— А где Нелл? — спрашивает Уилл. — Вернулась назад в шале. Погода ей, видите ли, не нравится… Но я подумал — найду вас здесь и спрошу, может, устроим что-нибудь особое, а, Уилл? Наймем инструктора, прокатимся вне трассы… Короткая пауза. — Ой, даже не знаю, — вежливо начинает Уилл. — Мы с Луизой собирались вернуться и сходить в сауну… Похоже, он и правда этого хотел бы, но, насколько я его знаю, сауна для Уилла — лишь прелюдия, а секс сейчас — последнее, чем я готова заниматься. — Да ладно тебе, — вмешиваюсь я. — Мы же здесь всего на пару дней, а в сауну можем сходить в любое время. Конечно, поезжай с Адамом. Я с ног валюсь — наверное, приду в шале и лягу вздремнуть. Честное слово, я не против побыть в одиночестве. Уилл хмурит брови. — Хммм… Но я и так слишком часто бросал тебя за последние дни и не хочу, чтобы ты подумала, будто я… — Слышал, что сказала дама? — перебивает его Адам. — Она НЕ ПРОТИВ. Давай, напяливай быстро куртку, и пойдем наймем себе инструктора. Тут напротив есть одно местечко — называется, вроде, «Ски-тастик». Надо узнать, остался ли у них кто свободный. Уилл кидает на меня беспомощный взгляд. Я киваю и улыбаюсь. Это избавит меня от необходимости выдумывать предлог, чтобы не заниматься сексом, да еще и Адама уберет с моего пути — поэтому я чувствую громадное облегчение. — Всё в порядке, честное слово. Поезжай. Я правда этого хочу. Он целует меня в щеку и вскакивает из-за стола. — Ты — лучшая девушка на свете! Увидимся позже. 28 Декабрь 1998 года, Ла-Мадьер, Франция Уилл Естественно, с учетом погоды, в которую никто не хочет кататься, в «Ски-тастик» находится свободный инструктор. Погода еще ухудшилась — даже у тех, кто приехал всего на неделю и готов на что угодно, лишь бы не упускать драгоценное время, есть свои пределы. Тем не менее я очень рад, что мы поднимемся в горы. За ланчем, когда я сказал, что останусь с Луизой, это была правда: я хотел побыть с ней, и мне до сих пор стыдно, что за эту неделю я столько раз бросал ее в одиночестве. Но она, похоже, действительно была не против, когда советовала мне согласиться. Конечно, довольно утомительно кататься в такую погоду, особенно для новичка, поэтому я не удивился, что ей захотелось передохнуть. Ничего, наверстаем позднее. Наш проводник, Кэмерон, — англичанин, и не похож на типичных инструкторов по лыжам: никаких восторгов по поводу «лучшей работы в мире», никаких уговоров подняться повыше, чтобы полюбоваться на Монблан (в такую погоду мы не увидели бы его, даже будь он через дорогу), никаких напоминаний про то, как важно просто наслаждаться катанием вне зависимости от своих навыков, и что не надо выбирать сложные трассы и беспокоиться, что твои маневры не так совершенны, а главное — получать удовольствие. Вместо этого он просто дал нам заполнить документы, коротко спросил про уровень катания («Мы стоим на лыжах с детства и можем кататься практически где угодно», — говорит Адам, хотя вторая часть — определенно преувеличение), бегло поинтересовался, чего бы мы хотели сегодня (снова Адам отвечает за двоих: «Чего-нибудь поэкстремальнее»). Я не возражаю. За эту неделю я столько таскался с Луизой по трассам для новичков, что сейчас не против склона посложнее. По пути наверх Адам пытается завязать разговор, но Кэмерон едва отвечает на его обычные вопросы: сколько он уже здесь, как ему погодка и тому подобное. Его сдержанность почти граничит с грубостью. На мой взгляд, парню просто надоело день за днем вести одни и те же беседы с незнакомыми людьми, которых он навряд ли когда-нибудь еще увидит. А может, он просто недоволен тем, что пришлось подниматься в горы в такую жуткую погоду. — Так, — говорит Кэмерон, как только мы сходим с подъемника, — спуск начинается отсюда. Черный коридор. Ветер дует с такой силой, что я почти ничего не слышу. Очки запотели, так что вижу я тоже плохо — а мы еще даже не стартовали. Я снимаю их, протираю и надеваю обратно, но обзор это нисколько не улучшает. — Спуск не особо сложный, но в таких условиях важно проходить его не торопясь. Я поведу — по крайней мере, сначала. Старайтесь держаться сразу за мной. Не спешите — я буду придерживаться вашего темпа, — напоминает Кэмерон. — Ну, мы же не престарелые дамочки, — грохочет Адам. — Уж как-нибудь съедем. Об этом не беспокойтесь. Кэмерон кивает. — Хорошо. Тогда поехали? Мы стартуем. Кэмерон ведет — слишком медленно; второй проводник в такой же куртке, который присоединился к нам, держится сзади. Адам быстро всех обгоняет; теперь он идет впереди. Я предпочитаю спускаться в более спокойном темпе — снег глубже, чем обычно, да и видимость почти нулевая. Пару минут спустя второй инструктор проносится мимо, а еще через полминуты я нагоняю Адама и Кэмерона, которые поджидают меня за поворотом. — Так. Дальше спуск идет круче. Будьте осторожны. Я вижу, вы любите гонять, — говорит Кэмерон Адаму с максимальной настойчивостью, какая возможна, когда приходится перекрикивать ветер. — Помните две вещи: опасно ехать быстрее, чем вы привыкли, и аккуратность сейчас важнее, чем скорость. Я хмыкаю — ни один из них этого все равно не заметит из-за моих шарфов и капюшонов. Адам наверняка сильно раздражен этим упреком. Он терпеть не может, когда ему говорят, что делать, или ставят под сомнение его таланты горнолыжника. — Понял, — говорит Адам, не скрывая недовольства. — Отлично, — отвечает Кэмерон. — Я веду — пожалуйста, следите, куда я еду, и больше меня не обгоняйте. Я хорошо знаю спуск, а вам опасно так носиться вне трассы в подобных условиях, да еще и не зная маршрута. Вы поняли? — Сказал же, понял, — повторяет Адам еще более раздраженно. Кэмерон кивает и срывается с места, стремительно и элегантно. — Какого черта этот парень — как его там зовут? — возомнил, что может так со мной разговаривать? — ворчит Адам. — Это задача любого инструктора — обеспечивать клиентам безопасность. Он просто делает свою работу. — А заодно показывает, какой он крутой, — возражает Адам. Он отталкивается палками и стартует — гораздо менее элегантно, чем Кэмерон, что бы он там о себе ни думал. А потом, сразу за поворотом, падает. Я в ужасе наблюдаю, как Адам катится по склону, теряя лыжи. Тропа очень крутая, снег так и валит, и он тут же пропадает из виду. О, черт! — Адам! — кричу я. — Ты в порядке? Тишина. Точнее, не тишина, а лишь завывания ветра. Он вообще слышал, что я его зову? А я услышу, если он крикнет в ответ? — Адам! — снова кричу я. Ничего. — Я спускаюсь! — ору отчаянным голосом. — Оставайся на месте! Черт. Черт. Терпеть не могу подобные ситуации. Всё с ним в порядке, говорю я себе. Отталкиваюсь и медленно, осторожно начинаю скользить вниз. Из нас двоих — хоть я никогда в этом не признаюсь — Адам катается лучше, и я не знаю, из-за чего он упал. Напоролся на лед? Или на камень? Или просто не повезло? Не хотелось бы, чтобы то же самое произошло со мной. Господи боже. Господи. По крайней мере, лыжи у него отстегнулись, так что ноги он, надеюсь, не переломал. Проклятье! Его лыжи! Где они? Я оглядываюсь на склон, но снег слишком глубокий. Я их не вижу; они могут быть где угодно. Не важно. Подумаем о них позже. Сейчас важней найти брата. — Адам! — опять кричу я. — АДАМ! На этот раз мне кажется, я что-то слышу — хотя, может, это просто ветер. — Оставайся на месте! Я иду! — продолжаю кричать, хотя он вряд ли слышит. А потом до меня доносится: — Сюда! Какое облегчение! Слава богу! — Где ты? — зову я его. — Да тут, бесполезный ты ублюдок, — откликается Адам, и по его тону мне становится ясно, что он не пострадал. — В самом снегу. — Ах, в снегу! Ну понятно, — саркастически кричу в ответ. — Теперь я точно знаю, куда ты подевался. — Здесь я, бестолочь! Я следую за его голосом, едва различимым из-за шума ветра. Спускаюсь максимально медленно, закладывая плавные виражи. Мне совсем не хочется упасть. Чуть ниже по склону из сплошной белизны ярким пятном возникает цветная куртка Адама. — Вот ты где! Что случилось? — спрашиваю его. — Сам не знаю. Зацепился, наверное… — Он делает паузу. — А где мои лыжи? Внутри у меня все сжимается. Надо было их подобрать, но я запаниковал, торопясь отыскать Адама. С другой стороны, он сам виноват, что упал. — Там, где ты их потерял, надо думать, — отвечаю я ровным тоном. — Да черт тебя побери, Уилл, ты что, не сообразил их подобрать, когда спускался? Отлично — давай свалим все на меня. — Да я бросился за тобой, потому что думал, что ты шею свернул или рухнул с обрыва, свинья неблагодарная! — Великолепно. И как мне теперь спускаться? Мы оба прислушиваемся к реву ветра. — Я могу спуститься, найти инструкторов, и мы поднимемся с ними снова, найдем твои лыжи, — предлагаю ему.