— Конечно, — ответил Энди, жадно хлебая кофе. — Надолго? — Не знаю. — Все зависело от того, сколько у меня займет пересадка на Четырнадцатой улице, я могу минут сорок пять добираться до Южного Манхэттена, а на автобусе в будний день — и того больше. — Часа на три? Он скорчил рожу: если мать дома, то его ждут расспросы. — И что я ей скажу? — Скажи, что в школе задержали, что-нибудь в таком духе. — Она решит, что у тебя проблемы. — Ну и что? — Ничего, но я не хочу, чтоб она начала звонить в школу и узнавать, что там с тобой. — Скажи, что я в кино пошел. — Тогда она спросит, почему я с тобой не пошел. Давай я скажу, что ты в библиотеке. — Блин, это такая убогая отмазка. — Ну ладно. Почему бы нам тогда не сказать ей, что у тебя назначена неотложная встреча с твоим инспектором по надзору. Или что ты решил перехватить пару коктейлей в баре при «Фор Сизонс»? Он передразнивал отца, получилось настолько похоже, что я рассмеялся. — Fabelhaft[23], — ответил я голосом мистера Барбура. — Очень смешно. Он пожал плечами. — Главный корпус открыт сегодня до семи, — сказал он уже своим невыразительным дохлым голоском. — Но я могу и не знать, в каком ты корпусе, если ты сам забыл мне об этом сказать. 7 Дверь открылась быстрее, чем я ожидал — пока я оглядывал улицу и думал о чем-то своем. На этот раз он был чисто выбрит и от него пахло мылом, длинные седые волосы опрятно зачесаны назад и заложены за уши — одет он был так же внушительно, как и мистер Блэквелл тогда. Он вскинул брови: явно не ожидал меня увидеть. — Привет! — Я не вовремя? — спросил я, разглядывая белоснежные манжеты его рубашки, которые были расшиты крошечными красно-алыми символами, буквицы такие мелкие и затейливые, что их почти и не было видно. — Вовсе нет. По правде сказать, я надеялся, что ты к нам заглянешь. — На нем был красного цвета галстук с бледно-желтыми фигурками, черные броги-оксфорды и великолепно пошитый темно-синий костюм. — Заходи! Прошу! — Вы куда-то собирались? — спросил я, застенчиво глядя на него. Костюм превратил его в совершенно другого человека, пособраннее, не такого рассеянного и меланхоличного, как тот, предыдущий Хоби, в котором было что-то жалкое, что-то от элегантного белого медведя, с которым, однако, плохо обращались. — Ну да. Но не прямо сейчас. Сказать честно, у нас тут все вверх дном. Ну да неважно. И как это понимать? Я прошел за ним в дом — сквозь заросли из ножек столов и пружин, торчащих из стульев, через мрачную гостиную на кухню, где терьер Космо, поскуливая, нервно метался из стороны в сторону, щелкал когтями по плиткам. Когда мы вошли, он отступил назад и грозно уставился на меня. — А почему он здесь? — спросил я, нагнувшись было, чтобы погладить его по голове, и отдернув руку, когда он отпрянул. — Ммм? — пробормотал Хоби. Казалось, голова у него была занята чем-то другим. — Ну, Космо. Он ведь с ней сидеть любит. — А. Это из-за ее тетки. Не хочет, чтоб он там был. Он наливал чайник водой из-под крана, и я заметил, что чайник подрагивает у него в руках. — Тетка? — Ну да, — сказал он, поставил чайник на огонь и нагнулся, чтобы почесать собаку под подбородком. — Ах ты, бедный жабкин, ничегошеньки не понимаешь, правда? Маргарет очень строга насчет собак в спальне у больного ребенка. Она, конечно, права. А теперь вот и ты появился, — он глянул на меня через плечо чудным ярким взглядом. — Снова прибило к нашим берегам. Пиппа с тех пор только о тебе и говорит. — Правда? — обрадовался я. — «А где тот мальчик?», «Ко мне приходил мальчик». Она мне вчера сказала, что ты еще к нам вернешься, и гляньте-ка, — сказал он с теплым и молодо прозвучавшим смехом, — ты и вернулся. Он встал, хрустнув коленями, и утер запястьем бугристый белый лоб. — Если немножко подождешь, то сможешь к ней зайти. — Как она? — Гораздо лучше, — бодро сказал он, не глядя на меня. — Столько всего случилось. Тетка увозит ее в Техас. — В Техас? — повторил я после остолбенелого молчания. — Боюсь, что так. — Когда? — Послезавтра. — Нет! Он скривился, но я и глазом моргнуть не успел, как лицо его снова разгладилось. — Да, я собираю ее в дорогу, — сказал он веселым голосом, который совсем не вязался с той вспышкой горя, которую я увидел. — Сколько у нас было гостей! Ее школьные друзья — честно сказать, только сейчас полегче стало. Тяжелая выдалась неделька. — А когда она вернется? — Ну, если честно, нескоро. Маргарет забирает ее туда жить. — Насовсем? — О, нет! Не насовсем, — ответил он таким тоном, что я понял: как раз насовсем. — С планеты-то никто не улетает, — прибавил он, поглядев на мое лицо. — Конечно, я к ней буду ездить. И, конечно, она будет приезжать в гости. — Но… — Такое чувство, что на меня потолок рухнул. — Я думал, она тут живет. С вами. — Ну, она и жила. До сих пор. И я уверен, там ей будет гораздо лучше, — неубедительно добавил он. — Большие перемены для нас, конечно, но в сухом остатке, уверен, все выйдет только к лучшему. Я видел, что он сам не верит в то, что говорит. — Но почему она тут не может остаться? — Маргарет — единокровная сестра Велти, — сказал он. — Вторая. И ближайшая родственница Пиппы. Кровная родственница, не то что я. Она думает, что теперь, когда Пиппа достаточно окрепла для переезда, ей будет лучше в Техасе. — Я бы не хотел жить в Техасе, — растерянно сказал я. — Там же жарко. — Думаю, и доктора там похуже, — сказал Хоби, отряхнув руки. — Хоть Маргарет со мной и не согласна. Он уселся и поглядел на меня. — Какие очки, — сказал он. — Они мне нравятся. — Спасибо. Мне про новые очки говорить не хотелось — нежеланная обновка, хоть в них я и вправду лучше видел. Оправу после того, как я провалил проверку зрения в школьном медпункте, выбрала миссис Барбур — у «Э.Б. Мейровица». Она была круглая, черепаховая, на вид — чуть слишком серьезная и дорогая, и взрослые как-то уж совсем из кожи вон лезли, чтобы заверить меня, что она мне идет. — Как там дела в вашем районе? — спросил Хоби. — Ты и не представляешь, сколько эмоций вызвал твой визит. Я даже думал — не съездить ли мне к тебе самому. Не поехал только потому, что не хотел оставлять Пиппу, раз она так скоро уезжает. Видишь ли, все случилось очень быстро. Эти все дела с Маргарет. Она похожа на их отца, старого мистера Блэквелла — что-то в голову втемяшит и не успокоится, пока не сделает. — И он в Техас поедет? Космо? — Ну нет, уж ему тут лучше. Он в этом доме с трехмесячного возраста. — А ему не будет грустно? — Надеюсь, не будет. Ну, если честно, он будет по ней скучать. Мы с Космо неплохо ладим, он так ужасно сдал после смерти Велти. Это вообще собака Велти, к Пиппе он привязался совсем недавно. Такие терьерчики, каких Велти всегда держал, детей не жалуют — мать Космо, Чесси, была сущим кошмаром. — Но зачем Пиппе уезжать туда? — Ну, — сказал он, потирая глаза, — это самая логичная вещь. Технически Маргарет ее ближайшая родственница. Хоть при жизни Велти они с Маргарет почти и не общались, по крайней мере в последние годы.