По пути к ним присоединились артиллеристы, часть экипажей флота и столичные янычары. 28 мая число бунтовщиков достигло 20 тыс. человек. Чтобы успокоить мятеж Селим объявил о роспуске новых регулярных частей, но его враги этим не удовлетворились. Они потребовали, чтобы султан казнил 11 своих ближайших сподвижников — сторонников реформ. Селим согласился и на это, но даже такой ценой не смог удержаться на троне. 29 мая мятежники, собравшиеся на Мясной площади Стамбула (к этому времени их число достигло 50 тыс.), потребовали отречения султана. В тот же день Селим отказался от престола и отправился в заключение в кафес, а вышедший оттуда 28-летний принц Мустафа сына Абдул-Хамида I был провозглашен султаном. Однако не все сторонники реформ погибли во время переворота. Часть из них находилась на фронте в Дунайской армии. В июле 1808 г. верные Селиму войска руководимые Мустафа-пашой Байрактаром, захватили Стамбул. 28 июля они окружили султанский дворец и завязали бой с охраной. Видя, что его власти пришел конец, Мустафа IV велел умертвить Селима. Дворец Топкапы, в котором принимали просителей и гостей, был ужасающим местом. В нем были две колонны, на которых размещали отрубленные головы, а также специальный фонтан исключительно для палачей, чтобы те могли вымыть руки. Во время периодических чисток дворца от неугодных или провинившихся во внутреннем дворике складывали целые курганы из языков жертв. Любопытно, что османы не удосужились создать корпус палачей. Эти обязанности, как ни странно, были поручены дворцовым садовникам, которые делили свое время между убийствами и выращиванием восхитительных цветов. Большинство жертв просто обезглавливали. Но было запрещено проливать кровь султанской семьи и высокопоставленных чиновников, поэтому их душили. Именно по этой причине главный садовник всегда был огромным мускулистым человеком, способным быстро задушить кого угодно. Для провинившихся чиновников существовал единственный способ избежать гнева султана. Начиная с конца 18-го века, появился обычай, когда осужденный великий визирь мог избежать своей судьбы, победив главного садовника в гонке через дворцовые сады. Визиря вызывали на встречу с главным садовником и после обмена приветствиями ему вручали кубок замороженного шербета. Если шербет был белым, то султан предоставлял визирю отсрочку, а если он был красным, он визиря должны были казнить. Как только осужденный на казнь видел красный шербет, то он немедленно должен был бежать через дворцовые сады между тенистых кипарисов и рядов тюльпанов. Цель состояла в том, чтобы добраться до ворот на другой стороне сада, которые вели к рыбному рынку. Проблема была в одном: визиря при этом преследовал главный садовник (который всегда был моложе и сильнее) с шелковым шнуром. Тем не менее, несколько визирей сумели сделать это, в том числе Хачи Салих-паша, последний визирь, который последним участвовал в такой смертельной гонке. В итоге он стал санджак-беем (губернатором) одной из провинций. Большой сераль, Золотая клетка и гарем — это было царство страстей и изощренных мучений, где запуганные женщины вместе с мужчинами, которых трудно было считать мужчинами в полном смысле слова, плели интриги против абсолютного монарха, десятилетиями державшего их всех вместе с детьми в роскошном узилище. Это был клубок бесконечных конфликтов и трагедий, где страдали и правые, и виноватые. А султан, Царь царей, Высший судия всего сущего, Владыка двух континентов и двух морей, Суверен Востока и Запада, сам в свою очередь был плодом союза монарха и невольницы. Его сыновья и вся династия османов разделяли ту же судьбу — это были цари, рожденные рабынями и воспроизводившие своих отпрысков с новыми рабынями. Янычары в гареме С гиканьем ворвались янычары в гарем султана. Четверо евнухов пытались до конца выполнить свой долг и вступили в короткую смертельную схватку. Мгновение и их головы покатились по прекрасным персидским коврам и белому мрамору, обагряя его лужами крови. Среди воинов был и служитель гарема, помощник великого Визиря Мирза-ага. Он велел всем наложницам собраться в большом зале гарема и раздеться до нага. С тех, кто не торопился исполнить приказ — грубо содрали одежду, порвав её в клочки и приказали ложиться вокруг бассейна широко раздвинув ноги. Некоторые пленницы еще сопротивлялись сначала, но трупы евнухов узрев, покорными становились и все прихоти захватчиков исполнять готовыми. Рядом с воинами оружие их лежало, но пленница ни одна не осмелилась в руки его взять — с насильником расправиться, или с жизнью своей покончить. Солдаты стали в большой круг и со смехом разглядывая сочные вульвы одалисок всех форм и размеров, с вожделением натирали восставшие пенисы…Так началась эта самая кошмарная ночь в гареме 28 го турецкого султана. Сам низложенный Султан Селим, его жена Рефет Хатун и две наложницы Сюзен и Пакизе, находились в кефес дальнем крыле гарема, куда не долетали отчаянные крики и стоны насилуемых женщин. К середине ночи страшная оргия была в разгаре…Каждого воина окружало несколько женщин в полной готовности — ноги широко раскинув, на коленях или на карачках по его приказанию стоя, чтоб напряженный пенис без эякуляции до срока из одной пленницы вынув, в другую наложницу без перерыва переместить успел воин. Как удовлетворялся он женщиной покорной, пенис обмякший вынимал и вытирал его ее телом податливым, в краткий, но глубокий сон впадая. Пробудившись же, новую женщину звал, вагиной, анусом иль ртом ее пользуясь. И столько влажных вагин они взяли, сколько хотели и во сне пожелать могли, ибо раз шесть за ночь воины засыпали, но женщины без отдыха над ними работали. Рассвет наступил, и каждый янычар в последний раз одну из своих женщин взял, в вагину ли, в анус ли, в рот ли до корня свой пенис вонзил. Тогда их предводитель Муса-Паша сигнал условный подал. И по сигналу громкому этому каждый одним ударом нож свой вонзил в сердце женщины, им насилуемой. С ударом в сердце безжалостным, агония у несчастной тотчас же наступала, мышцы в теле всём сжиматься начинали, эрекцию у насильника усиливая, где бы пенис его не находился — в вагине или анусе, судорогами охватываемыми, он сам от того сильнейшей эякуляцией разряжался в женщину умирающую. Умелые удары были — прямо под левую грудь, если соками налилась она уже, чуть ниже левого соска, между ребер. Так погиб гарем. Такое уже было в Порте. Султан Ибрагим во время одного из своих кутежей приказал ночью схватить всех своих женщин, завязать в мешки и утопить в Босфоре. Об этом рассказала одна из несчастных, которую спасли французские моряки и привезли с собой в Париж. Эту ночь отстранённый от власти Селим проводил со своей любимой супругой Рефет Хатун и двумя наложницами Сюзен и Пакизе в кефес — отдельной пристройке к гарему. Мустафа IV приказал убить его и шехзаде Махмуда, испугавшись, что они смогут навредить его правлению. Убийцами были доверенные слуги и чернокожий евнух, помощник Великого Визиря Мирза-ага. Когда убийцы ввалились в покои, Селим возлежал на ложе с Рефет Хатун, а перед ними исполняла танец Сюзен оголённая по пояс, в полупрозрачных шальварах. Пакизе, сидя на пуфе виртуозно играла на кеманче, ловко перебирая струны тонкими пальцами. Нимфа, грациозно изгибаясь гибким станом, повернулась на шум, и мгновенно узнала Мирзу. — Что Вам здесь нужно? — Произнесла девушка и смертельно побледнела. — Мирза-ага! — Покиньте нас, иначе я расскажу…Блеснул кинжал, острое лезвие с лёгким всхлипом вошло чуть ниже левого возбуждённого соска девушки, похожего на бутон нераскрывшейся розы. С трудом разжав непослушные губы, девушка еле слышно прошептала: — “Крепостной родилась, крепостной прожила, крепостной и умираю.” Сюзен пошатнулась, обмякла и медленно сползла к ногам чернокожего гиганта. Мирза-ага не мог позволить, чтобы янычары узнали о его работе за деньги на русских и французов… Рефет Хатун вскрикнула, побледнела и упала в обморок. Гигант вынул шёлковый шнурок и шагнул к потрясённому Селиму. Минута и изо рта захрипевшего Султана показался сизый язык, а на золотой парче под ним расплылось тёмное пятно. Настал черёд потрясённой Пакизе. В планы убийц не входило оставлять свидетелей своего преступления. И если Рефет Хатун удостоилась быстрого удара кинжалом в сердце, то молодую и смазливую Пакизе ждала другая, страшная участь. Мгновенно разорвав на девушке её лёгкие одежды, пресытившиеся насильники уложили девушку животом на валик дивана и широко раздвинув ей ноги привязали их к ножкам дивана, открыв доступ ко всем женским тайнам. Один устроился между ног грузинской княжны, второй янычар, схватив девушку за волосы и разжав кинжалом зубы, вставил свой огромный пенис в рот юной наложнице, кинжалом страхуясь от укуса. По кивку Мирзы они одновременно двинули свои поршни в девушку с двух сторон. Только глухое мычание жертвы разрывало тишину гарема. Пытаясь доставить себе максимум наслаждения, янычар периодически вонзал кинжал в аппетитные ягодицы девушки, отчего резко сжимались мышцы её влагалища, а по внутренней стороне бёдер стекали струйки крови вперемежку с соками сладострастия. Передний янычар не выдержал первым. Хрипло зарычав, он с силой насаживал голову девушки на свой пылающий фаллос, извергая в горло наложницы миллиарды нерождённых османчиков в полужидком состоянии. Бедная княжна содрогалась в пароксизме конвульсий, как вдруг пришла пора взорваться заднему партнёру, навалившись всем телом на девушку, он схватил её за волосы, запрокинув голову назад и одновременно с первым толчком спермы, широким движением клинка перерезал ей горло. Кровь хлынула на драгоценную обивку султанского дивана, на персидские ковры и атласные халаты, но некому уже было это увидеть и подтвердить. Убийцы отправились на поиски шехзаде Махмуда, но тот смог бежать. Селим III был похоронен в мечети Лалели рядом с отцом. Польза России Воспользовавшись внутренними волнениями в Османской Империи и смертью Султана Селима, Россия укрепила своё влияние на Чёрном море. Во время этих действии, от министра морских сил П. В. Чичагова последовало предписание С. А. Пустошкину взять в свое командование Черноморский флот и сухопутное войско, в числе 47,000 человек, и 1) “выступить из Севастополя в начале апреля, идти, не разобщаясь с перевозными судами, забирать встречающиеся дорогой суда, разведывая от них о турецком флоте, и приблизиться к Константинопольскому проливу ночью или в туманное время, незаметно от турков; 2) войдя в пролив, обратить огонь на береговые батареи и, заставив их молчать или сбив их, плыть далее, а потом в одно время начать бомбардирование, высадку, у Буюкдере, спуск брандеров и атаку турецкого флота; 3) принудив неприятельские корабли отступить, немедленно продолжать следование к Константинополю, стрелять по нем с моря, а десанту наступать на столицу с сухого пути; 4) при успехе требовать от Порты свободного прохода через Дарданеллы эскадре вице-адмирала Сенявина, находившейся в Архипелаге; 5) если же встретится великая и непредвидимая опасность или невозможность овладеть Царьградом и возвратиться в русские порты, то пробиться сквозь Дарданеллы в Архипелаг и соединиться с Сенявиным. В заключение своих наставлений С. А. Пустошкину, министр писал: “вам представляется через сие способ приобрести государству бессмертную славу и себе воздвигнуть бессмертный памятник на вечные времена, с известнейшими людьми сравнить вас могущий”. Приготовление к этому походу в Босфор были возложены по морской части на главного командира Черноморского флота маркиза де Траверсе, а по сухопутной на Новороссийского военного губернатора дюка де Ришелье. Но при подробном совещании, они убедились в невозможности высадки в Босфоре и “не осмелились отваживать на удачу честь и славу России”. По получение донесения их в Петербурге, поход на Царьград отменен. По не желая оставить Черноморский флот в бездействии и не надеясь выхода в Черное море турецкого флота, озабоченного пребыванием Сенявина у Дарданелл, а также имея в виду укротить горские народы, делавшие набеги по Кубани, и не дать туркам времени усилить горцев, Император повелел истребить Анапу, гнездо хищников. Вследствие сего, С. А. Пустошкину предписано взять на вверенную ему эскадру четвертый морской полк и отправясь к Анапе, расположить плавание таким образом, чтобы, как скоро эскадра может быть видима городу, могла она тогда же с поспешностью достигнуть к нему и на тамошнем рейде остановиться на пушечный выстрел, дабы одной нечаянностью скорого и неожиданного прихода привести неприятеля в замешательство и ужас; потом немедленно послать, переговорное судно с чиновником, хорошо знающим турецкий язык, поручив ему требовать немедленной сдачи города. Закончив работы по разрушению крепости, русская эскадра 12 мая 1807 года вернулась в Севастополь. По представлению Пустошкина были награждены все активные участники этой операции. В том числе капитан-лейтенант Подгаецкий, мичманы Неверовский и Юрьев за проявленную в бою храбрость были удостоены ордена Св. Георгия 4-й степени. Взятие и разрушение крепости Анапа было для нас очень важной операцией и не потребовало больших затрат. Зато для Турции это была большая потеря, поскольку прервалась ее связь с враждебными России кавказскими народами, и она лишилась возможности наносить нам значительный вред в этом регионе. Так, трагически для нашей героини, крепостной девчонки Нимфодоры, но к вящей славе Российской, закончилась наша история… Посланник России в Османской Империи, действительный тайный советник БУЛГА́ КОВ Яков Иванович с обострением отношений, был на год заключён по Османской традиции в Семибашенный замок… Дмитрий Львович Измайлов, вместе с членами посольства отбыл в Севастополь на торговом судне, имея при себе ценнейшие сведения о составе и вооружении большинства турецких крепостей на Чёрном море, количестве и руководящем составе Турецкого флота, за что в итоге получил Орден Святого Владимира с мечами… Гардемарин Дмитрий Нелидов, которого знали в Царьградских кофейнях, как юнгу греческого флота Димитиса Теодоракиса, получил звание мичмана и геройски погиб на 4 бастионе, при защите Севастополя в 1854 г. Граф Лев Дмитриевич Измайлов рязанский губернский предводитель дворянства, попал в итоге в немилость царского двора, за разврат и буйство. По Сенатскому докладу был выслан на жительство в Рязань или Тулу, куда пожелает, безвыездно, а имения его взяты в опеку. Умер в том же имении, где и родился, в возрасте 70-ти лет. На Льве Дмитриевиче прекратилась старшая ветвь рода Измайловых. Все его огромное состояние унаследовал его двоюродный племянник, граф Николай Дмитриевич Толстой.