Беда состояла в том, что у супругов вскоре возникли разногласия. Почему-то Вася видела рядом с собой только одного мужчину и сексуального партнера, а вот Роман ее взглядов не разделял. Что и доказал наглядно: Василиса застукала его с пышногрудой брюнеткой прямо в супружеской спальне. В состоянии аффекта она собрала свои вещи и покинула коттедж. Роман потом долго не понимал, почему же она столь бескомпромиссна? – Все мужчины поступают так! – уверял он ее. – Подумаешь, было бы из-за чего... – Замолчи! – Ну, та женщина ничего для меня не значит, я даже не помню ее имени. – Циник! – Я нормальный половозрелый мужчина. – Ты – самец! – Люблю-то я тебя. – Да при чем тут любовь?! Зачем ты вообще женился на мне? Проводил бы и дальше время со своими «цыпочками» и «кисками». – Мне надоели пустые дуры, а ты – умная и красивая, – отвечал Роман, не кривя душой. – Но мои ум и красота тебя не остановили... – Вася, считай это просто зарядкой. – Заткнись! Я не хочу этого слышать! – Возьми хоть денежную компенсацию. Ушла, хлопнув дверью, гордая такая... – Засунь ее себе знаешь куда?! – Вот идиотка! Все бабы на подобные шалости мужа закрывают глаза. – Пусть я идиотка, но я так не могу, извини. – Старомодная дура! – заявил Роман напоследок. Так развалился третий и последний брак Василисы. Она очень сильно переживала из-за разрыва. Просто впала в коматозное состояние, ушла в глубокую депрессию. Вася уволилась с работы, на другую не устроилась, лежала целый день дома в кровати, тупо уставившись в потолок, иногда переводила взгляд на экран телевизора, но мыслей в глазах (и в голове тоже) не прибавлялось. За нее переживали друзья, как мужчины, так и женщины, а еще родная сестра Антонина. Необходимо отметить: несмотря на то, что сестры были полными антиподами, с самого детства они сосуществовали достаточно мирно. Потому что как-то сразу установили для себя одно очень верное правило – у каждой своя территория, и не надо лезть друг другу в душу. Немаловажным фактом было и то, что Антонина, в силу своего спокойного характера, всегда уступала Василисе. А с возрастом разница в два года сгладилась, Вася набила свои шишки, и сестры стали чрезвычайно близки. Поэтому очередную личную драму младшей сестры Антонина переживала почти как свою. В то время она, можно сказать, не вылезала от Васи, безумно беспокоясь за нее и пытаясь привести в чувство. Как-то вечером Антонина зашла к сестре. Отдернула шторы и чихнула. – Ну и пылища! Задохнуться можно! Неужели трудно встать и открыть окно? А еще взрослая женщина... – напустила на себя Тося грозный вид. – Зачем? – вяло откликнулась Василиса. – Мне и так хорошо. А ты приходишь и сотрясаешь мне все нервы. И свет мне ни к чему. У меня глаза от него болят, а в темноте так приятно и спокойно... – Следуя твоей логике, в гробу еще лучше, там тоже и темно, и спокойно, – ответила Антонина, собирая с пола разбросанную одежду сестры. – Я подумаю над твоим предложением, – буркнула Вася. – Вот ведь дурочка! Сейчас получишь от меня! Приди в себя, очнись! Ну пострадала, и хватит! – Хватит... Ты совсем бесчувственная? Это вообще-то мой муж был, я его любила... Я неудачница! Почему я не как все женщины? Почему просто не закрыла глаза? Права была мама, опасаясь, что у меня не сложится жизнь с таким-то характером. – Вот только не надо теперь опускать всех женщин. Далеко не каждая бы закрыла глаза на такое. Я бы тоже не простила, – парировала Антонина, завязывая свои густые рыжие волосы в хвост. – Хоть белье могла бы не раскидывать? Ведешь себя как маленькая! Изменял – значит, не ценил и не уважал... – Тебе легко говорить! Ты замужем была всего один раз, а я целых три. Что люди подумают обо мне? Да она или дура полная, или законченная стерва! – А ты меньше всего думай о том, что кто подумает. Главное, что ты сама думаешь о себе. Вот что бы ты подумала о себе, если бы осталась с Романом? – Что я – тряпка! – А что ты думаешь, уйдя от этого бабника? – Что я – дура. Заметь, не велика разница... Еще неизвестно, что лучше, – не поворачивая головы, отвечала Василиса. – А я вот тобой горжусь! Ты – молодец! И вообще, ты сильная, переживешь. Не стала терпеть – значит, не смогла. Ничего, тебе еще повезет. – Нет уж, хватит. Наелась уже... Сколько можно? Не приноровилась я уживаться с людьми. Все детство провела с мужчинами, то есть с мальчишками, а так и не научилась понимать их. Дружить – да, а что касается любви... Сестра подошла к Василисе и помогла ей подняться с кровати. – Давай говори... Уже хорошо! Размышляй... приходи в себя... Начали шевелиться мысли – начнешь шевелиться сама. Вася обняла сестру и расплакалась. – Что бы я делала без тебя? Без моей умной, все понимающей, рассудительной и спокойной старшей сестры? – Пропала бы, – обняла ее Антонина. Этот эпизод был очень показательным в отношениях двух сестер, в их безграничной любви и доверии друг к другу. Глава 2 С того момента прошло три года. Василиса давно встала на ноги, излечив душевные раны. Она жила в однокомнатной, честно заработанной квартире недалеко от центра. По выходным навещала маму и папу, уже давно живущих в разводе. Там же она встречалась с Антониной и ее пятнадцатилетней дочкой Катей. Но с Тосей Вася еще часто пересекалась и в течение недели, болтая о жизни. Личную жизнь Василиса оставила в далеком прошлом. С мужчинами она общалась по работе, изредка – с друзьями детства, ныне семейными мужчинами. За эти годы у Василисы была пара встреч с женатыми мужчинами, но они внесли в ее душу еще больше смятения. Вася понимала, что еще далеко не старуха, что многие женщины в этом возрасте только начинают устройство личной жизни. Но у самой Василисы, к сожалению, был слишком большой неудачный опыт семейной жизни, и по части эмоций и веры в любовь она чувствовала себя шестидесятилетней. Сестры как всегда встретились за обедом в одном из московских ресторанов, славящемся сравнительно недорогой и качественной пищей. – Какое хорошее изобретение – бизнес-ланч. Совсем недорого – четыре блюда, и никакой язвы, – улыбнулась Тося. Она пришла в светло-кремовом легком платье, довольно строгого фасона. Еще бы, Антонина ведь работала учительницей в колледже и должна была соблюдать нейтралитет между принципами строгой морали и июльской тридцатиградусной жарой. Василиса же предпочитала спортивный, подходящий для ее подвижной натуры стиль одежды. Вот и сейчас она была одета в бледно-голубые капри, удобные джинсовые сабо и ярко-розовую блузку. Со спины с собранными в хвост волосами она напоминала студентку, забежавшую пообедать после лекций. Вкусы в еде у сестер были одинаковые, несмотря на разность характеров. Они приступили к холодной окрошке. – Ты не обращала внимание, что с отцом в последнее время творится что-то неладное? – спросила Тося. – С отцом? – подняла на сестру удивленные глаза Василиса. – Хм, а я думала, мне показалось... – И ты тоже заметила?! – воодушевилась Тося. – Да, он стал какой-то грустный. Мало разговаривает, не улыбается. Я даже спросила его, хорошо ли он себя чувствует. Ты что-то знаешь? Что с ним такое? – Он недавно поведал мне... – Антонина уставилась в свою тарелку. Вася выждала минуту и поинтересовалась: – Ты чего замолчала-то? Умерла, что ли? Или подавилась? Может, постучать по спине? – Не надо по мне стучать... Дура я. – Ого! Откуда такая самокритичность? – Вася как ни в чем не бывало продолжала двигать челюстями. – Вообще-то отец строго-настрого запретил говорить тебе! – Чего так? – удивилась Василиса. – Вот и я о том же! Вы же с ним всегда были как единое целое, ты была его любимицей, а тут... – Не ревнуй. – Я давно с этим смирилась. – Непохоже... Я же не напоминаю тебе, что ты всегда была близка с мамой. – Ладно, не злись. Дело-то серьезное, если отец не хочет посвящать тебя, – миролюбиво произнесла Антонина.