— Надеюсь, мне снова повезет, и никого из нас не расщепит! — Эй, дитя богов, может, тебе как-то размяться для начала? — обеспокоился Мелисандр, отнюдь не вдохновившись глаголом «расщеплять». — Попрыгай сама туда-сюда, взбодрись — а там уже и нас прихватишь, а, Ти? Ребята горячо поддержали его предложение, но Анте Давьер категорично покачал головой: — Не стоит думать, что ее силы безграничны. Тинави быстро выдохнется, а нам определенно стоит поторопиться, — и он кивнул на замороженного Лиссая, который, и впрямь, казался уже не таким стеклянным, как прежде. — Если что, помрем все вместе и за благое дело, — улыбнулась я. — И портал заодно уничтожим, от Зверя мир избавим. У всей моей бравой команды будто разом заболели зубы — так их перекосило. — Да, это ты утешила, конечно! — Кадия озадаченно почесала голову, но тотчас первая, смело, подхватила меня под локоток. — Ну, дерзай! Остальные также обступили меня. Я Прыгнула. И — та-да! Успешный успех. Мы оказались на примеченной мною площадке почти на вершине искомой горы. Эдакое плато, выпирающее полукругом, напоминающее скорее искусственную столичную смотровушку, нежели природное образование. Плато обрывалось сногсшибательными видами, а сзади, будто забором, было окружено острыми пиками скал. После Прыжка я не чувствовала такой уж усталости — скорее, приятное возбуждение от осознания своей, как мне казалось, постепенно растущей магической мощи. Как будет здорово, когда мы с унни окончательно сроднимся! И что это я расстроилась давеча? — Красиво-то как… — выдохнул Дахху. Смеющийся приставил одну руку козырьком ко лбу, а другой вытащил из-за пазухи дракошку. Посадив ящерку на ладонь, он кивком головы привлек ее внимание к простирающейся внизу горной долине: — Смотри, Бурундук! Это все — твоё. — Кря, — отнюдь не по-царски сказала Бурундук. Горы лежали под нами, угловатые, объемные, воздушные, будто бумажные фигурки, сложенные рукой мастера. Белые хлопья облаков, разметанные непокорным северным ветром, цеплялись за острые вершины и легонько подрагивали на них, как огромные пуховые бабочки. Солнце играло по всей долине, заставляя снег нестерпимо блестеть. Прищурившись, я увидела, что небесные лучи преломляются в вышине: пробиваясь сквозь некую прозрачную преграду, ломаются, меняя угол наклона. — Это вот это купол над драконами? — я указала Давьеру на едва уловимый эффект. — Да, — кивнул маньяк. — Как видите, мы уже под ним. — А его-то мы как разбивать будем, чтобы до моря добраться? — полюбопытствовал Мелисандр. — Его разбивать не придется. Выйти через него может кто угодно. Он запрещает только вход, — невозмутимо пояснил маньяк. — А ты откуда-с-с-сс знаешь-с-с-с-с? — спросил очень подозрительный, сильно шепелявый голос из-за наших спин. Мы все дружно подпрыгнули, вызвав, тем самым, небольшую лавину. Но нам было все равно, ибо мы обернулись и увидели говорившего. — Грёк твою налево… — Кадия едва слышно, но все же рискнула выразить всеобщую эмоцию. Я ограничилась тем, что тяжело сглотнула и вытаращила свои и без того круглые глаза. Дахху успел спрятать королеву Бурундук под куртку и теперь прижимал руки к сердцу так отчаянно, что я испугалась, что у него инфаркт. Полынь и Андрис синхронно — обвиняюще, в стиле Иноземного ведомства, — сложили руки на груди, а Мелисандр со вкусом присвистнул. — Я много чего знаю, Петр, — высокомерно ответил Анте Давьер. В отличие от нас, он обернулся только сейчас. До этого маньяк с небывалым интересом следил за ходом лавины, которая быстро переросла в большую, очень даже большую, с грохотом заволакивающую межгорье слоями сходящего снега. — Тебе извес-с-с-с-стно мое имя-я-я-я? — озадаченно протянул Петр, высовываясь еще чуть сильнее из-за частокола окружавших наше плато скал. — Равно как и тебе — мое, — развеселился Давьер, и, кажется, я впервые засекла на его лице беззаботную улыбку. — Как таааааааак-с-с-с? — Петр наклонил удлиненную башку вбок, и один из острых шипов, растущих у него из весьма лопоухих ушей, чуть не сбил стоящую на краю обрыва фигуру Лиссая. Охнув, я метнулась туда, и на всякий случай больше не отходила от своего несчастного принца. Дракон — а Петр был именно драконом — проводил меня задумчивым взглядом. Он моргнул — и я с легким оцепенением увидела, как прозрачная вуаль — третье веко — затягивает и снова обнажает сплошной зрачок дракона, слева направо, вслед за веками обычными. Глаз дракона был размером с мою. Голова дракона — с миниатюрное магретто. Сам дракон — неизвестно, ибо туловище его, чешуйчатое, переливающееся всеми цветами фиолетового, скрывалось за ближайшей скалой. К нам же — на разведку — была выпущена лишь голова на длинной, гибкой шее. — Петр-Петр… — наигранно сокрушался Анте Давьер. Мы все удивленно косились на маньяка. Даже с большой натяжкой его нельзя было назвать «легким» человеком (и это если забыть о всем его преступлениях): обычно рядом с Анте неприятно находиться, он будто высасывает из тебя силы и настроение. Но сейчас — сейчас он казался вполне очаровательным: — А еще говорят, у драконов хорошая память! — Не понимаю-с-с-с-с-с! — сощурился Петр. Где-то там, за скалой, мы услышали удар. В воздух взметнулась белая крошка — кажется, ящер хвостом стукнул о снежный наст, как раздраженный кот. В долину межгорья побежала еще одна лавина. Теннет проследил за ней взглядом, вздохнул и перешел на какой-то незнакомый нам язык. Глаза дракона расширились: — О?! — сказал он, и теплое его дыхание на этом звуке разом согрело всю нашу маленькую экспедицию. — Да, — с жаром сказал Теннет, и снова пустился в объяснения. — О… — дракон сокрушенно покачал головой из стороны в сторону, и я еще крепче обхватила закачавшегося было Лиссая. — Ты дальше послушай! — пылко возразил Теннет и начал, судя по интонациям, рассказывать какой-то анекдот. Это он, конечно, маханул. Смех дракона мы пережили еле-еле. Только сбившись крепкой кучкой и склонившись до самой земли, как прибитый ветром озерный камыш, мы смогли удержаться на ногах, а не бесславно улететь на дно ущелья… Тут Давьер понял, что надо сворачиваться. — Петр, проводи нас в лагерь. У нас подарок, который придется драконам по вкусу, — сказал маньяк. — Хорошо-с-с-с-сс… — затрепетал смешными ушами дракон и втянул голову куда-то за скалу. — Пойдемтес-с-с-с…. Подталкиваемые взглядом Анте Давьера, мы дружно засеменили по огромной борозде, оставленной в снегу драконьей шеей. Вперед двинулись Полынь с Мелисандром, с руганью волочащие принцеву фигуру, дальше Дахху и Андрис. Кадия же приблизился к маньяку и негодующе прошептала, тыча пальцем ему в лицо: — И ты хотел убить этого лапочку?! — Не этого, — маньяк помрачнел. — Петр — мой старый друг, привратник. Я бы выбрал кого-то из спящих, незнакомых ящеров. — Все равно отвратительно… — выдохнула стражница и потопала за остальными. — Кэйди… — жалобно — я не шучу, правда жалобно! — крикнул ей в спину Теннет. А потом обернулся ко мне за поддержкой. — Я на ее стороне! — быстро сказала я. — А что это за язык, на котором вы говорили? — Латынь. Если тебе это что-то даст, — с Анте Давьера в одно мгновение сползла вся его недолгая приятственность. Передо мной снова стоял злобный и высокомерный типчик. А что ты ему сказал? — поинтересовалась я. — Ему как вообще — нормально, что тут чужаки расхаживают по их долине? — Петр — весьма добрый дракон. А еще, будучи Привратником, он единственный, кто не спит. Вообще не спит уже больше тысячи лет — с тех пор, как погибла прежняя самка. Оберегает остальных. Поэтому он рад компании, даже, скажем так, несанкционированной. — А остальные драконы столь же милы? — подозрительно уточнила я. Но Давьер уже отвернулся и не удостоил меня ответом. Ой-ой-ой. * * * Мы долго шли за Петром. По дороге Анте Давьер предпринял еще пару попыток приблизиться к Кадии и, видимо, как-то перед ней оправдаться. Как и следовало ожидать, ответом ему было лишь ледяное и непроницаемое выражение лица подружки. А потом прямо в нос маньяку и вовсе прилетел плотный и, наверное, весьма болезненный снежок, «нечаянно» запущенный Мелисандром. — Извиняй, мужик! — с широченной и наглой улыбкой извинился саусбериец, — Я в Тинави целился, чтоб, значит, она не расслаблялась. Но промахнулся. Без обид? Давьер не ответил. Зато невидимый Полынь впереди, все еще играющий роль принцева грузчика, подал голос: — Господин Кес, я вас как бы жду. — Иду-иду! — осклабился Мелисандр. Второй снежок прилетел Давьеру в лоб. — Ой! Опять промахнулся! — притворно ахнул Кес и, гогоча, пошел помогать куратору с драгоценной ношей. Маньяк, молча утерев лицо, по широкой дуге обошел всех ребят перед ним и догнал ползущего впереди Петра. Они с драконом о чем-то живо заговорили — все на том же неизвестном языке.