— Ну уж нет, — отвечает Адам, поднимаясь на ноги. — В такую холодину! Не стану я сидеть на своей промокшей заднице, дожидаясь, пока вы за мной вернетесь. Я не так далеко укатился — давай немного пройдем вверх и подберем лыжи. Ничего сложного. Я окидываю взглядом склон. Из-за снегопада земля сливается с небом, которого практически не видно. Все вокруг белое. Я качаю головой. — Сомневаюсь, что это сработает. Твои лыжи могут быть где угодно — нам никогда их не найти. Думаю, лучше… — Ну и хорошо, — перебивает меня Адам. — Делай, как знаешь. А я пойду вверх по склону, поищу лыжи. Можешь катиться ко всем чертям. Он начинает карабкаться вверх. Через пару шагов наклоняется вперед, опирается руками о землю и продолжает подъем на четвереньках — склон слишком крутой, иначе на него не забраться. Проклятие! Не могу же я бросить его одного! Отстегиваю ботинки и начинаю взбираться следом за Адамом по горе, неловко волоча за собой свои лыжи и палки. Класть их на землю нельзя — потом я их не найду. Подниматься ужасно тяжело, и очень скоро я чувствую, как пот катится у меня по спине под лыжной курткой, несмотря на пронизывающий ледяной ветер. Я держусь от Адама на расстоянии — нет смысла вдвоем осматривать один и тот же участок. Уже собираюсь крикнуть ему, что это бесполезно, что я передумал, что я все-таки спущусь и найду инструкторов, мы зайдем в прокат и привезем ему новые лыжи — что угодно, лишь бы спуститься с этой чертовой ледяной горы, на которой ни зги не видно, когда Адам восклицает: — Одну нашел! Спасибо и на этом. Я поднимаюсь к нему — Адам победно размахивает в воздухе лыжей, словно копьем. — Вот видишь! — торжествует он. — Я же говорил! Все будет в порядке. Вторая наверняка где-то поблизости. Надо просто еще поискать. Мы начинаем тыкать в снег лыжными палками, но, что бы ни говорил Адам, нет никаких гарантий, что лыжа действительно тут. Рядом ее не видно. И снег очень глубокий. — А ты не сможешь скатиться на одной лыже? — нетерпеливо спрашиваю я. — Раз уж ты у нас такой опытный? — Только не по этому склону, ты, законченный идиот, — огрызается он. — Давай, помоги мне, она должна быть в снегу. Но я больше не могу терпеть этот холод. — Черт тебя подери, Адам, это просто смешно! Мы оба можем погибнуть, если не будем осторожны. Я сейчас спущусь и найду проводников. Они наверняка уже в штаны наложили из-за того, что мы потерялись. Наверняка на этот случай есть какая-то процедура. Может, они отправят наверх снегоход, чтобы подобрать тебя, или что-то в этом роде… — Склон слишком крутой, — рявкает Адам. — Просто помогай искать. Теперь мне уже по-настоящему страшно. Адаму, наверное, тоже, но он никогда этого не признает. Один из нас должен что-то предпринять. — Нет. Я спускаюсь. Мы не можем торчать тут вечно. — Да какого черта, Уилл, давай же, помоги мне! Мы что, протоптались здесь столько, чтобы ты потом… — Я еду, — настаиваю я. — Позову помощь. Это единственный разумный выход, согласен ты или нет. Если не можешь спуститься на одной лыже, просто жди. Так или иначе, я пришлю кого-нибудь за тобой. Они же не могут просто так тебя тут бросить. Все будет в порядке. Осторожно кладу лыжи на землю и пытаюсь их пристегнуть, но склон очень крутой, а мне в ботинки и крепления набилось столько снега, что это практически невозможно. — Ну вот, Адам, полюбуйся! — взрываюсь я. — Какого черта я вообще тебя послушал! Теперь я не могу надеть эти треклятые лыжи! — Значит, это я виноват? — орет он в ответ. — Помоги мне найти вторую лыжу, и мы вместе уберемся с этой горы. Наконец, одно крепление застегивается. Я делаю глубокий вдох. — Адам, для нас обоих будет лучше, если я спущусь и позову на помощь. Я делаю это не для того, чтобы что-то тебе доказать и даже не чтобы помочь тебе, — должен признаться, сейчас мне этого вообще не хочется. Мы с тобой отклонились от тропы, и проводники вряд ли нас найдут. Мы не на трассе — тут нет патрулей. Это по-настоящему опасно, Адам — речь идет о жизни и смерти. Я должен поехать, предупредить инструкторов, что ты здесь и что ты застрял. О’кей? Они вызовут подмогу. Это единственный разумный выход. Адам не отвечает, а продолжает бесцельно тыкать палкой в снег. Пропади он пропадом! Я больше не собираюсь торчать на этой горе. Второе крепление тоже защелкивается, я уже готов оттолкнуться. Но Адам хватает меня: — Ты никуда не поедешь! — Поеду! А ну, пусти! Я пытаюсь отбиваться от него, но не могу развернуться, потому что мои лыжи стоят не в том направлении, а палки я держу в руках. Он наваливается на меня, и мы оба падаем. Что-то твердое бьет меня по голове. 29 Январь 2020 года, Ла-Мадьер, Франция Хьюго — Труп? — спрашиваю я. — Что случилось? — Если честно, подробностей я не знаю, — говорит Мэтт. — Рано утром было обнаружено тело; пока не выяснится, что произошло, тот сектор для катания закрыт. В любом случае верхние подъемники нельзя запустить из-за погоды, так что… Открыта пара трасс внизу, но они, конечно, совсем для новичков. — Боже, какой ужас! — восклицает Реа. Впервые с того момента, как она спустилась, я поднимаю на нее глаза. Она бледная и взволнованная, но все равно красивая. Я снова ее хочу — и злюсь на себя. Я еще не простил ее, напоминаю себе. Нельзя позволить ей так легко отделаться. Мэтт печально кивает. — Да, ужасно. Мне сообщили только, что найдено тело, полиция и спасатели расследуют происшествие, но это займет больше времени из-за погодных условий. Дорога к курорту заблокирована, вертолет при таком ветре не взлетит, поэтому… — Бедняга, — бормочу я. Реа глядит на меня, потом на Мэтта и — о боже! — задерживает на нем взгляд дольше, чем мне хотелось бы. Я снова утыкаюсь в газету, делая вид, что читаю новости. — Такая трагедия, — продолжает Мэтт. — Полиции пришлось оцепить все вокруг. Естественно, в маленькой деревушке слухи разлетаются быстро, но мы до сих пор не знаем, кто это — турист или местный житель, — и думаю, узнаем не очень скоро. — А они представляют себе, что произошло? — спрашивает Реа. — Кто его нашел? Или ее? Это мужчина? Мэтт хмурится. — Как я уже сказал, пока до меня дошли лишь слухи и предположения. Насколько я понимаю, грейдер едва не наехал на тело, когда рано утром спускался по трассе вниз. Я точно не знаю, где это случилось, но, похоже, погиб не лыжник — патруль подбирает всех, кто задержался на склонах, когда объезжает трассы в последний раз перед закрытием. Думаю, это какой-нибудь турист, который перепил в баре прошлым вечером, заблудился по дороге домой, упал в снег и там заснул. — Он делает паузу. — Хотя это лишь мои догадки. — А что, такое часто случается? — спрашиваю я. — К счастью, нет — лично я с подобным еще не сталкивался, — но информация порой доходила от других менеджеров или из прессы. Просто кошмар. Люди приезжают в отпуск, выпивают и чувствуют себя неуязвимыми. А горы могут быть опасны, к ним лучше относиться с уважением. В комнате воцаряется молчание. Потом Мэтт встряхивается и говорит: — Ладно, хватит об этом. У вас, как я понимаю, все целы и невредимы. Я отрываю глаза от газеты, в которой все равно не понимаю ни слова, потому что она французская; надо было захватить вниз свой «Айпэд». — Остальных я пока не видел. Но, думаю, они решили поспать подольше — мы вчера засиделись. Уверен, из дома никто еще не выходил. — А вы в курсе, Кэмерон вчера остался ночевать? — спрашивает Мэтт. — Понятия не имею, — отвечаю я ему, возвращаясь к газете. Мне стыдно, но в какой-то момент я понадеялся, что это Кэмерона нашли мертвым в снегу. Отгоняю от себя эту мысль. Он придурок, но я никому не пожелал бы замерзнуть до смерти. — И я, — добавляет Реа. Мэтт делает паузу. — Ладно. Попозже я ему позвоню. Не стоит дергать его без повода. Мы доедаем свой завтрак в молчании. Часть III 30 Ранее