— А это еще одна очень интересная деталь, — совсем уж развеселился Тихомир. — Очень может быть, что ее угрозы имеют под собой весьма существенную почву. Понимаешь ли, от таких ситуаций в этом мире никто не застрахован, и она вполне могла родить от какого-нибудь человека, по-настоящему не заинтересованного в огласке. И в конце концов, какой смысл ворошить прошлое, если она сейчас ни на что не претендует и никуда не лезет? Я точно знаю одного очень заметного мужчину, который влип в подобную историю… Нет, не смотри так выразительно, это не я. — А кто? — Стеван все-таки не удержал язык за зубами. Владыка смерил его задумчивым взглядом, видимо, оценивая благонадежность. — С владетелем Мадиры в давние времена случилась очень похожая история. — Оценка явно получилась в пользу Шешеля. — То есть тогда он еще никаким владетелем не был, а был третьим сыном и о титуле не задумывался. — И вы полагаете, что именно он может быть… — Нет, не полагаю. Я точно знаю, что это был не он, потому что ту женщину уже нашли. Произошло это очень давно, еще до того, как Йована начала свой путь. Скандала и так едва удалось избежать, не нужно ворошить прошлое и провоцировать новые. — Я ничего не понял, — честно признался Стеван, тряхнув головой. — Мой дорогой друг после той истории здорово корил себя за слабость и трусость. За то, что предпочел малодушно дать денег, вместо того чтобы плюнуть на возможный скандал, расторгнуть удобный, но бездетный брак и жениться на любимой, которая к тому же должна была родить ему сына. Страдал он лет пять, потом… Не стану утомлять тебя подробностями, но в конечном итоге он нашел ту мошенницу. И женился на ней. — Погодите, вы хотите сказать… — в растерянности уточнил Шешель, но не договорил. — Именно. Нынешняя владетельница Мадиры не самая… благополучная в прошлом особа. Но зато мой друг счастлив, у власти в провинции надежная и крепкая династия, и второй брак владетеля оказался гораздо более успешным. Сейчас у них пятеро вполне законных детей и уже внуки на подходе. Поэтому и говорю: не вороши ты эту историю. Не хуже меня знаешь, что в старых шкафах старых фамилий полно разнообразных скелетов. Если бы речь шла об убийстве и чем-то еще столь же серьезном, я бы, конечно, сам первый велел тебе разобраться. Но здесь… внебрачные дети — это совсем не тот масштаб проблемы, согласись. Шешель, конечно, согласился: можно подумать, у него оставался выбор! Впрочем, нельзя сказать, что Тихомир подрезал ему крылья, Стеван и сам не очень-то хотел во всем этом копаться. Правда — слишком скользкая и опасная штука, обнародование которой иногда может принести куда больше проблем и трагедий, чем утаивание. А тут… Дети счастливы, родители тоже как будто не страдают, и какой прок палить из всех орудий и бить в набат? — Выходит, дочь пошла по стопам матери? — задумчиво подала голос владычица. — Будет обидно, если такой талант пропадет. — Пожалуй, — согласно кивнул владыка. — Говоришь, обвинить ее можно только в подделке документов? А нужно ли? — Что вы имеете в виду? — Может, лучше применить ее таланты на благо Ольбада? Мне кажется, коль уж эта женщина так многому научилась самостоятельно, в весьма стесненных условиях, если дать ей возможность для роста, это пойдет на пользу всем. — Вы хотите предложить ей учебу вместо тюрьмы? — опешил Шешель. — А почему нет? Насколько я помню, эта история с документами на серьезное наказание в любом случае не потянет. И даже если удастся доказать мошенничество… Дадут ей лет пять. И кому от этого станет лучше? — Но ведь она преступница! — Стеван, ты… увлекся, — укоризненно вздохнул владыка. — Не знаю, почему именно сейчас у тебя такое острое желание посадить эту мошенницу, но… Смысл любого наказания все же в искуплении вины перед обществом, ты не находишь? — Нахожу, — вынужденно согласился тот. — Так как эффективнее она искупит свою вину? Как талантливый маг, работающий на благо Ольбада, или в какой-то богами забытой дыре, выполняя простую работу, которая вполне может угробить ее дар? Я уж не говорю о том, что тюрьма еще никого не сделала лучше. Тем более, судя по твоему рассказу и отдельным обмолвкам, она не так ужасна, чтобы стремиться изолировать ее от общества. И один уже секрет этой ее маскировки вполне стоит того, чтобы простить какие-то мелкие грехи. — Все это так, но… — Но ты почему-то именно сейчас упорствуешь, хотя обычно тебе такая логика понятна и близка. Из чего легко сделать вывод, что для тебя это что-то личное. Странно, я прежде не замечал… Почему ты так зол на эту женщину? Что она натворила, о чем ты умолчал? Причем лично тебе. — Она мне ничего не сделала, и я на нее не злюсь, — устало огрызнулся Шешель. — Я признаю вашу правоту и предложу ей такой вариант. Скорее всего, она его примет. Разрешите идти? — Иди, — после паузы кивнул владыка. Кажется, хотел сказать что-то еще, но передумал. Следователь покинул дворец в крайне взвинченном состоянии и полном эмоциональном раздрае. Потому что, чтоб ему посереть, владыка был абсолютно прав. А самого его, Стевана, отношение к ситуации было исключительно предвзятым. Проклятье! Да он же сам, если копнуть глубже, неоднократно нарушал этот пресловутый закон. Ладно, убивал в порядке самозащиты, но остальное? За одно только путешествие в Регидон умудрился нарушить пяток законов и набегать по совокупности на приличный срок! Да, это вражеская территория, и Шешелю ни на секунду не было стыдно за все те действия. Но он ведь и дома позволял себе разные вольности в пылу охоты! Может, если так копнуть, и разобрать, и припомнить все нарушения, лично Стевану грозил бы срок даже побольше, чем Кокетке. А Чарген… Прав владыка. Он вообще очень проницательный. Это действительно личное. К мошенникам, к пресловутой Кокетке. Наконец, к Чарген, потому что он окончательно запутался в собственном отношении к этой женщине и не понимает, то ли очень хочет ее оправдать и потому чересчур старательно борется с собой, то ли на самом деле желает посадить, потому что она вызывает слишком много неуместных эмоций. Когда следователь добрался до своего кабинета, ему полегчало: самая надежная и преданная женщина в его жизни — работа — приревновала и постаралась завладеть всем его вниманием. Проще говоря, Шешелю пришлось ехать на вызов, на бегу отмахнувшись от коллеги с сообщением о том, что к задержанной Янич приходил адвокат и очень желал видеть следователя по ее делу. Не объяснять же всем и каждому, что нет уже никакого дела и не будет. И вообще, не до мошенниц ему: произошло убийство, причем дело обещало быть непростым и запутанным, так что волей-неволей вынудило встряхнуться и отвлечься. Вернулся в кабинет он уже затемно, уставшим, но заметно успокоенным и с твердым намерением окончательно разобраться в собственной голове. Прикинув варианты, решил, что лучше всего в его ситуации поможет взгляд со стороны, а поскольку он еще не настолько плох, чтобы идти к целителю, то лучше всего подойдет совет хорошего человека, достойного доверия. Несколько давних друзей подходили для этого мало, но одна кандидатура — или правильнее сказать «жертва»? — все же нашлась. — Недич, слушаю! — раздался из телефонной трубки бодрый голос. — Привет, князь, — удовлетворенно кивнул самому себе следователь: как минимум нужный человек оказался дома. — Ты сейчас очень занят? — Стей? Привет, — явно растерялись на том конце. — Нет, не занят. Что-то случилось? — Случилось, но ты подумал не в том направлении, — усмехнулся Шешель. — Никаких кровавых историй и страшных подозрений, мне нужен твой совет. — Мой совет? — еще больше растерялся Недич. — Ты заинтересовался дирижаблями или все-таки собрался покупать авто? — Мимо! — с удовольствием сообщил следователь. — Да ты не гадай, зуб даю — все равно не выйдет. Ты мне нужен не как технарь, а как надежный человек феноменального благородства, граничащего с идиотизмом. По личному делу. — Я окончательно заинтригован, — засмеялся князь. — Ладно, рассказывай. — Вот тут проблема, — поморщился Стеван. — Это разговор долгий и не телефонный, так что, если у тебя есть свободный час-другой, я бы подъехал. Хотя и не срочный, если жена ругается — так и скажи. В целом я и сам разберусь, но с тобой получится надежней. — А я тем временем умру от любопытства, зачем бы мог понадобиться Шешелю, да еще по личному делу! Приезжай, конечно, я не занят. — Ну тогда отбой, через полчаса жди. — До встречи. Повесив трубку, Стеван еще несколько секунд насмешливо улыбался пустому кабинету, точно зная, что там, на противоположном конце телефонной линии, озадаченный Май сейчас пересказывает своей неуемной супруге разговор и строит какие-то бредовые предположения. И следователь лишний раз убеждался, что выбрал для консультации очень подходящего человека, здесь как раз кто-то такой и нужен — правильный, добрый и, возможно, более чуждый привычному для Шешеля образу мыслей. Наведя порядок на столе, Стеван закрыл кабинет и покинул рабочее место почти вовремя, всего-то на пару часов позже окончания рабочего дня. ГЛАВА 12 Хороший друг — это здравый смысл, хранящийся отдельно Дверь ему открыла княгиня собственной персоной. Правда, за весь тот год, что она провела рядом со своим родовитым мужем, больше напоминать чопорную аристократку Майя не стала: все те же задорные белые косички, все та же искренняя улыбка и вечно немного удивленный взгляд котенка, у которого только что открылись глаза. Но Шешель искренне считал, что это к лучшему. Ему вообще нравилась эта забавная парочка, за ними было интересно наблюдать со стороны. А еще с ними было очень легко — именно то, чего следователю сейчас не хватало. — Привет! Проходи. Смотри-ка, и правда пришел. Что у тебя такое стряслось? Мы тут уже извелись все от любопытства! — И тебе не хворать, чудо магической мысли, — отозвался Стеван. — Только я не к тебе, а к твоему мужу. Привет еще раз, — обратился он уже к вышедшему на звуки разговора хозяину дома, внешне — полной противоположности собственной супруги. Смуглый брюнет, типичный ольбадец, из которого постоянно выпирало классическое аристократическое воспитание, несмотря на все попытки жены испортить князя. — Ты серьезно думаешь, что он не расскажет мне подробностей? — Майя насмешливо вскинула брови, многозначительно поднырнув под локоть мужа. Тот посмеивался, но в обмен любезностями не лез: прекрасно знал, что оба участника получали от этого удовольствие. — Меня, между прочим, волновать нельзя, а умирать от любопытства — это знаешь как тревожно! — От любопытства, насколько мне известно, в этом мире еще никто не умер, вряд ли ты будешь первой. Умирают в основном от попыток его удовлетворить, — серьезно возразил Шешель. — Я прекрасно понимаю, что у вас даже имя одно на двоих, и мне, честно говоря, плевать, что расскажет тебе дражайший супруг, а что — нет. Главное, чтобы я при этом не присутствовал. Как говорил один умный человек, в мое отсутствие можете меня даже немного побить, не возражаю. — Стей, ну мне же интересно, я могу пообещать сидеть тихо-тихо! — Она состроила умоляющую мордашку. — Пообещать ты можешь что угодно, вот только выполнишь ли? — усмехнулся Стеван. — А даже если выполнишь… Это явно не тот вопрос, который я готов обсуждать в присутствии женщины, да еще глубоко беременной. — Это шовинизм и дискриминация! — пробурчала Майя. — Вы там секретничать будете, а мне скучай и лопайся от любопытства! — Не ворчи, родная, — вмешался князь, поцеловал жену в макушку. — Сама знаешь, если он вбил себе что-то в голову, спорить бессмысленно. Ладно, что мы стоим посреди холла? Пойдем в кабинет. — Ну хорошо, боги с вами! — сделала над собой волевое усилие хозяйка дома. — Пойду печенье, что ли, испеку, раз у меня мужа на вечер отняли… — Не отняли, а одолжили, — насмешливо поправил тот, еще раз поцеловал жену и жестом пригласил гостя проходить. В кабинете у Недича было уютно. Часть большого письменного стола занимали бумаги, часть — очередная недособранная модель дирижабля, которые Май мастерил в свободное время. До знакомства с князем Шешель искренне полагал, что подобные вещи создают не люди, а если люди — то точно психи, потому что с трудом представлял, как кто-то может делать столь мелкую, нудную и кропотливую работу только для собственного удовольствия. Потом от этого мнения пришлось отказаться, потому что уж кем-кем, а психом Май Недич точно не был. — Садись. Налить тебе чего-нибудь выпить? — предложил хозяин кабинета. — Для храбрости? — понимающе хмыкнул Стеван. — Нет, я хочу решить одну проблему, а не попойку устраивать. — Ладно, все, считай, интригу ты выдержал в лучших театральных традициях, рассказывай уже, что стряслось. — Да ничего, просто… Вот скажи мне как человек благородный и справедливый. Мошенничество — это преступление? — Это тебе и свод государственных законов скажет, — растерялся Май. — Но — да, преступление. — Если женщина с поддельными документами знакомится с мужчиной с целью выманить у него крупную сумму денег — это ведь мошенничество? — Мошенничество, — согласился Недич, со все большим недоумением и меньшим пониманием глядя на гостя. Правда, высказывать просившийся на язык вопрос, кто попытался обмануть самого Шешеля, не стал и вообще подобрался. Следователь был как-то уж слишком хмур и серьезен, непривычно не настроен шутить, и Май решил ему не мешать. — Прекрасно. А если деньги она тратила на содержание семьи? Толпы младших братьев и сестер. Причем те не нищенствовали, просто ей хотелось улучшить и облегчить им жизнь. Все равно преступление? — Пожалуй.