть максимально хорошим отцом, насколько могу. Потому что Зак этого заслуживает. И сейчас это моя единственная цель. – Все говорит об обратном, – ответствовала доктор Кемпнер. Эф показал мобильнику средний палец. Нора стояла в метре от него. Его распирала злость, но при этом он странным образом чувствовал себя незащищенным и уязвимым. – Послушайте. – Эф изо всех сил пытался сохранить хладнокровие. – Я знаю, что вам известно, как я переустроил свою жизнь в соответствии со сложившейся ситуацией, переустроил ее ради Зака. Я разместил свой офис в Нью-Йорке именно для того, чтобы постоянно находиться здесь, неподалеку от его матери, с тем чтобы Зак получал пользу от общения с обоими родителями. В обычном режиме я работаю исключительно в положенное время, от и до, у меня строгий график, все дополнительные часы расписаны заранее. В рабочие субботы я беру двойную смену, чтобы получить два выходных за каждый отработанный. – В эти выходные вы посещали собрание «Анонимных алкоголиков»? Эф помолчал. Из него словно выпустили воздух. – Вы что, не слышали, что я сказал? – спросил он. – У вас не возникало потребности выпить? – Нет, – проворчал Эф, прилагая невероятные усилия, чтобы не наорать на доктора Кемпнер. – Я не пью уже двадцать три месяца, и вы это знаете.