— Но, Андрис, я не думаю, что Лиссай… — Жив? Я тоже не думаю. Но даже тело принца — это лучше, куда лучше, чем ничего. Вообще-то я хотела сказать, что Лиссай не под курганом, но да ладно. Может, хорошо, что она меня перебила. — Тролли — самые твердые ребята во вселенной, — продолжала Андрис, постепенно увлекаясь. Ее карие глаза разгорелись, будто в них фонарики зажглись — хоть целую улицу освещай: — Я прикинула, какими бы кровососами не были эти прокачанные тысячелетние упыри, они потратят на одного тролля столько времени, — даже если не будет сражения, просто попробуют от него что-то отгрызть, — что я успею полнекрополя оббежать в поисках принца. А у меня троллей много, ты сама видела. — А тролли знают, что ты их за «мясо» считаешь? — Тролли ценят любую движуху, от которой хоть немного пахнет деньгами. И очень верят в себя. — Но эти упыри растерзали пятерых Ходящих и почти прикончили шестого. — В два приема, не забывай. А нас будет полторы дюжины. Может, упыри вообще наелись уже — никто ведь не удосужился проверить. Короче. Это единственный шанс. То, что Ловчего до сих пор не казнили за измену — это чудо какое-то. Сайнор может передумать в любой момент. Я подцепила ногой маленький угловатый камешек и бездумно пнула его, запулив далеко вдоль торгового ряда. Камешек, как назло, попал в щиколотку какому-то негодяю в кожаных штанах. Негодяй стал медленно и неумолимо разворачиваться в нашу сторону. Это не предвещало ничего хорошего. Я ойкнула. Андрис схватила меня за рукав и утянула в щель между двумя палатками, от греха подальше. Все это время она не переставала расписывать мне плюсы своего плана. Ее подгонял страх перед возможной казнью Полыни… У меня его не было: я знала, что Сайнор отменил повешенье по приказу небесного ястреба, посланца Карланона. То есть времени у нас, в теории, полно (если не брать в расчет крайнюю тоску пребывания в тюрьме). Так что можно придумать план получше. — Так, ну что, ты с нами? — эти слова Андрис ударили меня, как обухом по голове. — С вами? — Ну, ты ведь тоже пойдешь под курган? Если выберешься живой, Сайнор и тебя, в теории, может амнистировать, — улыбнулась она. Я замешкалась и увидела, как улыбка Андрис потихонечку-полегонечку сползает вниз, очень медленно, будто давая мне шанс одуматься, исправиться. О нет. Ищейка думает, что я струсила! Прах! Прах! Но ведь… — Экспедиция под курган не имеет никакого смысла, Йоукли, — вслух закончила свою мысль я. Твердо, максимально твердо. — Тинави, я все просчитала. Это единственный выход. Поверь, — она развела руками. — Это вообще не выход. Это не сработает. Вы зря погибнете. Она посмотрела на меня с таким неожиданным… презрением, что ли, что я невольно отшатнулась. — Я не настаиваю на твоем участии, — сухо проговорила Андрис, — Просто предложила, решив, что для тебя это важно. Оки-доки. Но не надо пугать смертью меня, ладно? — она попробовала уйти, но я спонтанно ухватила ее за рукав рубашки: — Андрис, погоди! Ну не глупи, пожалуйста! Просто поверь мне, что вам не надо под некрополь, хорошо? — Не хорошо, — она аккуратно отцепила мою руку от локтя. — Мы выдвигаемся послезавтра утром, я уже обо всем договорилась. Если у тебя есть какие-то обоснованные возражения — валяй. — Лиссай не под курганом. Ни живой, ни мертвый. Он вообще не там. — И с чего ты это взяла? Я замялась. Прах. Прах! — Андрис, я знаю это точно, но просто не могу рассказать, откуда. Это не моя тайна, ладно? Она деловито уперла руки в боки и искривила губы так сильно, что они уплыли вбок, будто у рисованных персонажей. В эту скособоченную ухмылку Андрис привычно воткнула трубку, пыхнула дымом и вдруг начала меня отчитывать: — Йоу, Тинави. Удобная, блин, у тебя позиция — обмотаться не своими тайнами, будто поясом смертника. Типа все по принуждению. Ты такая маленькая, слабенькая, миленькая, с этими огромными глазищами, и жутко хочешь всем помочь, но не можешь — иначе злоумышленник, хозяин пояса, подорвет всё к праховой бабушке. Отличный предлог для ничегонеделанья. Это работает раз. Это работает два раза. Но трижды… Ну не знаю, милая. Ты мне нравишься — боги видят, ты мне нравишься, — но что-то мне уже надоело. Многовато вокруг тебя вопросов, даже если смотреть с отдаления, как это делаю я. Полынь, может, и готов был с тобой няньчиться, он добряк в душе и слишком уж падок на прикопанные секретики, но со мной так не пойдет. Выкладывай начистоту — или смирись с тем, что я сама достану Внемлющего из тюряги. В ее мягких, медово-ореховых глазах был такой вызов, что мне невольно захотелось сделать шаг назад под яростным натиском этой волчицы — чтобы избежать этого взгляда, этого вишневого дыма, этой ее самоуверенности и перехода на личности. Но я не шелохнулась. Я чуть-чуть склонилась к Андрис, девочке-отвертке, и тихо повторила: — Вам не надо под курган. Просто поверь мне. — Поговорим, когда я вернусь. Ну, если тебе хватит смелости, конечно. Башенные часы на Ратуше начали вызванивать полночь. Звук постепенно подхватывали все остальные куранты и колокола столицы. Традиционное ночное шоу, главный объект ненависти всех любителей тишины. Йоукли воспользовалась долгим перезвоном как предлогом и, быстро попрощавшись, сославшись на необходимость рано вставать, выскользнула из нашего уголка и мгновенно затерялась среди посетителей Рокочущих рядов. Я застонала и закрыла лицо руками. **** Когда около часа спустя я вернулась в поместье Мчащихся, подруга еще не спала, судя по горящим окошкам ее спальни. Всю дорогу до этого Патрициус продолжал радоваться нашему с ним «новорожденному дуэту, прекрасному союзу», совершенно игнорируя тот факт, что я не проронила ни слова. Кентавра так воодушевляла идея бравой команды «Езжай и Стражди», что он даже собрался рисовать о нас комиксы, подрядив в качестве художниц своих многочисленных дочурок. — Кад, ты, наверное, захочешь обсуждать Дахху, но я сейчас так катастрофически налажала, что вообще не гожусь на роль собеседника… — простонала я, вваливаясь в комнату. К моему удивлению, Кадия совсем не казалась несчастной влюбленной. Наоборот, она была вполне довольна жизнью. Мчащаяся сидела в удобном бархатном кресле за журнальным столиком, и хихикала. В кресле напротив сидела моя подводная ночнушка. — Обалдеть, Тинави! Эта штука повторяет все мои жесты! — восторженно взвыла Кад. Для демонстрации волшебства она показала мне кукиш. Рукав серебристого балахона тотчас свернулся в такую же фигу. Кадия заржала. Ночнушка мелко затряслась, переливаясь чешуйками. — Ну, зашибись, — выдохнула я. Кадия продолжала экспериментировать с живой одеждой, громко удивляясь и восторгаясь ее знаниями-умениями. Эта нехитрая сценка кое-как, буквально на одну десятую, но поправила мой душевный настрой. Я быстренько почистила зубы и рухнула в кровать лицом вниз. — Ну вообще! Она даже сама на меня надевается, слету! Ахахаха, ты что щекотишься, поганка! Я уснула. ГЛАВА 11. День Цветов, Сайнор и Карл — Тинави, ты меня слышишь? Эй? — Дай ей пару минут, Карл. — Черт, какая-то она вялая. Думаешь, слишком резко выдернули? — Она человек. Они хлипкие. Подожди немного. — Хлипкие-шлипкие… Грубо ты. — Да почему грубо-то? — Потому что касательно живого существа говорят «слабые». Слабые, а не хлипкие. Хлипкий — это стул. Или алиби. Или сюжет в этом новом блокбастере. Я открыла глаза. И тотчас закрыла обратно. Карл, сиятельная Авена и я сидели за шатким трехногим столиком в уличном кафе. По дороге мимо нас проносились ревущие механизмы, похожие на железные алхимические капсулы, с грохотом разрывающие тонкую пленку пространства. На обочинах росли шершавые деревья, чьи редкие разлапистые листья достигали человеческого роста в длину, а круглые коричневые плоды, теряющиеся в высоте, были втрое меньше плодов ошши. — Тинави! Ты как? — заметив мое движение, Карл смягчился. Его вкрадчивый голос отнюдь не соответствовал бешеной обстановке. — Плохо… — мне больше не хотелось наблюдать за окружающим. Больно странным оно оказалось — все в потоках бесформенных цветных пятен, странных ярких бликах, лицах людей, раскрашенных агрессивными красками, будто у аборигенов восточных пустынь. И снова стеклянные здания из давних видений Карла — нереальные, невозможные здания, металлическими прутами крыш взрезающие небеса. Над самым ухом раздался героический голос богини Авены: — Что ж, добро пожаловать в Форт-Лодердейл, девочка. — Это не сон, да? — прошептала я, зажмуриваясь еще сильнее. — Нет, — интонация Карла не поменялась со времен Шолоха. Все такой же звонкий детский голос. — Это не сон. Сначала я протянула руку вперед, потом нащупала теплое запястье Карла, и только затем снова открыла глаза. Мы сидели на жаркой, очень жаркой улице.