– Надо было сразу указать на мою оплошность, – фыркнула я. Феликс Жанович улыбнулся. – Вы в тот момент напоминали боевого цыпленка – глаза горят, волосы торчком, адреналин зашкаливает. Я даже позавидовал, подумал: «Женщине не двадцать лет, а в глазах огонь. И жизнь кажется ей страшно увлекательной». Вы меня очаровали. Совершенно не похожи на серьезных, скучных научных дам, с которыми я общаюсь ежедневно. Вот и решил поухаживать за восхитительно яркой женщиной. Взял у вас пузырек и позвонил приятелю с просьбой изучить его содержимое. У меня много друзей. Мне нужен был повод для новой встречи. Что касаемо вашего домашнего телефона и адреса, я легко узнал их через Интернет. Есть же специальная программа – вбиваешь цифры мобильного и узнаешь, на кого он зарегистрирован. Этот прием срабатывает не всегда, подчас люди используют чужие документы. Но вы добропорядочная гражданка, поэтому проблем не возникло. – Подрабатываете хакером? – окончательно разозлилась я. – О нет! – запротестовал Маневин. – Я весьма скромный пользователь, просто обратился к приятелю. – Друг номер два? – уточнила я. – Верно, – подтвердил Феликс Жанович. – Что касается слежки, то вы сами назвали мне адрес Сперанского и рассказали про бульвар Матросова. Я просто вас там поджидал. – Хотите уверить меня, что взрослый человек, профессор, автор множества книг, стал вести себя, как глупый мальчишка? – нахмурилась я. – Ага! Вы читали обо мне в Интернете! – обрадовался Феликс. – Понимаете… Ну… не знаю, как это объяснить… – Словами! – воскликнула я. – Простым русским языком! Увы, я не владею иностранными, плохо образована. – М-м-м, – пробормотал профессор. – Ладно, попытаюсь. Я всю жизнь учился. Меня воспитали так: сначала дело, потом отдых. Я рос под сильным влиянием мамы, не спорил с ней, получал свои пятерки, ходил в музыкальную школу, поступил в университет, всегда был нацелен на карьеру. Я состоялся как ученый – занимаюсь любимым делом, более того, в отличие от большинства российских исследователей не нуждаюсь в средствах, свободно читаю лекции на нескольких языках, работал по приглашению в Сорбонне, Кембридже, Оксфорде, Йеле. Упаси бог, не подумайте, что я хвастаюсь, просто объясняю, как обстоит дело. Глория, моя мама, умная женщина. Она меня к юбке не привязывала, наоборот, повторяла: «Феля, тебе надо устраивать личную жизнь». Я не жил монахом, но ни одна женщина не вызывала у меня желания связать с ней судьбу. Вроде все хорошо, у нас полное понимание, общность взглядов, и вдруг дама произносит фразу, ну что-то вроде: «Феликс, может, нам в квартире ремонт сделать?» И все! Я тут же представляю, что она здесь навсегда поселится. Утром встал: она рядом. Вышел на кухню: суетится у плиты. Вернулся со службы: смотрит телевизор. – Ага. «Придешь домой, там ты сидишь. Обидно, Зин!» – процитировала я известную песню Высоцкого. – Вроде того, – кивнул Маневин. – Потом я все-таки пошел в загс с балериной Настей Кругловой. Очень красивая, умная, замечательная женщина. Детей она не хотела – танцовщицы редко отваживаются рожать, боятся повредить карьере. Я тоже не чадолюбив, меня плач младенцев раздражает. Вроде никаких трений в браке не возникало. Настя танцевала, я занимался своим делом. А потом, ну просто как в дурном анекдоте! Я должен был вернуться домой поздно, так как собирался на конференцию антропологов, которая начиналась после обеда, приехал на работу, провел семинар, полез в портфель – нет моего доклада, забыл дома. Ну и вернулся в квартиру в неурочный час. А там Настя с любовником… Глупее ситуации не придумать. Глава 35 – Малоприятная встреча, – тихо произнесла я. Профессор пересел в кресло. – На тот момент наши отношения с супругой превратились почти в соседские. Мы не ругались, были вежливы друг с другом, иногда ложились в одну постель. Настя просила шубку, машину, другие женские радости – я их покупал. В свободное время мы ходили на премьеры или в гости, но это было общение посторонних, хорошо воспитанных людей, никаких чувств. Я очень удивился, когда неожиданно испытал обиду, застав жену в пикантный момент. Поймите меня правильно, я не ревновал, не хотел убить жену или ее любовника, а… Очень трудно объяснить возникшие у меня эмоции. Представьте, что много лет вы владеете удобной, красивой обувью. Это ваша собственность, которую вы аккуратно чистите, чините, бережете, не надеваете в грязь. И вдруг кто-то без спроса натягивает ваши туфли на свои грязные ноги и идет в них к помойному баку. Обувка перестала быть только вашей, она запачкана и уже не любима. Примерно так. Феликс Жанович на секунду умолк, потом продолжил: – Я не стал закатывать скандал, не видел в этом ни малейшего смысла, просто прошел в кабинет. Минут через пятнадцать туда вошла Настя. Помнится, я расстроился, когда ее увидел. Подумал: сейчас она начнет плакать, просить прощения, оправдываться. Но я не из тех людей, кто способен донашивать грязные ботинки за другими. Нам предстояла неприятная беседа, хотя по большому счету выяснять нечего, все предельно ясно. Необходимо решить исключительно бытовые и финансовые вопросы. Я хотел предложить Насте купить ей квартиру… Но не успел рта открыть! Потому что жена налетела на меня с упреками. Я выслушал массу «комплиментов». Мол, я тюфяк. Не эмоционален. Не умею делать сюрпризы. Не романтичен. Не люблю ее и сейчас доказал это своим поведением – мне следовало выбросить соперника в окно и побить Настю, а я тихо удалился. Дальше – больше. Я рохля, гнилой интеллигент. Со мной невозможно даже поругаться. Моя мать фальшиво-приветлива, от нее не добиться искренности. Свекровь должна ненавидеть невестку, а Глория прикидывается любезной, ни разу не сделала Насте замечания и не вмешивается в нашу жизнь. Вывод: мы с матерью равнодушные скоты, я использовал жену, как резиновую куклу. Ни разу не совершил глупого поступка, например, не карабкался к ней в спальню по стене дома с букетом в зубах. А вот любовник способен на эксцентричные поступки, он горячий, живой человек в отличие от холодного червяка, коим являюсь я, ее законный супруг. Маневин вздохнул и опять замолчал. – Короче, Анастасия сделала доклад на тему моей бездушности и ушла. Хлопнула дверью. Убежала и больше не вернулась. При разводе ничего не потребовала, переехала к любовнику. Тот оказался вполне обеспечен, и случился хеппи-энд – Настя вышла за него замуж. Сейчас она счастливая мать двоих детей, у нас с ней сохранились вполне приятельские отношения. В гости мы друг к другу не ходим, чай совместно не пьем, но при встречах мирно здороваемся. Год назад я столкнулся с бывшей женой на юбилее у общего знакомого, Настя подошла ко мне и спросила: «Все холостяком живешь?» Я отшутился, произнес что-то вроде: «Жена дорогое удовольствие, не каждому по карману». А Настя сказала: «Феля, ты хороший человек, но слабому полу нужно демонстрировать чувства. Знаешь, почему мы так часто попадаемся в лапы профессиональных соблазнителей? Они отлично разбираются в женском характере. Пальто, брошенное в лужу, чтобы дама не замочила ноги, букет, доставленный ровно в полночь с наступлением дня рождения с запиской «Хотел поздравить первым», неожиданная покупка копеечной игрушки в киоске на улице… Все это воспринимается как проявление ярких чувств. А ты заранее предупреждал: «Двадцатого декабря поедем в ювелирный, я куплю тебе кольцо». И действительно мы отправлялись в лавку, и ты делал мне очень дорогой подарок. Но тридцать первого декабря я ничего не получала. Лучше бы ты сюрпризом клал под елку плюшевую собачку, тогда бы у меня не появилось уверенности, что ты преподносишь мне презент, поскольку так принято, а не по велению сердца». Маневин встал и начал расхаживать по комнате. – Загадочная, нелогичная женская душа… Не хочу изумруд заранее, вручите мне спонтанно пустой фантик! И, оказывается, вам нравятся слова типа: «Твои глаза горят, как звезды, ты прекраснее всех». Но у меня язык не поворачивается, я не способен на подобные речи, считаю, что свое отношение демонстрируют делами, а не пошлыми, затасканными глупостями. Кроме того, я категорически не верил в любовь с первого взгляда. Как можно испытать чувства к человеку, которого не знаешь? Бред! Мне не четырнадцать лет! И тут появились вы. Трогательная, смешная, смахивающая на воинственного зайца. Маневин снова опустился в кресло. – Я захотел понравиться вам. Подумал: вероятно, Настя права, я излишне сух, не романтичен. Вот и решил вас обаять. Разузнал домашний телефон, специально подстерегал на улице. Смешно, да? А вы избегали общения, отчего нравились мне все больше, потому что были по-детски непосредственны, ничего из себя не корчили. Вошли в шкаф и выбрались наружу с лисой… выбежали из подъезда в тапках… пели на улице под шарманку… искренне сердились и от души смеялись, не думая, какое впечатление производите… Никто из моих знакомых дам на такое не способен. Знаете, очень часто женщина старательно делает вид, что она вас внимательно слушает, а сама косит глазом в зеркало: ну, и как я выгляжу? Это не ваш вариант. Я себе поражался, не ожидал, что способен вот так, в минуту, влюбиться. В моем-то возрасте! И я хорошо понимал: вы в опасности, от кого-то скрываетесь. Мне хотелось вас защитить. – Глупости! – фыркнула я. – Кому нужна простая москвичка? Феликс Жанович хлопнул ладонью по коленям. – Я ученый, и у меня внимательный взгляд, занятия антропологией приучают замечать мельчайшие детали. Когда мы с вами впервые встретились в холле «Лаборатории», туда выскочили мои собаки. Помните свою реакцию? Что вы сказали? – Затрудняюсь ответить точно, – пробормотала я. – Вероятно, призналась в любви к животным. – И на вопрос, есть ли у вас мопс, ответили отрицательно, – подхватил профессор. – Дескать, мечтаете о четвероногом друге, но квартира маленькая и работы много. – Верно, – подтвердила я. – Но вы сразу верно назвали породу животных, а потом взяли на руки Кису, – продолжал Маневин. – Причем очень правильно подхватили собачку – подставили ладонь ей под задние ножки и держали псинку столбиком. Обычно люди, не имеющие комнатных собак, хватают их обеими руками под передние лапы и тянут вверх, доставляя животному неудобство, или берут его поперек спины, под живот. Многие спрашивают: «Как ухватить-то?» – и действуют с опаской. А вы поступили уверенно, как человек, который привык общаться с мопсами. Киса чихнула вам в лицо и попыталась облизать, а вы засмеялись, не поморщились брезгливо, сказали: «Косметика не для тебя, налижешься всяких средств красоты и проснешься на следующий день с прыщом под глазом». Мопсы очаровательны, но они аллергичны, и часто именно под глазами у них появляются высыпания. Об этой их особенности хорошо известно только владельцам таких собак. Но откуда женщина, всего лишь мечтающая о мопсе, владеет исчерпывающей информацией об этой породе? Я понял: у вас есть или был мопс. Странно делать секрет из этого факта. Не так ли? Теперь о волосах на руках. – О чем? – подпрыгнула я. Феликс Жанович чуть склонил голову. – У людей есть растительность на руках. Вы смуглая брюнетка с густыми широкими бровями, а такие дамы страдают от излишнего оволосения. И по идее ваши руки должны быть покрыты темной порослью. Только не говорите об эпиляции, потому что у вас на предплечьях пух, смахивающий на шубку новорожденного цыпленка. Вот! Феликс Жанович быстро встал, взял мою правую руку, чуть повернул ее и спросил: – Видите? Тонкие-тонкие волоски, почти не видные глазу. Даша, вы от природы блондинка. Я растерялась. Маневин сел на кровать. – И уши! – А с ними что не так? – пролепетала я. – Наверное, вы пользуетесь автозагаром, – улыбнулся профессор, – мажетесь особым кремом, и он придает вашей коже темный оттенок. Знаете, какую ошибку совершают все, кто прибегает к такой косметике? Люди забывают про ушные раковины. У смуглянки уши под цвет ее кожи, а у вас они розовые. И завершая эту тему… Помните, мы зашли с вами в ветеринарный магазин? Я кивнула. – И сразу наткнулись на некролог, – продолжал Феликс. – Магазин скорбел о кончине Дарьи Васильевой, спонсора приюта. Было и фото дамы, не совсем удачное, сделанное в профиль. Мне в глаза сразу бросилось ухо покойной – с большой дорогой серьгой. Понимаете, Дашенька, уши, как отпечатки пальцев, нет людей с одинаковыми ушными раковинами, говорю вам как специалист. Я, наверное, уже надоел, напоминая вам, что являюсь антропологом? Так вот, Даша, на снимке было ваше ухо, я это понял сразу по ряду примет. И тут сотрудница магазина сказала, что в лавке находится дочь усопшей, она приехала устроить судьбу бездомного кота. Мы услышали голос девушки, и вы кинулись в туалет с такой поспешностью, словно за вами гнался голодный медведь. Маневин взял с подноса чашку, отхлебнул холодного кофе и продолжил: – А ваши губы… Чудовищная красота! Вы маленькая, хрупкая, с небольшими глазами, аккуратным носом и – этакая пасть. Конечно, бывают уродства, но, полагаю, клюв у вас из силикона? Вы практически не пользуетесь косметикой, но помады перебор – ярко-бордовой, жуткой. Что она должна скрыть? След от неудачной инъекции? Я сложил все вместе, зашел в Интернет, прочитал про госпожу Васильеву из поселка Ложкино, владелицу многих собак, среди которых имеется мопс Хуч, узнал о трагедии, произошедшей с друзьями Ивана Гавриловича Стебункова, и сообразил: вы испуганы, боитесь того, кто убил ваших друзей, поэтому прикинулись мертвой. Вот почему вчера, увидев вас невменяемой, я не повез больную в больницу, а вызвал на дом Ангелину. Я хочу вам помочь. Ведь трудно одной бороться с бедой. Может, расскажете, что случилось? Я аккуратно потрогала рот пальцем. – Это не силикон, а специальные накладки. Сначала неудобно, затем привыкаешь. Помада прячет приклеенные края и заодно отвлекает от лица, приковывает внимание ко рту. Про волосы на руках и уши никто не подумал, но в целом грим весьма удачен. Вы правы, цвет кожи – это автозагар, в глазах цветные линзы, брови нарощены, волосы покрашены, я их мою оттеночным шампунем и остаюсь шатенкой. Операцию под названием «Смерть Дарьи Васильевой» подготовил полковник Дегтярев, а он в таких делах человек опытный, настоящий профессионал. – Ваш любимый человек? – быстро уточнил Феликс. – В Интернете много неверной информации, – вздохнула я. – Мы с Александром Михайловичем дружим много лет, он мне как брат, но мы никогда не состояли в любовной связи. Со Стебунковым я работала в советские годы в одном вузе, все, что сообщалось про моего бывшего мужа Макса Полянского и его отношения с Иваном, – правда. Иван Гаврилович пришел в заштатный институт, где я вбивала в студенческие головы азы французской грамматики, после развода с Ксенией. Никаких подробностей о своей личной жизни он не сообщал. Ни я, ни Олег Барсуков, ни Игорь Мамонов никогда не слышали о Жрачкиной. Иван после разрыва с женой сменил не только работу и место жительства, но и круг общения. Я узнала его тайну случайно, не так давно. Ваню положили на операцию – чистая ерунда, требовалось удалить несколько родинок, – но Стебунков очень боится боли, да и врачей тоже, поэтому потребовал общий наркоз и попросил меня посидеть с ним в палате, пока он не очнется. Клиника платная, желание богатого клиента закон. Ваню погрузили в сон, благополучно провели операцию, положили в кровать, а я села в кресло с книгой. Через час Иван вроде очнулся, увидел меня и воскликнул: «Ксения? Жрачкина? Зачем ты явилась? Надеюсь, не привела Вадима? Что тебе надо?» Я опешила. Потом поняла, что приятель еще одурманен наркозом, и вызвала медсестру. Девушка взглянула на Стебункова и пошла звать врача. Тот замешкался, явился минут через десять. За это время я успела узнать всю историю брака Ивана, а также про Вадима и про то, что Стебунков, заплатив деньги сотруднице загса и служащей паспортного стола, убрал из своих документов все упоминания о женитьбе и ребенке. Иван Гаврилович побоялся официально отрекаться от сына Ксении, проделал все тихо. А потом случилась перестройка, началась полнейшая неразбериха, загсы, отделения милиции претерпевали изменения, Стебунков спокойно стал указывать в анкетах: «Женат не был, детей не имею». И он знал, что Ксюша, несмотря на свой обман, очень порядочный человек, она не станет требовать алименты и не расскажет Вадику, кто его официальный отец. Правда, думаю, окончательно он успокоился, лишь когда Ксения умерла. Я подсунула под спину подушку и продолжила: – Под влиянием наркоза некоторые люди могут разболтать все. Ваня оказался из их числа. Он говорил со скоростью пулемета, сидел с остекленевшими глазами. «Патологическое возбуждение, – сказал врач, – случается как реакция на наркоз. Человек словно впадает в гипнотическое состояние». Успокоился Иван лишь после пары уколов, проспал часов девять. Я никогда даже не намекнула ему, что знаю его историю. У меня много знакомых, но очень близких друзей можно по пальцам пересчитать. Иван не делился со мной своей тайной, и если бы догадался, что она стала мне известна, наши отношения могли дать трещину. Поэтому я хранила молчание, вы первый, с кем я поделилась правдой. Но теперь ее уже можно сообщить, потому что в доме Ивана Гавриловича совершено убийство, и секрет вылезет наружу. Я понятия не имела, что Вадим, найдя свою метрику, встретился со Стебунковым, а тот выгнал парня. Мне о попытке пообщаться с человеком, которого он считал родным отцом, совсем недавно рассказал сам Сперанский. Я перевела дух и поправила сползающее с плеч одеяло. – Иван действительно угощал всех шашлыком из крокодила. Но я не ем экзотических продуктов и не притронулась к деликатесу. Когда Олег, Игорь и Степан умерли, Дегтярев испугался. И, хотя эксперт твердил о неизвестном африканском вирусе, Александр Михайлович сказал мне: «Чует мой нос скверный душок. Плохое у меня предчувствие». Полковник профессионал, не верит в экстрасенсов, гадалок, предсказателей будущего, однако иногда, вопреки своей же логике, произносит фразу: «Точно чувствую: этот человек виноват. Ни улик, ни доказательств, правда, нет, но он преступник». В общем, Дегтярев всполошился и придумал план: Дашу Васильеву тоже объявят жертвой отравления. Якобы ее спешно увезли лечить в Париж и там похоронили. На самом же деле полковник поселил меня в одной из конспиративных квартир, специально оборудованных для таких операций. Паспорт мне сделали на имя Даши Васильевой – Дегтярев опасался, что, получив документ, где будет, например, указана «Екатерина Петровна Николаева», я забудусь и представлюсь настоящим именем. Дарья Васильева не редкое сочетание, в одной социальной сети я нашла более двух тысяч своих полных тезок. Александр Михайлович приказал мне сидеть тихо, не общаться ни с родными, ни со знакомыми, читать детективы, смотреть кино и не привлекать к себе внимания, потому что убийца на свободе и, если он догадается, что потерпел неудачу, может предпринять новую попытку устранить меня. Стебунков улетел за границу и тоже не знает, что я жива. Мне дали машину, внешне раздолбанную, но отлично работающую, и сказали: «Жди, пока разберемся». – Странно, что тебя на самом деле не отправили во Францию, – удивился Феликс, как-то естественно перейдя на «ты». – Париж недалеко, всего три с половиной часа лету, – пояснила я, – рейсов каждый день много, преступник легко может попасть на бульвар Сен-Жермен и увидеть Дашеньку в ее любимой кондитерской «Паул». – Ох, думаю дело в другом, – погрозил мне пальцем Маневин. – Небось ты уперлась, наотрез отказалась покидать Россию, пообещала не высовываться, а сама задумала провести расследование. Я смутилась. – Я очень старалась не выпасть из образа. Ела по утрам геркулес на воде, не позволяла себе тратить деньги, постоянно вела внутренний монолог: «Я малоимущая, никому не нужная Даша Васильева, сирота, неудачница без образования». Боялась, что в какой-то момент выдам себя, Вадим сообразит, что его новая помощница совсем даже не бедная и не несчастная. Я действительно нанялась на пару дней в службу «секс по телефону», чтобы иметь возможность сказать Сперанскому: «Хватаюсь за любую службу, пыталась работать в системе интимных развлечений, но не преуспела. Готова пахать на вас за любые деньги». Вдруг бы Вадим оказался осторожным и спросил: «И где вы сидели? Скажите адрес офиса». Я вознамерилась предусмотреть все, но Сперанский лишь глянул мельком на паспорт, уточнил мою национальность, знак Зодиака и сделал меня своей помощницей. Можно было не краснеть у телефонной трубки, выслушивая речи озабоченных мужиков. – Зачем ты вообще устроилась к Вадиму помощницей? – взвился Маневин. – Как попала к этому мошеннику, наживающемуся на людской глупости? И почему Дегтярев, вовсе не дурак, оставил свою излишне активную подругу без присмотра? Я отползла от стены к спинке кровати. – Дала ему честное-пречестное слово, что буду сидеть смирно. Я хорошо изображаю испуг. Да и кто не затрясется от страха, узнав, что за ним охотится преступник? Александр Михайлович мне поверил. – А ты, значит, его обманула? – нахмурился профессор. – Прибегла к тактической хитрости, – поправила я. – И вообще, я хозяйка своему слову, хочу – даю его, хочу – назад забираю! И у Дегтярева в работе не одно дело, ему как раз пришлось отправиться в город Иваново, где что-то стряслось, полковника пока нет в Москве. Мне велено тихо ждать его возвращения. Феликс снова открыл было рот, и я поспешила оправдаться: – Я не могла рассказать Дегтяреву о Вадиме. Считала, что тайна Ивана – не моя, не мне ее и открывать. Но в голове сложилась версия. Что, если убийца по непонятной причине решил убрать всех близких Стебункова? Тогда есть шанс, что киллер придет к Вадику. Да, да, я помню, никому не известно о наличии у бизнесмена сына. Но все же вдруг существует человек, разнюхавший этот секрет? Вот я и подумала: если внедриться в дом Вадима, есть шанс поймать преступника. А найти парня оказалось нетрудно – помог один мой приятель, компьютерный гений. Он поискал Жрачкина, узнал, что тот сменил фамилию на «Сперанский», выяснил, чем он зарабатывает на жизнь, добыл сведения о его окружении, в частности, о помощнице Майе. Я подала срочное объявление – точно текст не помню, что-то вроде «Нужен секретарь, женщина», – поехала к Майе и предложила ей денег, чтобы та покинула фэншуиста-амулетчика-психолога. – Стоп! – внезапно произнес Маневин. – Все окружающие считали Дашу Васильеву мертвой. Полковник тщательно организовал все таким образом, чтобы комар носа не подточил – у тебя другая внешность, биография, квартира. Как понимать твои слова «помог один мой приятель, компьютерный гений»? Ты обратилась к специалисту? Позвонила знакомому?