Как и следовало ожидать, после этих опрометчивых слов мы лишились одного члена нашей экспедиции. Ну, не навсегда, я надеюсь. Руки Полыни блеснули алым цветом — и Ловчий пропал. — Довели беднягу… — по-старушечьи вздохнул Дахху и снял шапку, будто скорбя по падшему герою, — И меня скоро доведете… — Давай пока обвяжемся, — деловита предложила Андрис Кадии. Та кивнула, нахлобучила шлем, и они начали пристегивать к себе альпинистское снаряжение. Я чуть поглубже свесилась над разломом: — Эй! Ты живой? «Ой…ой…ой…» — распереживалось эхо. — Вполне! — послышался голос Полыни и далекий тихий плеск, как будто идешь по пояс в воде. Эхо воспротивилось: «Не…не….не…». Вдруг внизу послышался сиплый рев. Раскол осветился серией багровых вспышек. Рев повторился, куда как более сильный. На мгновение там, на глубине, промелькнула кожаная дуга извивающегося ливьятана — слишком далеко, слишком быстро, чтобы разобрать больше. Снова вспышка, грохот, легкий оползень вдоль вертикальной стены трещины. Под обвалившимися кусками земли торчали червяки, обескураженные резким уменьшением жилплощади. Один такой вылез прямо у меня под носом. Я инстинктивно зажала рот руками — светильник выпал и, кувыркаясь, ударяясь об стенки, понесся вниз. В голубоватом свете мы успели различить совершенно жуткого водяного змея: обхватом с грабовый ствол, коричневый в желтую крапинку, с веерами-пленками ушей. Ливьятан гнулся дугами, как припадочный, вокруг удивительно маленькой — все познается в сравнении — фигурки Полыни. Дахху охнул. Кад дернулась, но потом резко успокоилась: она увидела, как хладнокровно Андрис продолжает крепить страховку. — Если станет по-настоящему жарко — он Прыгнет сюда, — пояснила она, сжалившись над нашим испугом, — Теневик же, йоу. Что приуныли? — И зачем тут вообще я… — тихонько забубнил Дахху, а потом резко оборвал сам себя. Да уж, с такими репликами его сейчас быстренько развернут. Я поднялась — трещину внизу продолжали раскалывать вспышки боевых заклятий — отряхнула колени от зелени и тихонько шепнула Дахху, чтоб остальные не слышали: — Бокки, дружок. Думай о бокки. — И то правда, — проворчал он. Через пару минут звуки битвы внизу утихли. Мы поочередно спустились на дно расщелины. Помимо Полыни и трупа свежеубиенного ливьятана, там нашлись иссеченные заклинаниями тела еще десятка змеев, если не больше. Они жутко смердели. — Я смотрю, Ходящие тут от души порезвились до нас… — прогнусавила Кадия, зажимая нос. Мы гуськом пошли по дну трещины. Подводная река оказалась относительно мелкой — до пупка — но очень топкой. Глинистое дно странно размякло и норовило стянуть с нас сапоги, оставить себе на подольше. Мы упрямо чавкали в сторону кургана, редкими вскриками омерзениями приветствуя все новые и новые тела ливьятанов. Вода была грязной, холодной, ноги быстро перестали слушаться. Наконец, разлом и русло реки решили разойтись. Река вильнула вправо, скрываясь в черной дыре, а трещина устремилась дальше. Мы взобрались про круче из обвалившихся камней. Интересно, это упавшие вниз дворцовые обломки? Я задрала голову. Света наверху, ранее сопровождавшего нас в виде тонкой белесой полуулыбки, больше не было. Расселина резко сузилась: мы стояли перед отвесной глиняной стеной, в которой еле-еле угадывался, при намеренном поиске, проход шириной сантиметров сорок. — Йоу, все пролезут? — Андрис поочередно осветила нас фонариком, оценивая габариты. Мы вразнобой согласились, что пролезем, хотя и Кадия, и я умудрились некстати и по-женски пробормотать что-то на тему того, что нам, конечно, стоило бы похудеть. Еще минут пятнадцать спустя расщелина была покорена. Она, зараза, оказалась не только узкой, но еще и постепенно теряла в росте: под конец каждый из нас вынужден был кособочиться, будто рак-диковатый-танцор в подводном притоне. За расщелиной начинался, собственно, курган. В его оригинальном виде тысячелетней закваски. — Прах побери… — я не удержалась от восхищенного вздоха. Мы оказались в коридоре, чьи стены, пол и потолок были выполнены из плотно подогнанных друг к другу блоков песчаника, каждый сантиметр которых покрывали неведомые письмена бордового цвета, желобами просверливающие камень. Мы будто попали в плен типографской машинки. Эдакий счастливый сон гравёра. Наклон у шрифта был острый-острый, рукописный, резко уходивший вправо. Буквы на соседних строках едва ли не сталкивались острыми завитушками хвостов. Из стен на равноудаленном расстоянии торчали каменные ангелы, чьи пасти — пасти, не рты! — были до смятения зубастыми и распахнулись в безмолвном крике. Между ними встречались лакуны, в которых стояли гранитные фигурки грустных рыцарей с изображением семиконечной звезды на щитах. Герб срединников. — Что это за язык? — удивилась я, подходя ближе к письменам. — На стародольный не похоже. — Потому что это не стародольный, — зачарованно пробормотал Дахху, приближаясь. Друг распахнул свою сумку, наобум достал тетрадь с пером и начал быстро-быстро, почти наощупь, перерисовывать туда символы со стены. — Но это же курган, посвященный срединникам. Логично, если бы ритуальные тексты были на языке падших, — нахмурилась я. — Так, народ! — звонкий голос Кадии мгновенно разрушил всю атмосферу таинственности. — Я правильно понимаю, что мы все-таки остаемся тут лагерем? Мы зашикали на нее. — Да, правильно, — я кивнула, не в силах оторвать взгляд от таинственных букв. — Располагайтесь. Андрис, попробуй как-то перенастроить браслет Полыни, пожалуйста, чтобы казалось, что мы удаляемся в глубину… Я обернулась и поняла, что опоздала с просьбой. Ищейка уже азартно копалась в принудительном аксессуаре Ловчего. Гайки, отвертки и винтики мелькали в ее руках, как плоды ошши у жонглера. Вот только, в отличии от ярмарочных представлений, Андрис, если она что-то уронит, не ждала толпа разъяренных крустов, охочих до подобных развлечений. Ее, возможно, ждал ба-а-а-а-льшой бабах в случае неуспеха. Кто знает, как там устроены эти новомодные тюремные штучки? Уж точно не мы, горстка гуманитариев. Хотя я, возможно, нагнетаю — как обычно. Полынь терпеливо ждал, пока Йоукли колдовала над его ногой: отклонился подальше и только держал фонарь, давая мастерице необходимый свет. Дахху намертво прилип к письменам. Кадия меряла шагами коридор, любопытничая, что там, дальше, но не решаясь совсем уж удаляться. Знала — я наору. — В общем, еще раз проговорим план: в назначенное время, в девять, я исчезаю. Карл препоручает мне Лиссая, и мы, уже вдвоем, возвращаемся сюда. После этого мы с вами проводим чудную ночь у костра, полную откровений и разговоров, и часов в пять утра лезем обратно, герои героями. Все покивали. Андрис — не выпуская из зуб отвертку. — А там заживем… — мечтательно вздохнула я, с беспокойством ощупывая подбородок. Кажется, прахово проклятье уже добирается до лица. — Сейчас только восемь, присядь, — Полынь приглашающе похлопал ладонью по камню. Потом обвел всех хитрым взглядом, — Предлагаю начать душевные разговоры уже сейчас, что время терять? — Нифафий фасгафоров, пока я не фафончу! — недовольно пробормотала Андрис. — И не февелись! Фэта фифня мофэт рвануть! Ага, значит, я не нагнетаю! Сей ликующей мыслью мне не дала насладиться странная дрожь, внезапно сотрясшая курган. Сначала завибрировал пол. Потом стены. Когда песчасник начал крошиться у него перед глазами, Дахху схватился на свою дурацкую шапку, как утопающий — за спасательный круг. Кадия мгновенно выхватила из-за плеч меч и бодренько хохотнула: — Что, Тинави, опять землетрясением балуешья? — Это не я…. — побелела я, воочию представив себе тонны земли над нашими головами. — Андрис, закругляйся, — прошипел сквозь сжатые зубы Полынь, когда разъяренный бюст ангела вывалился из стены рядом с ним. — Не мефай! — прикрикнула она, стоило только Ловчему дернуть ногой. Я вдохнула спертый подземный воздух и закрыла глаза. Нет уж, второго землетрясения на моем посту не случится! Унни-унни-унни, гули-гули-гули, сладкая моя, милая моя, как дела сегодня? Поможешь подержать потолок? Ну пожа-а-а-а…. Мир разорвало белой вспышкой. Я взвизгнула, как раненая лиса, до смерти испугавшись, что это активировался браслет на ноге Полыни. Я инстинктивно рванула вперед в какой-то бездумной попытке спасти, отменить, вернуть. Вот еще! Меня собрали после взрыва в лаборатории? Вот и я соберу! Но все оказалось проще — курган пропал. Пропало все. Шагнув вперед, я не почувствовала под ногами пола, и, ахнув, начала проваливаться вниз, все глубже и глубже, в вязкую молочную белизну небытия. Что-то у Карла проблемы с пунктуальностью… ГЛАВА 13. Две тысячи лет Я зависла в белой вате небытия столь надолго, что, казалось, возникли какие-то проблемы с пересечением границы. Привычные бюрократические неувязки — ну вы знаете. Будто неведомый великан-пограничник, уже забрав меня из Лайонассы, вдруг засомневался: а есть ли у этой странной верещащей девчушки разрешение на выезд? Пойду, мол, проверю. И чайку по случаю бахну. А ты тут поболтайся в тишине, помедитируй. Может, заодно, осмыслишь наконец-то свою грешную жизнь и перестанешь мелькать туда-сюда, взгляд мозолить. Междумирье — не кабак, чтоб так фривольно шляться!