Да, пытаться отвесить ему пощечину было исключительно глупо. Но у нее буквально горели руки от желания вцепиться ему в горло или хоть как-то еще сделать больно. Бить в ответ Шешель, конечно, не стал. Перехватил руку, жестко и уверенно заломил за спину. — Во-первых, я честно предупреждал. — Короткий смешок пощекотал край уха, и по спине стекла волна мелкой дрожи — сладкой, возбуждающей. Чарген скрипнула зубами. От злости хотелось даже не ругаться — выть. Проклятое тело никак не поспевало за разумом и все еще считало близость мужчины приятной. — А во-вторых… Ну ты еще скажи, что я тебя обманул и обесчестил! Следователь мягко толкнул ее от себя. Край постели ткнулся под колени, Чара упала на нее лицом, поспешно села, с бессильной яростью глядя на следователя. — Ненавижу! Какая же ты… — Давай обойдемся без драмы и глупостей, а? Ты вряд ли собиралась идти с повинной и проявлять благородство. Умей проигрывать. — Шешель недовольно скривился, но в этот момент разговор прервала мелодичная трель звонка. — Ты будешь одеваться или поедешь прямо так? В изоляторе, конечно, предоставят местную одежду, да и в машине не замерзнешь… Впрочем, если хочешь порадовать парней — кто я такой, чтобы запрещать. Он вновь пожал плечами и пошел открывать. А Чарген решительно потянулась за платьем, как бы ни хотелось ей разнести всю эту комнату, или назло господину Сыщику явиться его подручным голой, или сделать еще какую-то глупость в том же духе. От злости трясло, и так сразу справиться с мелкими пуговицами не удалось, но Шешель не спешил возвращаться, отдавал какие-то команды в прихожей. За закрытой дверью из-за странной акустики звуки причудливо искажались, и Чара не могла понять ни слова, хотя голоса разбирала отчетливо. Или дело совсем не в акустике, а в том, что в ушах стучала кровь? Обиду — бессильную, отчаянную, обреченную, — и злость усиливало кроме внезапной холодности и резкости господина Сыщика понимание его правоты. Да, собиралась сбежать. Да, даже не думала признаваться, потому что прекрасно знала, чем это кончится. Да, в конце концов, она действительно преступница, а он — следователь, и это его работа, которую он делает хорошо. Но… Боги, как же больно и обидно! Потому что она купилась на его маску, в отличие от самого следователя. Потому что привыкла считать его замечательным, и как же гадко обманываться. Потому что… Собачья кровь, потому что влюбилась в него как девчонка и позволила себе размечтаться о несбыточном! Потому что дура. И это так противно и так непривычно — ощущать себя дурой, которую обвели вокруг пальца! Ирония судьбы. Наверное, что-то похожее чувствовали все ее жертвы… Шешель вернулся в комнату в сопровождении двух человек. К этому моменту Чарген все же управилась с платьем и сумела взять себя в руки, по крайней мере, создать видимость этого. Крепкий парень в форме стражи оглядывался с искренним любопытством, а на следователя косился со щенячьим восторгом. Второй из незнакомцев, видимо, и являлся обещанным артефактором — невысокий худощавый мужчина средних лет с ухоженными пышными усами, заспанный и хмурый, одетый в гражданское и с чемоданчиком в руках. — Где «Щит»? — недовольно спросил он. — У женщины, это браслет. Документы по артефакту — вот. — А можно пройти в другое помещение? Мне нужен стол, — проворчал артефактор. — Кухня устроит? Пойдемте. Прошу, — жестом предложил Стеван Чаре, вопросительно приподняв брови. Кажется, ждал новой вспышки гнева, но Чарген молча поднялась с постели и уверенно пошла, куда велели. В конце концов, всеми истериками она только уронит себя в глазах окружающих, а Шешель… Да пошел он! Чара и артефактор уселись за стол, стражник остался в проходе, а сам хозяин квартиры занял стратегическую позицию в дальнем от входа углу, у окна, привалившись бедром к тумбочке, скрестил руки на груди. Мужчина с усами придирчиво осмотрел браслет, пролистал записи, опять вернулся к браслету. При виде артефакта он заметно ожил, проснулся и повеселел, даже глаза задорно заблестели. — Вы сможете его снять? Желательно прямо сейчас, — не выдержал наконец следователь. — К чему такая спешка? — укоризненно покосился на него артефактор. — Красивая вещь на хорошенькой девушке — прекрасное сочетание! — Это не хорошенькая девушка, это преступница, — одернул его Шешель. — Мошенница и воровка. Поэтому красивая вещь на ней не к месту. — Да? Жаль, жаль, — пробормотал себе под нос усач и зарылся в записях. Потом достал из своего чемоданчика какой-то прибор — большую линзу в тяжелой оправе с длинными медными усиками, — и несколько минут тыкал этими усиками в браслет. Осложнять ему работу Чара не пыталась, поэтому послушно поворачивала руку, как велели. Наконец проверка закончилась, артефактор осторожно взял мошенницу двумя пальцами за запястье, двумя пальцами другой руки потянул браслет. Слабая зеленая вспышка заклинания, которое Чарген не успела рассмотреть, хотя в этот раз честно старалась, — и «Щит» остался в руке мужчины. — Отлично, — прокомментировал это Шешель, наблюдая, как артефакт исчезает в чемоданчике. — Вас отвезут в лабораторию, надеюсь, все проверки не займут много времени, хотелось бы поскорее отдать вещь хозяйке. — О, не извольте беспокоиться, управимся в срок, — заверил артефактор. — Всего доброго, — коротко поклонился он и вышел. — Васич, позовите капитана, он в соседней квартире, — велел следователь стражнику, и тот умчался, лихо щелкнув каблуками форменных ботинок. — Так как тебя зовут на самом деле? — обратился господин Сыщик к Чаре. Но смотреть на него ей не хотелось, разговаривать — тем более. Даже не потому, что не хотелось облегчать задачу; просто Чарген боялась, что стоит втянуться в разговор, — и вся ее выдержка пойдет прахом, она опять сорвется, начнет кричать… Зачем унижаться, если ему все равно плевать? — Ты же понимаешь, что теперь установить это будет легко. Чарген понимала. Больше того, она точно знала, что вот прямо сейчас кто-то там, в соседней квартире, потрошит ее шкафы и очень скоро найдет настоящий паспорт. Но пусть выясняют сами, без нее. — И истинное свое лицо ты добровольно демонстрировать не собираешься. Ясно. Как хочешь. Пойдем по сложному пути. Он умолк, а через пару секунд стражник вернулся в сопровождении еще одного, постарше и посолиднее, — крупного мужчины, несмотря на седину и морщины кажущегося тем еще здоровяком. — Капитан, я дождусь окончания обыска и все тут оформлю, — обратился к нему Шешель. — А вы с Васичем отвезите арестованную в управление. Если свободна, в семнадцатую ее, если нет… по ситуации. — Вчера точно была, — заверил капитан. — И то верно, нельзя такую красавицу в общую. А что ж она натворила-то? — Какая она красавица, нам фиолетовые маги скажут, я просил дежурного глянуть. Есть все основания предполагать, что это небезызвестная тебе мошенница, которую наша пресса метко окрестила Кокеткой. — Ишь ты, поймал-таки! — хохотнул здоровяк. — Дотошный ты мужик, Стеван, уважаю! Ладно, пойдем, красавица-некрасавица, посидишь. У нас в изоляторе тихо, уютно, кормят хорошо, чисто пансионат. Отдохнешь, а то мало ли куда тебя потом посадят! — С этими сомнительными утешениями он повел задержанную прочь. Та двигалась молча, только метнула единственный злющий взгляд на хозяина квартиры и с гордо поднятой головой удалилась. Шешель устало потер ладонями лицо, взъерошил себе волосы. Настроение было паршивым, хотя по всем канонам полагалось бы радоваться. — Стареешь, приятель, — пробормотал он себе под нос. — Становишься сентиментальным. За хороший секс шлюхе уголовщину готов простить, тьфу! Ругнувшись, он забрал из спальни пиджак и пошел в соседнюю квартиру руководить обыском. В конце концов, работа сама себя не сделает. Когда знаешь, что именно и где нужно искать, установить правду нетрудно. Обыск в квартире «мышки» принес скромные результаты, из интересного попалось только два паспорта: на имя знакомой следователю Биляны Белич двадцати восьми лет от роду и Чарген Янич тридцати четырех, с фотографии в котором смотрела худенькая, большеглазая, с угловатым лицом девочка в два раза моложе хозяйки паспорта теперь. Определить, как изменилась та девушка за прошедшие с фотографирования семнадцать лет, Шешель бы не взялся, но и безо всяких экспертиз был уверен: именно эти документы настоящие. Однако паспорта на проверку все же отдал. К тому времени на своем рабочем месте появились начальник следственного комитета и, главное, его бессменный секретарь, женщина строгая и педантичная, которую Стеван за это чрезвычайно уважал. Та приняла у него запрос в Регидон, город Норк, о передаче на родину как розыскного дела на жену Ралевича, так и уголовного вместе с трупом и личным имуществом супружеской пары. Скорого результата ждать не приходилось, но из этого последнего эпизода, на котором Кокетка так удачно попалась ему в руки, он собирался выжать все. Жаль, теперь уже не выяснить, что именно она планировала провернуть с мужем, можно было бы хоть одну схему установить доподлинно. Ну да ладно, у него целая подборка похожих дел, не зря же он эту дрянь так долго и упорно ловил! Копать старые, пожалуй, совсем гиблое дело, а вот те, что произошли в последние пять лет, которые Биляна Белич жила и здравствовала у него под боком, можно попытаться раскрутить. Но до чего все-таки наглая и решительная особа! Не побоялась жить через стенку от сотрудника СК, пока он по всей Беряне за ее тенью бегал. Шешель бы даже восхитился такому нахальству, если бы не злился так на собственную близорукость. Вот тоже странность: пока подозревал, даже когда был уже уверен — не злился. А стоило окончательно удостовериться и сдать ее в изолятор, как сразу стало обидно. Фиолетовый маг, которого Стеван пригласил посмотреть маскировку аферистки, забежал к нему в кабинет около девяти утра. Бурно жестикулировал и сыпал восторженными эпитетами, расхваливая специалиста, который столь тонко и изящно сработал. На вопрос, можно ли снять, прямо не ответил, попросил разрешения привлечь коллег, в том числе из Зоринки. Шешель снова мысленно ругнул ловкую мошенницу, но добро дал. Отправил он и запросы во все столичные банки о розыске счетов на все известные имена Кокетки и в транспортные компании — выяснить ее перемещения. Судя по всему, соседка предпочитала пользоваться дирижаблями, а там учет пассажиров велся тщательно. Написал и в библиотеку, где якобы работала Биляна Белич: выяснить, действительно ли она там работала и когда именно брала отпуска. Кроме того, затребовал справку, кому на самом деле принадлежит квартира, в которой аферистка проживала. Но потом он наконец напомнил себе, что все это — хобби, волевым усилием взял себя в руки и заставил отвлечься от судьбы соседки. У него есть куда более важные дела: убийство Ралевича, разбор его связей и интересов в Регидоне, ну и, конечно, окончательное утрясание деталей похищения артефакта. Шешель не сомневался, что кланы Норка и тамошняя разведка никакого отношения к смерти дельца не имеют, что нужно рассматривать личные мотивы в ближнем кругу. Значит, в первую очередь искать тех, кому выгодно. Так что он созвонился с нотариусом покойного, который заверил, что оглашение завещания состоится завтра и что совсем не против присутствия представителя СК. Если завтра не случится никаких сюрпризов, то подозреваемых по-прежнему имелось двое, и Стеван дал страже распоряжение аккуратно разыскать обоих. По идее, Хован Живко должен был только-только прибыть на оглашение завещания, а вот местоположение Сташко Гожковича предстояло установить не только на настоящий момент, но и на всю прошлую неделю. Конечно, стоило учитывать, что указывает на этого почтенного гражданина аферистка, которая теоретически может отводить подозрение от себя. Но в этом Шешель ей верил. Да, мошенница, возможно воровка, но не убийца. Даже если бы она могла пырнуть ножом мужа, то только в пылу борьбы, один раз, и вряд ли сумела бы потом так долго и тщательно разыгрывать недоумение. Нет, в своем отношении к убийствам она была совершенно честна, за это Стеван готов был поручиться. И даже если отбросить его личное мнение, на причастность Кокетки ничто не указывало, кроме наличия у нее возможности. Самое главное, у нее не было мотива: в завещании ее наверняка нет, не успел бы и не стал Ралевич вносить в него новобрачную. В итоге от смерти липового мужа аферистка не только не получила выгоды, но и заработала массу проблем. Когда мысли опять опасно закружились вокруг этой женщины, Шешель дал себе морального пинка и позвонил Алекасу Брику, коллеге, который в его отсутствие вел дело с артефактом и отлавливал причастных здесь, пока сам Стеван там играл в догонялки с кланами и полицией. Алекас с радостью согласился поболтать и пришел через пару минут. Обмен мнениями и информацией растянулся на два часа и тянулся бы еще дольше, но тут позвонил фиолетовый консультант. Маг сообщил, что они в третьей допросной планируют снимать чары с задержанной, и требуется разрешение от следователя: все же сложное воздействие, вмешательство в магическое поле подозреваемой, нехорошо без санкции. Следователь не просто дал разрешение, но пожелал присутствовать. А Алекас увязался за ним, как только услышал, в чем дело. — С ума сойти! Ну просто мечты сбываются, — весело присвистнул он, шагая вместе со Стеваном к нужной комнате. — Шешель все же поймал свою Кокетку! — Погоди, еще пока не до конца. Вот когда выявлю хотя бы пяток эпизодов, докажу и по совокупности передам в суд — тогда и будешь поздравлять. А пока это просто девица с левым паспортом и поддельной внешностью. — Зануда, — весело припечатал Алекас. — Боги, это опять ты! — вместо приветствия страдальчески протянул Горан Стевич, специалист по фиолетовой магии из Зоринки, когда следователи вошли в допросную. Но руку Шешелю пожал без явного неудовольствия. — А что, во всем университете не нашлось больше фиолетовых спецов? Или ты самый свободный? — поддел Стеван в ответ. — Кафедра решила: раз я вашу братию прикормил, мне и разбираться дальше, — проворчал маг и вдруг без перехода сообщил: — Слушай, отдай эту девицу мне! — На опыты? — насмешливо ухмыльнулся следователь. — Ну и это тоже, но вообще я бы с ней поработал. Самородок же, талантливейший! — В каком смысле? — не сразу понял господин Сыщик. — Она сама, что ли, эту маскировку создала? — Я в этом абсолютно уверен. Причем подход совершенно неклассический, там фиолетовой магии мало, в основном красная. На твое счастье, в ней я тоже понимаю. Ей просто негде было этому научиться, это совершенно точно авторская работа, да и никаких посторонних отпечатков магии нет, — заверил Стевич. Шешель окинул взглядом мошенницу, в чью сторону неосознанно избегал смотреть с первого шага в допросную. В синем тюремном платье, больше похожем на халат, с тщательно убранными в косу волосами, она выглядела холодной и отстраненной. На следователей, остановившихся в сторонке, у стены, чтобы не мешаться, мошенница не смотрела, безучастно разглядывая какие-то аппараты, стоящие на столе, очевидно притащенные магами. — Вот сам лови себе самородков и делай с ними что хочешь, — отмахнулся Шешель от ученого. — Работайте. Это надолго? — Нет, пара минут, — обрадованно заверил штатный консультант.