И вот мы стоим в центре огромной пентаграммы, расчерченной на кухне. Анте Давьер настаивал на гостиной — якобы там больше места, но я решительно воспротивилась. Дело в том, что свои каракули маньяк предпочитал вырезать прямо по полу ножом. И если с ремонтом кухни я могу смириться, то гробить шикарный паркет в гостиной — не позволю! — Мещанская душонка, — сквозь зубы пробормотал маньяк в ответ на эти здравые размышления. Я сделала вид, что не услышала, но реплику запомнила. Ну, погоди у меня, Давьерушка. Закончим миссию — отомщу! Как-нибудь хитроумно. А пока мы столпились вокруг бывшего хранителя вполне себе негеройской кучкой. Очень тесной, хотя у каждого было свое строго очерченное место. Надеюсь, за весь свой долгий век Теннет ни разу не работал свадебным распорядителем или кем-то еще, кто за деньги выбирает, кто с кем сидит за столом. Ибо нас он расставил совершенно по-дурацки. Говорит, придерживался понятий магической устойчивости. Но при этом напрочь игнорировал устойчивость физическую. Так, мне в правую почку уткнулся острый локоть Мелисандра, который изо всех сил решал навязанную ему математическую задачку: безуспешно пробовал разместить две ноги сорок пятого размера внутри нарисованного кружочка с диаметром 25 сантиметров… В итоге я оказалась невольной подпоркой замершего на мысочках саусберийца. Я еле-еле сохраняла равновесие, чтобы не обрушить «великаний кулон» и Лиссаем (аккурат в центре пентаграммы) и примыкающую к нему скалу кровавика. Передо мной же торчала макушка Андрис с железными очками, и пушистые волосы Ищейки беспрестанно щекотали мне нос. Ей тоже выделили совсем мало пространства для жизни. Сам Теннет балансировал на переднем краю центрального пятиугольника в некоторой — комфортабельной — изоляции: готовился делать кучу пассов руками. Кадия, Полынь, Дахху и королева Бурундук замерли где-то по другую от нас сторону кровавика и принца. Судя по сдавленным охам и ругани, им там тоже было тесновато, особенно с учетом наших зимних облачений — мы все поспешили переодеться перед путешествием. И скопище дубленок, шуб, пальто и курток делало нас куда объемней обычного. Да… Пожалуй, зря я все-таки зажмотила гостиную. Кстати! Кадия, к счастью, вернулась из Чрезвычайного департамента веселой и безнаказанной. Я внимательно следила за ней: заметит ли подруга, как неожиданно тепло улыбается наш Дахху в сторону миниатюрной Ищейки? Меня мысль об отдалении Смеющегося угнетала, как вы успели заметить… И, учитывая долгие годы страданий Кадии по другу, трудно было предсказать ее реакцию на то, что Дахху впервые в жизни заинтересовался существом противоположного пола (во всяком случае, так, что это было видно со стороны). Но Кадия никак не среагировала на Дахху и Андрис, воркующих, будто голубки. Плюхнув перевязь с мечом на пол, она с порога начала, хохоча и запинаясь, рассказывать о той безумной кутерьме, которую вызвала кража кровавика в Ведомстве. И о том, как ловко ей удалось не только уйти от подозрений, но еще и хорошенько наподдать мерзким приключенцам на вполне законных основаниях: они били ее шефа! В общем, Кадия была очень довольна и с удовольствием отвечала на восхищенные расспросы и похвалы Мелисандра. Ну… Тогда и мне не стоит дергаться на тему новых увлечений Дахху из Дома Смеющихся. — Начинаем, — меж тем, кивнул Анте Давьер, и помпон на его синей зимней шапке (добыча Андрис, как и почти все наши припасы) беззаботно качнулся васильковым цветом. Повинуясь строгому голосу хранителя, мы вжались друг в дружку еще плотнее, как стадо леммингов, готовых сорваться с Птичьих утесов в каком-то безумном, бессмысленном акте дружного самоубийства. — Сделаете шаг за границу — разнесет на куски, — предупредил маньяк. — Так что не дергайтесь, что бы вы ни увидели. — А что, телепорт по ощущениям отличается от стандартного Прыжка? — поинтересовался Полынь, утопающий в безразмерном балахонистом пальто до самого пола. Поверх пальто, конечно же, уже блестели и подрагивали амулеты… — Да, отличается, — маньяк снизошел до пояснений. — Мы сейчас покроем огромное расстояние — так что это займет какое-то время. Плюс драконы тоже укрыты защитным куполом — это не кромен, конечно, но его надо преодолеть при помощи дополнительных магических настроек. Обычный Прыжок такого не позволит. — Что за настройки? — продолжал допытываться Полынь. — Я потом вам все объясню, — пообещал Давьер. И по этой реплике я с удивлением почувствовала, что он не врет. И реально объяснит, когда найдет время. Хм, что это? Попытка возобновить позабытую им миссию по распространению знаний, пусть даже всего лишь в рамках общения с одним лишь упертым, жадным до магии Полынью? Любопытно. — Поехали, — вздохнул Анте Давьер. Маньяк повернулся лицом к центру пентаграммы. Одну руку он приложил на кровавик и начал выкачивать оттуда энергию. Другой стал вырисовывать диковинные пассы в воздухе. Они складывались в огненные буквы — буквы того же языка, на котором были написаны тексты некрополя. Буквы разбегались по невидимым границам и зависали в воздухе, подрагивая, строчка за строчкой. Подул ветер. Кухня начала расти, мы — стремительно уменьшаться вместе с пентаграммой и всем нашим многочисленным скарбом. Ветер крепчал, и я поняла, что с трудом могу удержаться на месте — шатает! Мир за пределами пентаграммы вдруг стал блекло-коричневым, как газетная бумага, будто выцветая — а потом осыпался хлопьями праха. Саму пентаграмму, казалось, вырвало вместе с толстым слоем дощатого пола — получилась эдакая вертящаяся вокруг своей оси монетка, запущенная неизвестным богом скакать по воде. Мы, ускоряясь, взмыли куда-то ввысь и закружились в странном пространстве, темном, глубоком, наполненным, как я поняла секунду спустя, моими старыми безжалостными друзьями — теневыми бликами. Внешние границы пентаграммы вспыхнули рыжей стеной огня. Нас раскрутило еще быстрее. Я начала жалеть, что не догадалась принять противотошнотную настойку… Кто же знал?! Где-то сзади тихонько завыл Мелисандр, опасно шатающийся на нашем весьма и весьма сомнительном транспортном средстве. Пытаясь удержаться в рамках своего очерченного мелом кружка, я вдруг услышала странный звонкий смех. Прислушавшись, я поняла, что это смеются блики, скачущие за огненной каемкой пентаграммы. Они, не имеющие ни рук, ни ног, все же очевидно тянулись к нам двоим — к нам с Теннетом, настойчиво требовали внимания. Требовали, чтобы мы покинули круг и вышли к ним. Остались с ними. Не надо, не надо вам к драконам — говорили блики. Давайте к нам! Тут так хорошо и свободно, в нашей вечности. Выходи, Карл, — кричали они почему-то мне, — что тебе стоит! Останься с нами! Поиграем! Карл? Карл? Ты хочешь пролететь сквозь наше царство? Мы лишь твой путь до неведомой цели? Нет! Постой! Не уходи, послушай, что мы скажем. Послушай — подожди. Мы знаем мир, ведь были мы когда-то, как и ты — твореньями из плоти и крови. Мы были теми, кто смеется в темноте, со смелостью почтенной новый день встречая. Камнями были мы в овраге и лежали на глубине, все подмечая в травянистой той прохладе. Мы были перьями в хвосте у пестокрылой птицы, мы были каплей крови, сорвавшейся со спицы в руке принцессы. Были мы мечами в сраженье, были светом, лившимся с небес. Мы были тихим в луже отраженьем, мы были шепотами, полнившими лес. Страницами мы были книги, прочтенной во поле во ржи. Мы были первым словом правды и были точкой после лжи. Плющом мы были на воротах, хранящих тишину дворца. Замком в двери и чудным блеском на дне жемчужного ларца. Мы были всем — и нами будешь однажды ты, скорей же к нам! Пусть путешествие начнется — отбрось свой человечий хлам… Приди, приди и обрети свободу, шагни к нам вечности в угоду, скорее, вот, повыше ногу — скорей, скорей, к нам, на свободу… — Ти, ты че творишь?! — рявкнули мне в ухо. Я отодвинула локоть Мелисандра, а потом самого Мелисандра, зачем-то вцепившегося мне в плечо. Наша компания все также неслась сквозь невнятное пространство на пентаграмме, обратившейся в некое подобие метательной иджикаянской звезды… Мы продирались, посверкивая молниями, сквозь облачный водоворот небытия, но теперь я знала — все это пустое. Ведь меня ждут блики. Как я глупа была, что испугалась их при нашей первой встрече! Здесь, в их царстве, мне стало ясно, что лучшей судьбы и нельзя желать. Не могу ждать! Хочу к ним прямо сейчас! Я с трудом оторвала тяжелую ногу, будто приклеенную, от пентаграммы — и занесла ее над огненной границей круга. — Остановите ее немедленно, нас заносит, — краем сознания я уловила холодный голос Теннета. — Что? Кого остановить?! Что у вас там происходит? — донеслись взволнованные голоса по ту сторону замороженного Лиссая. — Карл, Карл, Карл! — шепоты теневых бликов отражались от пентаграммы. — Почему Карл? Где Карл? — встрепенулся невидимый мне Дахху. — Йоу, Тинави! Ау! — кто-то вцепился мне в пояс. Я уже ничего не видела, кроме рыжего огня и прыгающих за ним бликов. …Мы были ветрами, летящими с юга, и югом мы были — горячим, широким, мы были котами, цветами и вьюгой, мы были укусом ревнивых пощечин. Мы были, мы будем, сейчас и навечно, свободные, легкие, но не беспечные… Я попыталась перешагнуть полыхающий край пентаграммы. Что-то мешало. Что-то удерживало меня — физически. Не оборачиваясь, я оттолкнула того, кто мешал мне, и сзади зашатались, заахали. Но не отпустили. …И сны, и мечтанья — пустое, былое, отбросить метанья поможем, не стоит волнений и страхов твоя жизнь, на волю… — Йоу, милая, а ну прекращай безобразничать! — бойко крикнули мне. Блики, меж тем, запрыгали так резво, что перекрыли мне весь свет. Я не видела ничего, кроме них, а они были такими манящими… Я потянулась к ним всем своим естеством, я почувствовала, как огонь, разделяющий меня и блики, обжигает лицо. Две руки на моей талии отпустили меня. Наконец-то! Я выдохнула и бросилась вперед по вибрирующей под ногами пентаграмме. Но не успели торжествующие блики поглотить меня, как другой огонь — холодный, голубоватый, электрический огонь, вжарил мне между лопаток — и я мешком осела на месте. Внутри мелованного круга. * * * — Что ж, моя догадка подтвердилась, — холодно сказал Анте Давьер. Или…стоп. Это не он холодно сказал. Это мне было холодно. Всему моему грешному телу, от которого я так и не смогла избавиться посредством досрочного вхождения в царство теневых бликов. СТООООП! Блики! Прах! Я резво открыла глаза. Надо мной висело пронзительно-синее небо. Высокое, льдисто-хрупкое, упакованное в модерновую рамочку из шести склонившихся лиц. Часть этих лиц были испуганными, но на той мягкой стадии, когда страх уже перерастает в облегчение. Еще одно лицо снисходительно усмехалось — давьерово. Последнее глядело виновато — лицо Андрис, в чьей правой руке свисал маленький электрический жезл. Перехватив мой взгляд, Ищейка быстро убрала его за спину. — Йоу, прости! — искренне повинилась она. — Но тебя по-другому было не остановить! Вырывалась, как волчица. — Спасибо тебе большое, — выдохнула я, припомнив, какая странная жажда тащила меня к дурацким бликам, и как, действительно, я до последнего была готова сражаться за возможность пойти к ним. Я скосила глаза на Анте Давьера: — А что за догадка? Остальные солидарно обратили к нему взоры. Маньяк пожевал губами, прикидывая, что да как. — Мне с самого начала казалось странным, что вам удается запредельная магия, — наконец, сказал он.