— Да, обязательно, — ответила я. — Привет, — сказал другой голос, тоже женский. — Меня зовут Анна. Я социальный работник, и мне надо убедиться, что с тобой всё в порядке. Как ты себя чувствуешь? Ты не пострадала? С тобой кто-нибудь есть? — У меня живот болит, я проголодалась, а мамы нет дома, — ответила я. — Ясно. Мы очень скоро тебя накормим. А сейчас мне нужно, чтобы ты подошла к окну в соседней комнате — думаю, это ваша гостиная, — чтобы мы тебя увидели. Шейла тоже стоит снаружи, так что можешь ей помахать. Сделаешь это для меня? Когда подойдешь к окну, раздастся громкий звук — это полиция будет взламывать дверь, чтобы тебя достать, дать тебе поесть и помочь найти твою маму. — Но мама рассердится, если вы взломаете дверь. — Не беспокойся об этом, мы всё починим. А теперь можешь подойти к окну? Я тоже пойду на улицу, чтобы ты помахала нам с Шейлой. Ты согласна? Я кивнула. — Ты меня слышишь, дорогая? Согласна? — Да, — ответила я. — Хорошо. Сейчас возьму Мишку и пойду к окну. Я поднялась и побрела к окну. Отдернула занавеску и помахала двум дамам на улице. Они улыбались и махали мне в ответ. Они выглядели славными. Совсем не страшными и не опасными. Какой-то мужчина что-то закричал, потом раздался громкий хлопок, и дверь распахнулась. Звук был такой резкий, что я зажала уши руками и принялась плакать. Мужчина и женщина в зеленой одежде вошли в коридор, мужчина поднял меня на руки и сказал: «Всё в порядке, малышка, ты в безопасности». Он вынес меня за дверь и усадил в кресло на колесиках; это было глупо, потому что я могла идти, но я ему позволила это сделать, потому что кресло оказалось удобным, и я была голодная, и одеяло, которым он меня накрыл, показалось мне мягким, и внезапно я почувствовала себя усталой. Мишка был со мной, и я крепко сжимала его в руках. Мы спустились вниз на лифте, и меня отвезли в желтый микроавтобус, похожий на «Скорую помощь», но вряд ли это была «Скорая помощь», потому что я же не болела. Анна осталась со мной и стала задавать разные вопросы, вроде того, сколько я просидела одна и оставляла ли меня мама раньше так надолго. Я сказала, что не знаю, сколько пробыла дома, и что она иногда уходила, но никогда на столько, чтобы я успела съесть в доме всю еду, почему и стучала в дверь, ведь мне надо было сходить в магазин. Меня отвезли в больницу, и это было здорово, потому что раньше я никогда там не была. Водитель даже включил сирену и мигалку. В больнице меня отвезли в собственную комнату, что показалось мне роскошью, потому что раньше своей комнаты у меня не было, и много симпатичных людей стали заходить и задавать мне вопросы, а еще осматривать разные мои части тела. Мне пришлось пописать в стакан, и это было сложно, хотя мне помогала медсестра. Еще мне клали в рот кусочек бумаги, чтобы проверить, не перегрелась ли я, хоть я и говорила, что нет. Единственное, что мне не понравилось, это какая-то штука, которую мне надели на руку, и она ее сильно пережала, но только на секунду, так что ничего страшного. Анна все время оставалась со мной, и когда все эти люди меня осмотрели и спросили все, что нужно, у меня уже сводило живот. Но тут еще симпатичная дама принесла на подносе еду — картофельное пюре и рыбные палочки, два моих самых любимых блюда. — Только не торопись, — сказала дама. — Если ты давно не ела, то тебя может стошнить. Еще она дала мне стакан какой-то фиолетовой жидкости, довольно неприятной на вкус, но Анна сказала, что я должна быть храброй и выпить ее, потому что у меня… тут было какое-то слово, которого я не поняла, но оно означало, что я пила недостаточно жидкости. Дама ошибалась, потому что я съела все очень быстро, и меня не стошнило. Я сказала Анне, что все еще голодна, и она дернула за веревочку над моей кроватью и попросила принести еще что-нибудь поесть, а та симпатичная дама ответила, что сейчас поищет, и принесла мне пончик, посыпанный сахарной пудрой. После этого я почувствовала себя совсем усталой и сказала Анне, что хочу поспать. — А мама завтра за мной придет? — спросила я. — И наша дверь — ее починят? Мама очень разозлится, что дверь сломана. Я вспомнила, как она сидела на полу и рыдала, и внезапно мне стало грустно, несмотря на рыбные палочки и пончик. Если дверь так и будет стоять нараспашку, когда мама вернется, то она наверняка снова заплачет. — Дверь уже поставили на место… то есть сделали так, чтобы никто не мог войти; а скоро ее совсем починят — думаю, уже завтра. И мы очень постараемся поскорее найти твою маму. А у тебя нет бабушки или дедушки? Или дяди с тетей? Двоюродных братьев и сестер? — Нет. Бабушка на небесах. У меня только мама. — И папы нет? — Он живет очень далеко, так мама говорит. — Я покачала головой. — Ясно, — ответила она. — Ну что же, мы приложим все усилия, чтобы ее отыскать. — А если не найдете? Дома нет еды, и дверь сломана, так что я не смогу сходить в магазин. Внезапно мне снова стало страшно. — Ты ходишь в магазин сама? — спросила Анна. — Нет. Мы ходим с мамой. Но в этот раз я хотела пойти одна, потому что еды не осталось. Она кивнула. — Хорошо. Надеюсь, мы найдем твою маму до того, как ты проснешься, но если нет, ты поедешь и поживешь в хорошей семье, пока мы будем искать. Там будут и другие дети, с которыми ты сможешь играть. Ты не против? Ты точно не останешься больше одна, без еды, я тебе обещаю. — А можно мне взять Мишку в ту хорошую семью? — Ну конечно. Все будут ему рады. — Тогда я согласна. Но только пока не найдется мама. * * * Раньше я никогда не была в настоящем доме. Я видела такие по телевизору и проходила мимо по дороге в магазин с мамой, но внутри не бывала ни разу. Наш дом назывался не домом, а квартирой, потому что это была квартира — кто-то еще жил над нами и кто-то внизу. Иногда мы слышали музыку и чьи-то голоса из других квартир. Мне нравилось, когда их было слышно, потому что они как будто составляли мне компанию, но мама не любила шум и иногда зажимала уши руками и кричала: «замолчите-замолчите-замолчите» так громко, что заглушала остальные звуки, и тогда я уходила в другую комнату и пела вместе с Мишкой. Анна привезла меня в этот дом, потому что они до сих пор не нашли мою маму; мне сказали, я поживу тут, пока они будут искать. В доме жили женщина и мужчина, и Анна сказала, что они присматривают за такими детьми, как я, о которых не могут позаботиться их мама и папа, но это не навсегда. Она сказала, я могу чувствовать себя как дома и делать все то же, что делаю у себя, но я сразу поняла, что тут будет совсем по-другому. Дом был похож на те дома из телевизора, где жили мама, папа и дети, где по утрам раздвигали шторы и где даже стояло блюдо с фруктами на столе. Анна присела возле меня на корточки, чтобы заглянуть мне в глаза, и сказала: — Теперь, если ты не против, я оставлю тебя с Рондой и Ником: они тебе покажут твою комнату, и ты немного отдохнешь. И ты, и Ронда можете звонить мне в любое время, если у вас возникнут какие-то сомнения или вопросы. — А когда я увижу маму? — спросила я. — Если она вернется домой, а меня там не будет, то она не узнает, где я. — Об этом не беспокойся — как только мы ее найдем, то сразу сообщим, что с тобой всё в порядке. — И отвезете меня домой? Анна сделала паузу. — Ну… да. Как только убедимся, что она не… не слишком устала, чтобы заботиться о тебе. Тогда мы сразу отвезем тебя домой. — Но до тех пор ты прекрасно проведешь у нас время! — радостно воскликнула Ронда. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату, а потом познакомлю тебя с новыми братьями и сестрами. — У меня есть братья и сестры? — спросила я. Я была в полном восторге. Я не знала, хочу ли иметь брата, но всегда хотела сестру. Кого-нибудь, с кем можно будет играть. — Ну, так мы здесь всех называем, — ответила Ронда. — Пока вы здесь, мы все семья. * * * Я не могла поверить, что у меня будет своя комната. Она оказалась нарядной, с занавесками в розовый цветочек и большой кроватью, покрытой пышным одеялом с феями. Кровать была настоящая, которая стоит на одном месте, а не такая, которую можно складывать, как у меня дома. Еще там были шкаф и комод, но я не привезла с собой никаких вещей, только Мишку. Я не знала, что мне надевать завтра, и спросила Ронду, а та ответила, что всё в порядке, она даст мне кое-какие вещи, а Анна заедет к нам домой и заберет оттуда мою одежду, так что я смогу чувствовать себя как дома, что показалось мне странным, потому что я ведь была не дома. Одежды у меня было мало, но я хотела свою ночную рубашку с мыльными пузырями и любимую футболку с совой. Большинство моих вещей было мне мало, и мама всегда говорила, что я вырастаю очень быстро, а деньги не растут на деревьях, поэтому иногда приходилось ждать с новой одеждой, и теперь я думала, что, может, Ронда даст мне вещи получше, которые мне подойдут. * * * Мы снова спустились вниз, и в кухне там были другие дети. Ронда сказала: — Хочешь, садись и поешь шоколадных вафель. Я ответила: — С удовольствием. Я не знала, что такое вафли, но слово звучало аппетитно. — Это Бен, Райан и Лайла — твои новые братья и сестра. Лайла была очень большая, почти взрослая, а мальчики — немного старше меня. — А это Уильям, — добавила Ронда, указывая на малыша, сидящего в детском креслице на полу. — Где твоя мама? — спросил Бен с полным ртом. — Бен! — воскликнула Ронда куда громче, чем говорила со мной. — Ты же знаешь, что в этом доме мы таких вопросов не задаем. Когда твоя сестра захочет рассказать о своей семье — если захочет, — она расскажет. Всему свое время. А если нет, это ее личное дело. — Моя мама в тюрьме, — сказал Бен с гордостью. — Я не знаю, где моя мама, — сказала я. — Но она скоро вернется. — Да уж, конечно, — пробормотала взрослая девочка, — все они так говорят.