* * * Как выяснилось позднее, сегодня мне магическая сила «наобума» не помогла бы. Увы. Поэтому даже хорошо, что её, эту силу, от неминуемого позора спасли некоторые чрезвычайные обстоятельства. Хотя какое там «хорошо»… Но ведь надо чем-то утешаться, да? Я решила, что Дахху и Давьера стоит искать в пещере Смеющегося. Поймала случайного перевозчика — и мы с ветерком помчались сквозь вечерний город. Но в районе Плавучего рынка мое внимание привлекла дикая толкотня возле цветочных киосков. Деревянную площадь рынка, сооруженную прямо поверх реки Вострой, аж потряхивало от взволнованного топота горожан. Тут всегда много народа, в любое время дня и суток — где еще, как не на Плавучке, вы достанете лучшие сыры, лучшие специи, лучшие картины для ваших гостиных и лучшие ловцы снов для сладостных предутренних грез? Но обычно люди распределяются по рынку более или менее равномерно. Они чинно вышагивают от одного красочного прилавка к другому. Покупатели знают: чем сильнее ты спешишь и дергаешься, тем большую цену тебе заломят торговцы. Поэтому на рынке принято двигаться плавно и неторопливо. Уходящие на дно столбы из кнасской сосны, благодаря которым рынок не тонет, на ура справляются с такой нагрузкой. Даром что этим столбам уже лет пятьдесят и, по словам Шептунов, им давно уже пора прогнить и переломиться. Но столбы держатся. И рынок — одно из моих любимых шолоховских мест — цветет и пахнет. (Преимущественно жухлыми водорослями и ундиновой чешуей). Но вот если все посетители столпились на одном краю — боюсь, сосны могут сдаться… Я испугалась за судьбу любимой локации и, расплатившись с перевозчиком, бросилась узнать, что происходит и, если надо, при помощи карловой магии поддержать площадь на плаву. Уверена, унни мне не откажет в таком благородном деле. Горожане плотно обступили кого-то лежащего. Я проскользнула ящеркой между их охающими рядами и буквально вывалилась на пустое пространство в центре толкучки. Труп седовласого мужчины — сухое, скукожившееся тело без кровинки — было тем, что привлекало всеобщее внимание. Такой же труп, как у Кары. Привет, Пустота. — Почему он умер? Как это случилось? — обратилась я к людям. Никто не ответил. Я наугад ткнула пальцем в какую-то особенно расстроенную даму в цветастом лиловом тюрбане: — Вы скажите! Первое правило обращение с толпой — выбирай кого-то одного. А то каждый «скинет на соседа». — Да дрыгнулся и повалился! — женщина неопределенно повела круглыми плечами. — Его никто не трогал? Никто над ним не колдовал? — продолжала настаивать я. — Я такого не видела! — гордо ответствовала дама. «И я не видел! И я!» — вразнобой подключились остальные. Вдруг с дальнего конца плавучей площади раздался дикий вопль. Толпа, вздрогнув в едином порыве, бросилась туда. Я — за ними. На ходу я «сцеживала» из кончиков собственных пальцев золотистую унни туда, вниз, к сосновым подводным столбам. Теневые блики на изнанке век, кажется, считали это баловством и перестраховкой — очень уж легкомысленно скакали — но честно помогали. С топотом и грохотом мы тесной кучкой добежали до следующего тела… Те же несомненные признаки Пустоты. — Так, это только второй такой труп за сегодня? Или где-то еще третий лежит? — я ткнула пальцем в нового свидетеля — бесконечно почесывающегося плешивого ремесленника. — Почему второй? Первый! — заворчал он. — Не дай небо второй! — Но… Ах ты ж прахово отродье! — тихонько взвыла я, вспомнив, что Пустота стирает убиенных ею из человеческой памяти. Но танцовщицу Кару ребята забыли не сразу, а только минут через десять после ее исчезновения из комнаты. Безымянный седовласый старик пропал из поля памяти граждан, едва они от него отбежали. А теперь я своими глазами видела, как быстро перестал интересовать их третий труп — худая, нескладная девушка. Сначала шолоховцы смотрели на нее грустно, обиженно хмурясь. Но потом — стоило им отвернуться и или просто перевести взгляд чуть вбок — вздрагивали, встряхивались, мол, «что я тут делаю?» и рассеянно уходили прочь. Так. Надо срочно избавить Шолох от этой дряни. Пока улицы не наполнились мумиями, спотыкаясь о которые, люди мгновенно забывают, что им, собственно, мешало идти прямо… — Милая унни, самое время работать, — пробормотала я, глядя на свои чуть дрожащие руки. — Помнишь, как мы с тобой чудесно Попрыгали в дворцовых угодьях? Пожалуйста, давай повторим этот трюк. Мне очень надо к Дахху из Дома Смеющихся. Прямо сейчас. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. Унни безмолвствовала. Я закрыла глаза и позволила вечному танцу теневых бликов поглотить меня. С уже привычной обреченностью я признала перед лицом вселенной, что я такая же, как они. Что ничто не отличает меня от них, крохотных частиц всепроникающей энергии бытия, кроме как странная горящая искорка в глубине груди — данная неизвестно кем, неизвестно зачем и насколько. Покорячившись, как плохая актриса на сельской сцене, унни все-таки оценила попытку и согласилась помочь. Я открыла глаза. Руки горели красным, как будто вокруг кистей пылали два огненных шара, небесных кометы, безжалостных и обжигающих. — К Дахху, — твердо сказала я. * * * Да… «Наобум» я бы очень долго искала это место — будем честны. Потому что Давьер и Дахху сидели на каменной скамье в тенистой аллее Полуденного Ситца, по правому фронту огибающей комплекс Военного ведомства. — И как я должна была вас тут найти, интересно? — буркнула я, поднимаясь с земли. Как и в прошлый раз, при Прыжке унни неряшливо бросила меня на колени. Теперь их, сиротливо торчащих из-под моих любимых парусиновых шорт, расцвечивали две огромных ссадины. Услышав упрек, Дахху ойкнул, видимо, припомнив оплошность с адресом. Анте Давьер лишь пожал плечами: — Зато смотрите, как мы вас простимулировали для совершенствования в колдовстве. Вот уже и сами прекрасно телепортируетесь… — в его глазах, как мне показалось, мелькнул росчерк зависти. — Так, ладно. Потом обсудим. У нас, друзья мои, большие проблемы, — я быстро обрисовала только что виденную на рынке ситуацию. Выслушав меня, маньяк залихвацки хлопнул себя по колену: — Черт побери, значит, мы правы! Она испугалась по-настоящему и спешит смотать удочки! — Но кто же знал, что она начнет убивать людей… — Дахху застонал и рукой закрыл рот, будто испугавшись сказанного. — В чем вы правы? Если вы знаете, как ее уничтожить — надо срочно это сделать, пока она всех не высосала! — я прикусила губу. Сердце, зараза, пугало своей колотьбой. Дахху отлепился от скамьи и взволнованно заходил туда-сюда: — Проведя серию опытов, мы убедились, что черные кляксы не просто связаны друг с другом посредством нитей-пуповин. По сути, Пустота все-таки оказалась единым существом. Мы сказали, что она распространяется как пирамида, помнишь? Растет из единой точки, верхушки, вниз и вширь. И каждый зараженный связан с тем, кто его заразил, и с тем, кого заражает он сам. По сути своей, мне подобный механизм чем-то неуловимо напомнил финансовые пирамиды, которыми в прошлом веке баловались аферисты Тернаса и Кнассии… — Дахху, ближе к делу! — взвыла я. Друг набрал в грудь побольше воздуха, чтобы разразиться очередным объяснением, по Анте Давьер прервал его: — Короче, с такой пирамидой легко бороться. Разрушаешь верхний уровень — и нижний распадается сам по себе. На практике это выглядит так: лечишь заразившего — выздоравливают зараженные. Осознав эту емкую сентенцию, я подпрыгнула: — Значит, нам всего-то и надо, что найти источник Пустоты? Первого больного? — Да, именно это я и имел ввиду в своей записке про «уничтожить одним махом»… — потерянно пробормотал Дахху. — Но я не ожидал, что Пустота сможет сделать какие-то выводы из опытов, проведенных нами с Анте… Если бы мы знали, что она почувствует опасность и адаптируется, мы бы не пугали ее… Ох уж эти инопланетные создания — никогда не знаешь, чего они понимают, и чего — нет… Видимо, теперь она сворачивается — от последних заболевших и обратно к центру… О, небо голубое, что же мы наделали… Я думал, у нас будет время найти заболевшего номер один, о нет, о н-е-е-е-ет… Он продолжал бормотать в таком же духе, но я не слушала Дахху. Маленькие веселые феечки, заменяющие мне мозговые извилины, тихонько шебуршились в черепной коробке. Что-то они нашептывали. Что-то они там сообразили. Надо только прислушаться… Прах! Это же элементарно! — Дахху, заткнись и возьми меня за руку! — рявкнула я. — Давьер, вы за другую. Оба послушались. Увидев, как мои кулаки разгораются полыхающим оранжевым светом, Анте Давьер изменился в лице: — Тинави, только не говорите мне, что вы собираетесь Прыгнуть вместе с нами. Вы же новичок! Нас может расщепить! — Ну вы же так радовались, что я совершенствуюсь в магии… — пробормотала я. — Унни! К Лиссаю! — Почему к Лис… — удивленный голос Дахху исчез вместе с нами. «Потому к Лиссаю, — мысленно ответила ему я, — что в Шолохе никто и никогда не слышал о Пустоте, а Давьер знает ее только благодаря своим иномирным скитаниям. А значит, есть большой шанс, что источник также заразился вне Лайонассы. А Лиссай единственный, кроме меня, кто в последнее время совершал путешествия в другие миры. То есть, конечно, могли быть еще люди, которые успели мотнуться в иную реальность до того, как Карл закрыл нас на свои магические замки… Подцепили Пустоту, вернулись, давай всех в Шолохе заражать… Но я верю в стройные гипотезы. И в свой любимый великий наобум». * * * Мы втроем — к счастью, не расщепленные и вообще невредимые — с грохотом обвалились на холодный пол Лазарета. Больница уже перешла на режим ночного освещения. Все потолочные магические сферы отключились. Горели лишь небольшие голубые шарики, каждый размером с кулак, щедро рассыпанные вдоль коридора, прямо по полу. Они всегда напоминали мне ядовитые болотные поганки: те так же тихо мерцают и переливаются в ночной мгле, даря сомнительное ощущение покоя. Я подскочила, как неваляшка, мимоходом убедившись, что ссадины на коленях стали еще больше. Прямо передо мной во мраке тихо белела дверь в палату. Сзади маньяк и Дахху собирали себя с пола со стонами и проклятиями. — Странно, почему мы оказались снаружи палаты, а не внутри? Раньше это работало по-другому! — тихонько возмутилась я.