Гусь, Кух и Сэм уставились на неё круглыми глазами, но Корделия стиснула зубы и взяла шляпу в руки. – Давайте, соберитесь, – сказала она, стараясь придать голосу уверенности. – У нас много работы! Гусь стоял и смотрел. Он никогда раньше не бывал в Доме Шляпников, не говоря уже о самой мастерской. Он таращился на яркий водопад лент, свисающих с потолка, и переливающиеся стеклянные бусины и пуговицы возле окна. Радужные перья, приколотые к стене, вместе с сияющими крыльями жуков, драгоценными камнями, невесомыми кружевами, сверкающим сусальным золотом, хрупкими листьями, цветами, стразами, отрезами тканей и блестящей кисеёй поражали его. – Тут просто чудесно, Корделия! – прошептал Гусь. – Гораздо ярче, чем в Башмакотворческой Мастерской. У нас только кучи кожи, листы металла да деревянные колодки. Кух фыркнула. – Ага, – со знанием дела кивнул Сэм. – Мне у Шляпников тоже больше нравится. Гусь пристально посмотрел на него. Прежде чем он успел поинтересоваться, откуда это Сэм знает что-то о мастерских Творцов, Корделия отщипнула со стены перо Беззаботной Птахи и сунула его Гусю в руки. На её глазах улыбка вернулась на лицо друга – ласковая магия пера действовала. Корделия аккуратно отцепила Мирножемчуговые Ракушки от полей шляпы и размотала ленту. Ингредиенты покидали шляпу, и девочка ощущала, как улетучиваются напряжение и печаль. Несколько минут спустя она водрузила лишённую украшений шляпу на шляпную болванку. Корделия чувствовала, как остальные смотрят на неё, ожидая указаний. – На самом деле я раньше никогда не творила шляпу самостоятельно, – призналась она. – Я слишком маленькая. Я не всё знаю. У меня было ещё недостаточно уроков, я не прочла всех книг… Всё может пойти наперекосяк… Она хотела добавить «опять», но решила, что рассказ о её обернувшемся катастрофой опыте запрещённого Шляпотворчества только подорвёт моральный дух. Внезапно ей с огромной болью захотелось, чтобы в дверь вошёл отец, загорелый от своих путешествий и ещё пахнущий морем. Он бы взял всё в свои руки и с лёгкостью и улыбкой всё исправил. Но не раздалось ни звука притормаживающей у дверей кареты, ни топота по ступеням. Корделия уставилась на свои ноги, чтобы никто не заметил безнадёжности в её взгляде. Сейчас не время поддаваться отчаянию. Тут боящаяся щекотки половица дрогнула, и из-под стола выкатился какой-то предмет, золотой и сверкающий, как крупица надежды. Корделия нагнулась взглянуть, что это. Это оказалась шляпная булавка тётушки Ариадны. Корделия подняла её. Булавка была прохладной и острой и так и излучала силу. Изумруд на кончике подмигнул ей. Трясущимися пальцами Корделия воткнула булавку себе в волосы – она сто раз видела, как это делает тётя. Она чувствовала, как булавка гудит от возможностей: они пели в её волосах, проникая в голову, через грудную клетку стремясь к кончикам пальцев. Магия! Корделия глубоко вдохнула и подняла голову. В глазах у неё сияла новая надежда. – Я последняя из оставшихся на свободе Шляпников, – объявила она. – Так что я собираюсь сделать всё, что в моих силах. А вы мне поможете. Мы сотворим эту шляпу все вместе. – Но… – Гусь замялся. – А как же все секреты? Разве Творцы не должны хранить их в тайне? Корделия посмотрела на Гуся, косившегося на Сэма и Кух. – Разве не именно из-за того, что мы так хранили свои секреты, мы вляпались в такие неприятности? – спросила Корделия. Гусь переступил с ноги на ногу. – Моя тётя сказала мне, что седьмая звезда на гербе Творцов означает, что мы сильнее всего, когда работаем сообща: мы становимся лучше, когда объединяемся, – решительно сказала Корделия, поправив булавку в волосах. – За работу! Дипломатический Шнур был намотан на катушку и готов быть пришитым к шляпе, а с ним рядом лежал венок из Медовых Маргариток, который дядя сплёл вчера. Нашлась и серебряная миска просеянного звёздного света – наклонив её, Корделия увидела безмятежное мерцание вечерней звезды. – Мы используем все эти ингредиенты, – сказала Корделия. – Но нам понадобится что-то ещё. Она задумчиво уставилась на стену сандаловых коробочек с малюсенькими ярлычками, а потом покачала головой. Всех этих правил и обычных ингредиентов было недостаточно. Шляпа должна получиться не похожей ни на одну из тех, что когда-либо творили до этого. Придётся поломать все устои и выбросить их в окно. Она повернулась к Кух и Сэму. – От чего вы чувствуете самое большое умиротворение? – спросила Корделия. – Самое-самое? Сэм уставился на неё пустым взглядом, зато у Кух на лице появилось мечтательное выражение. – От запаха Солнечного Сахара, когда он карамелизуется, – промурлыкала она. – Когда он только-только приобретает золотистый цвет и становится как солнечный свет на вкус. – Сможешь его приготовить? – спросила Корделия. – Чтобы пришить на Шляпу Мира? – Но… еду не пришивают на шляпы! – возразила Кух. – Ты как-то сказала мне, что еда – это своего рода магия, – ответила Корделия. – Возможно, именно такая магия нам и нужна. – Я… я… – начала Кух, явно пытаясь уложить в голове эту невообразимую логику. – Ладно! Да, приготовлю! – И с этими словами она унеслась из мастерской, бормоча: – Достану лучший медный горшок и немедленно начну. Корделия повернулась к Сэму. – Я… я не смогу те в этом помочь, – запинаясь, сказал он. – Я ток и умею, что воровать. Науков я никаких не знаю… – Ерунда, – сказала Корделия, беря его за руку. – Внутри каждого есть магия, чтобы что-то сотворить. Большинство людей просто забыли о ней, или им не до того, или они не верят, что могут. – Я даже читать не умею! – возразил Сэм, шаря глазами по неразборчивым надписям на сандаловых коробочках. – Не нужно ничему учиться, чтобы понять, что чувствуешь нутром, – ответила Корделия. – Вообще иногда чрезмерное обучение только мешает. Помнишь, что ты сказал мне прошлой ночью? Не думай – просто прыгай! Сэм скорчился, будто это самое нутро приносило ему какие-то неудобства. – От чего ты чувствуешь умиротворение? Вот всё, что ты должен мне сказать, – мягко попросила Корделия. Сэм молчал, слегка скорчив лицо. И тут на полке прямо над его головой покачнулась и опрокинулась какая-то бутылочка с круглым дном. Пробка выпрыгнула из горлышка, и из бутылочки вырвался дым, окутывая голову Сэма фиолетовым туманом. Корделия почувствовала лёгкий пряный запах и немедленно узнала его. «Пары Отваги! Именно то, что надо. Молодец, Дом!» – Эт, может, глупо прозвучит, – начал Сэм. – Но я чувствую ся очень умиротворённо, когда смотрю на небо прямʼ перед бурей с молниями – в тот момент, когда всё затихает. Корделия с радостью заметила, что глаза у него засияли. Пары Отваги растворились в воздухе. – Значит, – сказала она, – тебе надо найти что-то, в чём есть это чувство: небо перед молнией. Сэм вскочил на подоконник, вся его прыть разом к нему вернулась. – Порядок! – гаркнул он. – Я понял, куда мне надо! Я мигом! Он нырнул из окна вниз и исчез. Гусь, всё ещё держа пышное перо Беззаботной Птахи в руках, сказал: – Твой новый друг… необычный. – Ага, необычный, правда? – Корделия расплылась в улыбке. – Ладно, Гусь… Но не успела она решить, чем Гусь может помочь, как его поглотила разноцветная лавина. – А-а-а! – приглушённо взвизгнул он. Все до единого экзотические перья, приколотые к стене, свалились на Гуся. – Думаю, ты должен выяснить, какое перо нам прикрепить на Шляпу Мира, – засмеялась Корделия, когда он вынырнул из моря пёстрых завихрений. – Подержи каждое перо в руке и выбери то, от которого тебе становится наиболее умиротворённо – его и возьмём. Гусь с круглыми глазами кивнул. Он осторожно подобрал с пола первое перо и серьёзно взвесил его на ладони, сосредоточенно закрыв глаза. Корделия поглядела на Шляпу Мира. – Благосклонные Пуговицы? – вслух предположила она. Дверца шкафа распахнулась, и из него выкатилось несколько небесно-голубых пуговиц. – Спасибо, – поблагодарила Корделия, подбирая их. – И, возможно, перезвон Ангельской Раковины? По комнате разнеслось тихое бряцанье. Корделия пошла на звук и обнаружила среди висящих у окна стеклянных шариков цвета морской волны позвякивающую Ангельскую Раковину. Она осторожно взяла её и положила на верстак, а потом внимательно изучила подготовленные ингредиенты. «Чтобы вернуть моих родных, – подумала Корделия, – это должна быть самая полная мира шляпа, которую мы только сможем сотворить». – Что приносит мир мне самой? – прошептала она. – Моему сердцу, и голове, и телу? Она зажмурилась и погрузилась в море картинок: гладкая ракушка с портретом матери, пряный запах, висевший вокруг отца, словно гирлянда, семь веснушек на её собственном носу, покалывание магии на кончиках пальцев… Глаза Корделии по-прежнему были закрыты и она всё ещё пыталась принять решение, когда в нос ей проник, как палец, и пощекотал мозг землистый, терпкий запах. Конский навоз.