— Бинго, малышка! Думал, откопаю яйцо, круто будет. Но ты сказала, что Дахху ваш там все выжег. Ну я и решил — не судьба. — Но ведь драконьи яйца не страдают от огня… — нахмурился Полынь. — Даже наоборот. — А мне откуда было знать? Я ж патологоанатом, а не мастер магических тварей, — пожал плечами Кес. Полынь покивал и повернулся к Дахху: — Но вы-то наверняка знали? Тот согласно закивал. С пиететом переложил яйцо на одну из моих диванных подушечек. Она мгновенно перепачкалась в саже. Смеющийся, не отрывая любовного взгляда от яйца, заговорил: — Знал. И про кромен я уже давно знал — мне рассказали о нем бокки, тогда же, когда попросили спасти яйцо из некрополя. Помните нашу битву с упырями и скелетами? Мы с бокки не случайно выбрали огонь. От резкого залпа пламени яйцо по-своему ожило, и, когда вы телепортировались к королю, чтобы спасти Тинави, я с легкостью отличил его от обычных камней. И забрал с собой. Из рассказов Тинави и Кадии я знал, что Мелисандр Кес охотился за амулетами Хинхо. И, услышав, что тот приехал в Шолох — пришел сегодня к нему с предложением открыть купол. Я с тревогой смотрела на Дахху и яйцо. Друг, зараза такая, перекатывал будущего дракончика с подушки на подушку, и неопрятные пятна сажи непоправимо расползались по дивану. Полные любви глаза Дахху не замечали беспорядка. Но чистюля во мне страдала. — Может, сейчас тоже яйцо в огонь положишь? — не выдержав, я приглашающе кивнула на камин. — Нет, не стоит! — возразил лекарь, не поняв намека. — Я и так его передержал — видишь трещины? Если продолжить — дракончик вылупится. Но лучше сохранить таинство ее рождения до встречи со старшими ящерами. Точнее, лучше было бы, — лицо его вдруг потемнело. Это «было бы» прозвучало похоронным колоколом… Полынь открыл было рот, чтобы задать напрашивающийся вопрос, но тотчас захлопнул его. А вот Кадия возмущенно спросила: — А почему в сослагательном наклонении? Вернем дракошу! Сначала купол откроем — потом вернем! — брови ее боевито свелись в центре переносицы. Мелисандр и Дахху дружно уставились в пол. — Откроем купол или вернем дракошу — судя по всему, придется выбрать что-то одно, — задумчиво покивал Полынь. — Как я понимаю, яйцо не переживет ритуал. — Не переживет… — вздохнул Дахху. — Очень жаль… Внешние уголки его глаз, и так опущенные, совсем сникли. — Что за дела? — я нахмурилась. — Дахху? Ты хочешь убить нерожденного дракона? Ладно Мелисандр, но ты! Тебе это как в голову пришло? — По-другому купол не откроешь, — почти прошептал друг. — А открыть его надо обязательно, — категорично заявил Кес. Я посмотрела на яйцо. Оно было черным, почти круглым, не слишком-то интересным. От него не пахло жизнью. Вообще. Ни на капельку. Остальные всматривались в реликт не менее сосредоточенно… Я сложила руки на груди: — Ну, слушайте, ребят. Нехорошо как-то получается. Если даже забыть о том, что это яйцо, а не просто камень, то остается вопрос вселенского баланса. Как я понимаю, возвращение яйца-самочки может улучшить обстановку в мире. Драконы с ним станут сильнее. А значит — и хранители. Это же полезно для бытия. И для войны со Зверем, как мне кажется. — Это как устроить потоп, чтобы потушить костер, — помог мне Полынь. — Вот-вот! — воодушевилась я, кивая. — Ну и дракончика жалко. К тому же. Куратор закивал мне в такт. Потом лицо его окаменело, и он вдруг поставил вопрос ребром: — То есть между смертью яйца и смертью Лиссая ты выберешь все-таки смерть Лиссая? Я выдохнула от неожиданности: — Нет! Ты что, конечно, нет! — Но у нас только две опции, как я понял? — вскинул брови Полынь. Я замешкалась. — Нет, не надо убивать принца! — вдруг горячо воспротивилась Кад. — Это же совсем не по-человечески! — По-любому не надо, — согласился Мел. — Да, лучше купол откроем… — тоскливо протянул Дахху и снова, печально, коснулся яйца, чуть не плача. Полынь подозрительно заглянул в зеленые глаза лекаря: — А зачем, господин Смеющийся, вы вообще предложили эту аферу с куполом, если вам так не хочется убивать дракона? Лекарь отвел взгляд и пробормотал: — Я просто знаю, что надо открыть купол. Считайте это интуицией. Внутренним голосом. Или пониманием, что человеческая стоит дороже, чем жизнь дракона, как бы больно мне ни было это признать… — Тут вообще-то можно поспорить, — ни к кому не обращаясь, отметил Полынь и азартно начал грызть выуженный из-за уха карандаш, то и дело кидая на Дахху пристальные взгляды. Все помолчали. — В конце концов, можем проголосовать! — прогромыхал Мелисандр. — Только это бессмысленно. Нас все равно уже как минимум трое за то, чтобы открыть купол, верно? Кадия и Дахху кивнули. — Так что у нас перевес! — подытожил Мел. «Какая скоростная у нас получилась демократия,» — подумала я. Но возразить мне было нечего. Не убивать же Лиса, честное слово. Полынь перестал изображать из себя карандашную точилку: — Ладно. Предположим, решение принято. И как же нам открыть этот купол? Мел с воодушевлением потер руки: — Нужно будет отправиться в маленькое путешествие! — заговорщецки улыбнулся он, — Придется проплыть до того места, где купол опускается в моря. До острова Шэрхенмисты и еще километров пять за него. — А мы успеем до того, как Лиссай разморозится? — заволновалась Кадия. — Придурок говорил, осталось где-то двое суток, не больше! — Успеем, — Полынь что-то быстренько посчитал, — Если возьмем скоростную шокку. У меня есть одна на примете. Сейчас договорюсь. Выезжаем сегодня же. И он быстро вышел в коридор. — Главное, принца не забыть с собой взять, — вслух отметила Кадия. Потом с треском почесала макушку, развалилась прямо на полу звездой и, кажется, начала сосредоточенно думать над тем, как ей отпроситься у Груби Драби Финна на несколько суток. Я встала и отошла к фортепиано в углу комнаты. Грустно потыкала ноту «ля» раз семь подряд. Мелисандр выяснил, где в моем доме «удобства» и тоже учапал. Дахху возложил яйцо на очередную — прах его побери! — подушечку, водрузил ее перед камином («Любуйся, малыш…») и подошел ко мне. Волосы, торчащие из-под шапки, как-то грустно облепляли лицо Смеющегося. Будто пес виновато поджимает хвост. Друг тихо сказал: — Тинави, я вижу, что тебе это кажется не самым оптимальным решением, но купол обязательно надо открыть. Обязательно надо! — Без проблем. Но почему ТЫ так за это ратуешь? — я подняла взгляд. В глубине зрачков Дахху скакали какие-то странные огоньки. — Просто знаю, что надо, — стушевался друг, пряча глаза. — Нет, не надо! — вдруг раздался яростный крик от окна. Не успел кто-либо из нас сообразить, что происходит, как в гостиную впрыгнул Анте Давьер — прямо с улицы, через им же самим раскрытое прежде окно. Маньяк метнулся напрямую к драконьему яйцу. Кадия рыкнула, и, мгновенно подобравшись, бросилась ему наперерез. Из лежачей позы далеко не ускачешь, но стражница была верткой, как кошка. И много, много лет играла в тринап. А потому довольно успешно пролетела разделяющее их с Давьером расстояние. Кад схватила Давьера за колени, будто помолиться решила, и они оба, как подрезанные, рухнули на пол. Анте бесцеремонно пнул бывшую возлюбленную ногами, пытаясь стряхнуть с себя… Руки его, с растопыренными пальцами, потянулись к яйцу, мирно покоящемуся на подушечке. — Не трожь! — взвыла я, и, оттолкнувшись от фортепиано с жуткой какофонией разорванных септаккордов, скакнула туда же. Одновременно с этим дверь в гостиную распахнулась. На пороге появился удивленный Полынь с недописанной ташени («И на минуту без присмотра нельзя оставить!» — читалось в его глазах). Мы с Ловчим, скакнувшие к маньяку с разных сторон, неловко столкнулись в воздухе. Кадия где-то внизу ругалась так страшно, что Груби Драм непременно снял бы шляпу, буде у него такая имелась. Дахху с отвисшей челюстью застыл у продолжавшего стонать фортепиано.