— Не могу не согласиться, сударь. — с улыбкой ответил Дмитрий, почесав затылок, спасибо деду, что научил меня греческому ещё в детстве, в нашем одесском имении. Нимфодора, наконец, решилась поднять голову и взглянуть на юношу. Оливковая кожа с едва заметными веснушками, прямые волосы, завязанные в хвостик, и маленькая родинка под нижней губой. Когда Митя обратил внимание на неё, девочка смутившись снова опустила взгляд. Юноша хотел спросить у Измайлова про неё, но барин успел пресечь этот вопрос, велев ему и Нимфе подниматься на корабль. Наконец, швартовы были сброшены, якорь поднят, и корабль тронулся в путь. Всё морское путешествие Нимфодора просидела в маленькой каюте, смотря из иллюминатора на бесконечное море. Пока она наслаждалась этим спокойным мгновением, ведь дальше её ждала другая и, возможно, опасная жизнь. Те часы, которые девочка просидела в каюте казались бесконечными. Она вряд ли бы смогла подсчитать сколько прошло времени с тех пор, как зашла в каюту, и до того момента, как к ней, по приказу барина, пришёл Митя с похлёбкой. — Благодарю, сударь. — приняла Нимфодора еду, — Вы, будете работать в посольстве? — Как видишь? — после краткой улыбки, Митя, немного посомневавшись, спросил, — И ты тоже? — А-а… Я… — не зная, что ответить, Нимфа съела ещё несколько ложек супа, а затем тихо молвила, — Мне запрещено говорить об этом. — Что ж, я всё понимаю. — снова улыбнувшись, Митя протянул руку, — Не знаю, единственная ли эта встреча или Богу будет угодно снова нас свести, но представлюсь. Меня зовут Дмитрий Нелидов. А теперь я юнга-грек Димитрис. — Нелидов? Так значит, вы дворянин? — Нимфа робко протянула руку в ответ, — Нимфодора Хорошковская Вместо ответа Митя, вспомнив этикет, поцеловал её руку. Девочка залилась краской. С ней впервые обращались не как с крепостной, а как с благородной дамой. — Прости, если я тебя смутил. — Дмитрий подошёл к двери, — Я не знаю, какое задание приготовил тебе Дмитрий Львович, но я желаю удачи. Оставшись в одиночестве, Нимфа, закончив с супом, снова взглянула в окно. Небеса окрасились в оранжевый цвет. Солнце катилось вниз, отеняя берега Босфора, которые были ещё очень далеко. Также как и её судьба. Османская Империя Корабль приплыл к берегам Стамбула, когда маленькие и яркие огни освещали вечерний порт. Когда Нимфодора, выйдя из каюты, увидела город, у неё перехватило дыхание. Впервые она находится так далеко от дома. Она много читала о разных городах мира, в том числе и о Константинополе, но девочка никогда не думала, что увидит столицу мусульманской империи, как и любой иностранный город, своими глазами. И.К. Айвазовский. «Ночной Константинополь» Ей трудно было поверить, что этот город, наполненный турецкой речью, был когда-то очень давно центром православной империи. Впечатление было настолько сильным, что, когда граф, подойдя сзади, дотронулся до плеча девочки, Нимфодора вздрогнула от неожиданности. — Мы отправимся на встречу с Хюсейном эфенди. Он тебя и привезёт в дворцовый гарем. — объяснил Дмитрий Львович, — Будь послушной. В гареме тебе дадут новое имя, и, возможно, тебе даже придётся принять ислам. — Что? — Нимфодора испугано перекрестилась, — Как же так, барин? — Так надо! Не волнуйся, Бог простит, учитывая, что будешь служить нашей империи. — А как я буду вам передавать сведения? — Вот и твоя первая задача. Тщательно осмотри дворец. Мы тоже будем искать способ с тобой связаться. Что ж, думаю, я тебе всё объяснил. — Дмитрий достал из-под камзола маленькую эмаль с изображением Божьей матери и отдал девушке, — Она легко спрячется под одеждой. Это опознавательный знак для связника. Взяв одну из лошадей, которых делегация привезла с собой, Дмитрий и Нимфодора ускакали из порта в сторону леса. К счастью, дорога освещалась факелами, поэтому путь не был ничем осложнён. Когда Дмитрий увидел на пути турка, стоящего в ожидании, Граф остановил лошадь и вместе с девочкой спустился на землю. — Хюсейн эфенди, я рад, что вы приняли наше предложение. — Дмитрий поблагодарил работорговца на, не понятном для Вари, турецком. — Правильная цена любого уговорит. — затем Хюсейн взглянул на девочку, — Красивая. Думаю, её возьмут в гарем. — Я в этом не сомневаюсь. — Дмитрий протянул турку мешочек с золотом, — Вот ваша награда. Теперь делайте, что нужно. Получив золото, Хюсейн грубо взял Нимфодору под руку и повёл за собой. Растерянная девочка, вынужденная идти вперёд, наблюдала за тем, как Дмитрий Львович сел на лошадь и поскакал своей дорогой. Хюсейн привёл её к повозке, накрытой белой тканью, которую охраняли ещё двое турков на лошадях. Работорговец взмахом руки велел ей сесть в повозку. Когда девочка послушалась и залезла внутрь, экипаж двинулся с места. Кроме Нимфы, внутри повозки находились ещё несколько девочек её возраста. Юные черкешенки, грузинки и абхазские девицы обреченно смотрели друг на друга, словно ожидая плахи. Когда-то они были свободными и жили своей, возможно, беззаботной жизнью. А Нимфодора… “Крепостной родилась, крепостной проживу и крепостной умру. ” — снова напомнила себе девочка, уткнувшись головой в колени, — “Надеюсь, с матушкой будет всё в порядке.” До ушей Нимфы дошли едва слышимые всхлипывания. Подняв голову, девочка увидела рядом с собой свою сверстницу. Юная рабыня с Кавказа, едва сдерживая слёзы, смотрела на свои перебинтованные ступни. — Сильно болит? — спросила Нимфодора, не надеясь на то, что её поймут. — Очень. Очень болеть. — неожиданно произнесла рабыня на русском языке. — Так ты знаешь русский. Откуда? — Папа работать на русского князя. Сколько себя помнить. А потом… — рабыня уткнулась головой в колени и расплакалась, — Князя убить и папа с мама убить! — Прости. Прости, что напомнила. — Нимфодора обняла девочку, — Как тебя зовут? Откуда ты? — Нино. Я жить Очамчира. — Очамчира? — Нимфа вспомнила атлас, который она любила читать в библиотеке графа Измайлова, — Так ты из Абхазии. Ясно. А меня зовут Нимфодора. Почему твои ступни перебинтованный? — Пытаться убежать, но они поймать. Всю дорогу Нимфодора разговаривала с Нино, попутно и успокаивая абхазскую девочку. К сожалению, Нимфа не могла полностью понять её страдания, ибо крепостная никогда не знала, что такое свобода, однако тоску по потере семьи она могла понять. Так девочки не заметили, как быстро пролетело время. Повозка остановилась, и Хюсейн эфенди велел рабыням выйти. Перед Нимфой и Нино предстали высокие ворота дворца Топкапы. Евнух, ожидавший работорговцев, оглядел всех рабынь и дал отмашку на вход во дворец. Вот они — секреты султанского гарема (историческая справка) Турецкий летописец Дурсун-Бей однажды написал: «Если бы Солнце было мужчиной, то даже ему было бы запрещено заглядывать в гарем». Одалиски, так называли красавиц, предназначенных только султану и живущих в настоящем раю. Гарем был пристанищем для нескольких сотен наложниц и жён правителя. Туда имели доступ только избранные члены султанской семьи, а самым знаменитым был дворец Сераль в Стамбуле. Это был небольшой город, окруженный высокими стенами и имевший свою охрану. Во дворце насчитывалось 400 комнат, в которых жили более 1 тысячи женщин. Однако попасть в гарем было ой как непросто. Это был скрупулезный отбор, и случайные девушки туда никогда не попадали. В гарем отбиралось строгое количество брюнеток и блондинок, ценилась славянская внешность. Обращали внимание больше на бедра и талию, в то время как рост и размер груди имели второстепенное значение. Но важна была не только внешность — всегда приветствовалось наличие меткого ума. После того, как девушке удавалось получить место в гареме, ее ждал двухлетний общеобразовательный курс: негоже было ходить к султану неподготовленной. Одалиски учили языки, Коран, литературу, много танцевали, играли на музыкальных инструментах, слагали стихотворения и даже умели набивать султанскую трубку. Курс включал в себя и уход за собой — девушки знали, как приготовить ту или иную маску и чем себя натереть. Так же их учили правильно одеваться и подбирать украшения. Так же они овладевали искусством соблазнения и познавали тонкости интимной гимнастики. Это был специальный танец-стриптиз и вумбилдинг — тренировка мышц влагалища. В те времена косметика была только натурального происхождения и очень дорого стоила. В особом ходу было масло мальвы — ежегодно в гарем доставлялись сотни килограммов этих цветов. А еще были налажены поставки особой глины, трав, хны, роз и гвоздик. Что уж говорить о корице, лимонах, сурьме и тоннах золотых и серебряных украшений. Кстати, масло турецкой розы до сих пор используется в элитной косметике. Впрочем, всего этого было недостаточно: можно было прожить в гареме всю жизнь, но так ни разу и не попасть к султану — ведь перед ним ежедневно красовались сотни великолепных девушек. Нужно было потратить массу усилий, чтобы быть в их числе. Поэтому интриги и конкуренцию никто не отменял. И если султан девушку замечал, ее ждал «Золотой путь» — дорога от общей спальни до вожделенных покоев правителя? С арабского «гарем» — это «священное место», «запретное». По мусульманским традициям так называлась женская половина дома, и вход туда для мужчин был под строжайшим запретом. Попасть туда могли только сам султан и евнухи, прислуживающие там. Самый большой гарем в истории существовал на протяжении пятисот лет у султанов Османской империи. Каждый новый султан династии пополнял гарем новыми наложницами. Кроме самих наложниц, в женской половине дома жили и все родственницы султана, а также прислуга и евнухи. При таком количестве людей, естественно, там не обходилось без интриг и ссор. Как в любом коллективе, складывались разные группировки, которые враждовали между собой в стремлении приблизиться к правителю. Многие из наложниц, проведя в гареме годы, могли ни разу не встретиться с хозяином. Хотя мужские возможности правителя воспевались придворными (за что они и получали деньги от султана), все же он был простым смертным и при всем своем желании физически не мог уделить внимание всем своим одалискам. А если вдруг падишах вообще не испытывал интереса к женскому полу (бывало и такое), то удел всего гарема — вынужденный целибат. Гарем по своему устройству напоминал официальное учреждение с его бюрократической иерархией. Сохранившиеся списки должностей жительниц гарема поражают воображение: тут и хранительница печати, и начальница винного погреба, и казначей, и еще масса всяких должностей, которые хорошо оплачивались. Бюрократия распространялась и на спальню правителя. По закону ночь пятницы падишах должен посвятить одной из своих любимых жен, а не наложнице. Если падишах манкировал своими супружескими обязанностями, жена могла подать на него в суд. А так как жен у него было много, одна из одалисок вела специальный журнал, в который записывала график посещений падишаха. С восхождением на трон каждого нового султана менялись и стандарты красоты обитательниц гарема. Например, султан Ибрагим I предпочитал женщин в теле и специально для него по всей стране собирали девушек пышных форм. Привезя их во дворец, их закармливали сладостями и не разрешали вести подвижный образ жизни, дабы они растолстели еще больше. Любимый размер султана был от 150 до 250 кг. Самым большим в истории мусульманского мира был стамбульский гарем Дар-уль-Сеадет, в котором все женщины были рабынями-иностранками, свободные турчанки туда не попадали. Наложниц в этом гареме называли «одалик», чуть позже европейцы добавили к слову букву «с» и получилось «одалиска». Из числа одалисок султан выбирал себе до семи жен. Кому повезло стать «женой» получали звание «кадын» — госпожа. Главной «кадын» становилась та, которая умудрилась родить первенца. Но даже самая плодовитая «кадын» не могла рассчитывать на почетное звание «султанши». Султаншами могли называться только мать, сестры и дочери султана. Чуть ниже «кадын» на иерархической лестнице гарема стояли фаворитки — «икбал». Эти женщины получали жалование, собственные апартаменты и личных рабынь. Фаворитки были не только умелыми любовницами, но и, как правило, тонкими и умными политиками. В турецком обществе, именно через «икбал» за определенную мзду можно было выйти непосредственно на самого султана, обойдя бюрократические препоны государства. Ниже «икбал» стояли «конкубины». Этим барышням повезло несколько меньше. Условия содержания хуже, привилегий меньше. Именно на этапе «конкубин» была самая жесткая конкуренция, при которой нередко применялись кинжал и яд. Теоретически у «конкубин», как и у «икбал», был шанс подняться по иерархической лестнице, родив ребенка. Но в отличие от приближенных к Султану фавориток, шансов на это замечательное событие у них было крайне не много. Во-первых, если в гареме до тысячи наложниц, то легче дождаться у моря погоды, чем святого таинства спаривания с султаном. Во-вторых, даже если султан и снизойдет, то совсем не факт, что осчастливленная наложница обязательно забеременеет. И уж тем более не факт, что ей не организуют выкидыш. Старые рабыни следили за наложницами, и любая замеченная беременность сразу же прерывалась. В принципе, вполне логично — любая роженица так или иначе, становилась претенденткой на роль законной «кадын», а ее младенец — потенциальным претендентом на престол. Если же, несмотря на все интриги и козни, одалиска умудрялась сохранить беременность и не позволяла убить дитя во время «неудачных родов», она автоматически получала свой личный штат рабынь, евнухов и ежегодное жалование «басмалик». Впрочем, у самой нижней прослойки гарема тоже была своя надежда на счастье. Например, только у них был шанс хоть на какую-то личную жизнь. После нескольких лет безупречной службы и обожания в глазах им находили мужа, или же, выделив средства на небедную жизнь, отпускали на все четыре стороны. Причем среди одалисок — аутсайдеров гаремного общества — тоже были свои аристократки. Невольница могла превратиться в «гэздэ» — удостоенную взгляда, если султан хоть как-то — взглядом, жестом или словом — выделил ее из общей толпы. Тысячи женщин прожили всю жизнь в гареме, но ни то, что султана голым не видели, но даже не дождались чести быть «удостоенной взгляда». Если султан умирал, все наложницы сортировались по полу детей, которых они успели родить. Матери девочек вполне могли выйти замуж, а вот матери «принцев» поселялись в «Старом дворце», откуда могли выйти только после воцарения нового султана. И вот в этот момент начиналось самое веселое. Братики травили друг друга с завидной регулярностью и настойчивостью. Их матери так же активно подсыпали яд в пищу своим потенциальным соперницам и их сыновьям. Несколько слов о евнухах Кроме старых проверенных рабынь, за наложницами следили евнухи. В переводе с греческого «евнух» означает «хранитель ложа». Попадали они в гарем исключительно в виде надзирателей, так сказать, для поддержания порядка. Существовало два типа евнухов. Одних кастрировали еще в раннем детстве и вторичные половые признаки у них напрочь отсутствовали — не росла борода, был высокий, мальчишечий голос и полнейшее невосприятие женщины как особи противоположного пола. Других же, кастрировали в более позднем возрасте. Неполные евнухи (а именно так назывались кастрированные не в детстве, а в отрочестве), очень даже смахивали на мужчин, имели самый что ни на есть низкий мужской басок, жиденькую растительность на лице, широкие мускулистые плечи, и как ни странно, половое влечение. Разумеется, удовлетворять свои потребности естественным путем, евнухи не могли в силу отсутствия необходимого для этого прибора. Но как вы понимаете, когда речь идет о сексе или выпивке, полет человеческой фантазии просто безграничен. Да и одалиски, которые годами жили с навязчивой мечтой дождаться взгляда султана, не отличались особой разборчивостью. Ну если в гареме 300–500 наложниц, из них как минимум половина моложе и красивее тебя, ну какой смысл ждать принца? А на безрыбье и евнух — мужчина. Кроме того, что евнухи наблюдали за порядком в гареме и параллельно (по секрету от султана, разумеется) всеми возможными и невозможными способами утешали себя и истосковавшихся по мужскому вниманию женщин, в их обязанности входили также функции палачей. Виновных в неповиновении наложниц они душили шелковым шнуром или топили несчастную в Босфоре.