– Обратно пойдешь вместе с Робертом. Вряд ли тебя срисовали – у них и так, как я понял, почти никого из агентов не осталось – но береженого Бог бережет. А насчет инструкций… Во-первых, вся связь с этого момента – только через Роберта, и ни в коем случае не в пивной. Расскажешь Вильсону, что подружился с отставным прусским офицером, чей дядя работает в королевском дворце – это на самом деле так – и даже побывал у него дома. Так что, если ты вновь наведаешься к Роберту, никто на это косо не посмотрит. А если у тебя будут новости, ты подсядешь к нему в «Alte Sonne», и он пригласит тебя распить бутылочку шнапса. Ну, а если у него будут новости либо инструкции для тебя, то он сам сядет рядом с тобой. – Понятно. – А насчет того, что тебе предстоит делать… Пока не суетись, не спеши. В общем, живи, как и раньше. А когда окончательно станут планы Вильсона и его компании – дашь нам знать. Или, если придется действовать срочно, и не будет возможности посоветоваться с нами, поступишь следующим образом… И Михайлов внимательно посмотрел мне в глаза. 25 мая (6 июня) 1801 года. Кёнигсберг. Мсье Пьер Бланшар. Негоциант из Марселя. Он же Первый консул Франции Наполеон Бонапарт Ну вот и подошло к концу мое несколько затянувшееся путешествие. Миновав Брауншвейг и Любек, я из Висмара добрался до Штеттина, а оттуда и до Кёнигсберга рукой подать. На пути следования меня сопровождали надежные люди, которые обеспечивали меня кровом и пищей. Надо сказать, что в молодости мне приходилось жить в спартанских условиях, и я не требовал от своих сопровождающих комфортных отелей и ресторанов с изысканной пищей. Ведь в дальний путь отправился не Первый консул Французской республики, а скромный негоциант, умеющий считать каждое су. По пути я с интересом наблюдал за тем, как живут подданные короля Пруссии. Особой роскоши я не заметил, как и бросающейся в глаза нищеты. Я помнил, что Пруссия в свое время была разорена Семилетней войной. Тогда славному полководцу королю Фридриху II пришлось сражаться с коалицией европейских государств. Среди его противников была и Франция. Правда, войну ту король Людовик XV проиграл. Франция потеряла обширные колонии в Индии и в Северной Америке. Они достались жадной и коварной Англии, которая в этой войне проявила минимум военной доблести. Теперь же настало время потребовать у этой страны возвращения чужого имущества. Эх, если бы мне удалось договориться с императором Павлом! Две сильнейшие армии в Европе сумели бы загнать британцев на их острова. А русский и французские флоты, действуя на торговых путях англичан, установили бы плотную блокаду и удушили эту нацию торгашей и ханжей. Захват Индии и, возможно, отвоевание Канады стали бы реваншем Франции за поражение в Семилетней войне. Пруссаки же еще не созрели для колониальных экспансий. Они не имели достойного флота, не основали ни одной колонии и, похоже, не стремились к этому. Да, король Фридрих желал стать гегемоном в германском мире, округлив свои границы. Но все свои делишки он проворачивал в Европе и не лез в Азию, и уж тем более в Америку. Те же русские переплыли Тихий океан и обосновались в Америке. Они колонизировали большую часть Азии. Ведь если взглянуть на карту мира, Россию следует считать не европейской, а азиатской державой. Даже шведы, датчане и курляндцы обзаводились факториями в Америке и Африке. А пруссаки словно были прибиты гвоздями к своему фатерлянду. Может быть, стоит посулить прусскому королю кое-что из британских трофеев? Скажем, пару островов в Вест-Индии… Посмотрим. А пока пруссаки пусть обеспечивают наш тыл, сводя счеты со старым своим противником – Австрией. В Кёнигсберге я расположился в одной уютной гостинице с трактиром. Человек, который обеспечивал мою безопасность, был доверенным лицом Савари. Звали его Карл Шульмейстер. Родился он в Эльзасе и свободно владел французским и немецким языками. Он говорил, что состоит в родстве с какими-то австрийскими аристократами, но, судя по всему, это было неправдой. А вот в то, что он в молодости промышлял контрабандой, я поверил больше. На Корсике мне приходилось видеть подобных молодцов. Впрочем, прошлое Шульмейстера меня интересовало меньше всего. То же, что он был в свое время контрабандистом, стало для него скорее достоинством, чем недостатком. Ведь контрабандисты народ тертый, храбрый, изворотливый. К тому же у них везде свои люди. Учитывая, что Кёнингсберг был портовым городом, контрабандисты водились в нем в большом изобилии. Шульмейстер выбрался в порт, потолкался там с местным людом и, как я и рассчитывал, нашел несколько своих старых знакомых. От них он узнал много интересного. Как оказалось, путешествие русских не прошло без приключений. В Митаве какой-то иезуит пытался зарезать моего верного Жюля Маршана. На этого молодца я обратил внимание еще в Италии, в бытность мою командующим армией Директории. Маршан был храбрым и смышленым капралом. Он с успехом выполнил несколько моих тайных поручений, после чего я велел Савари взять Маршана из линейной части и сделать из него тайного агента. Мы тогда воевали с императором Павлом, и потому Маршан был отправлен в Россию. Я рассчитывал на помощь Маршана, но сейчас он только-только приходит в себя после ранения и может передвигаться лишь с большим трудом. А мне срочно были необходимы сведения о русском посольстве, и особенно о новых фаворитах русского царя, которые так меня заинтересовали. Шульмейстер рассказал, что пруссаки предоставили русским Королевский замок. Он находился под совместной охраной русских и пруссаков. Охраняли они замок очень строго. Один из моих людей, попытавшийся тайком проникнуть в замок, был ими обнаружен и избит, и лишь чудом ему удалось спастись бегством. Я мог бы, конечно, воспользоваться услугами Дюрока, который со своей свитой уже прибыл в Кёнигсберг, но за французской делегацией наверняка тщательно следили наши недруги. Они могли проследить за нашими контактами и обнаружить меня. А это было крайне нежелательно. Проныра Шульмейстер предложил другой вариант. Он брался проникнуть в Королевский замок и встретиться там с Маршаном. – Мсье, в замке находится известный всему городу кабачок «Блютгерихт». Сейчас он не работает, так как, чтобы попасть туда, необходимо как-то пробраться во двор замка. Но после отъезда русского посольства кабачок снова начнет работать. И его владельцы потихоньку закупают вино. Вчера в порт пришел бриг с грузом превосходного французского вина. Часть груза купили владельцы «Блютгерихта». Завтра его должны доставить во двор Королевского замка. Вы понимаете, о чем я говорю, мсье?.. Я кивнул. Если Шульмейстер сумеет вместе с вином пробраться во двор замка, то у него появится шанс встретиться с Маршаном. Так у нас появится ниточка, которая свяжет нас с русскими. Это уже кое-что… – Послушайте, Карл, – сказал я Шульмейстеру, – если вам удастся перемолвиться с бедным Маршаном хотя бы парой слов, то передайте ему вот это, – я достал из кармана табакерку, в которой находилось зашифрованное послание. – Он все поймет и, как только у него появится возможность, он свяжется с человеком, который находится в составе посольства Дюрока. – Я все понял, – кивнул мне Шульмейстер, – и постараюсь увидеться с Маршаном… 27 мая (8 июня) 1801 года. Кёнигсберг. Джулиан Керриган, он же Джон О’Нил, двойной агент – Капитан, – Вильсон с почтением обратился к человеку средних лет со слегка вытянутым лицом и густыми черными бровями, – я хотел бы вам представить человека, который сумел узнать о русских больше всех остальных. Джон О’Нил, из Бостона. Но он английский патриот. – Католик? – с подозрением спросил тот, которого Вильсон назвал «капитаном». – Нет, сэр, протестант! – ответил я с гордостью в голосе. – А на каком корабле служил? – На «Веселой Мэри». – Никогда не слышал о таком корабле. – Сэр, мы как раз в ту проклятую осень доставили груз тканей русским, а они нас интернировали. – То есть вы моряк, но не военный? – Так точно, сэр! Напыщенное лицо «капитана» приняло еще более брезгливое выражение, и Вильсон поспешил вмешаться: – Капитан, этот человек показал себя весьма полезным службе короля Георга. Позвольте ему рассказать вам последние новости. – Сэр Роберт, и вы, сэр капитан… Русские, как я вам уже рассказывал, прибыли в город, где местные власти разместили их в западном флигеле замка. Туда теперь никого не пускают – даже кузену моего знакомого Мюллера не удалось там побывать. Но они иногда выходят, и он рассказал, что их главный – некий граф Ростофф… – Ростопчин, – отрезал капитан, – изрядная каналья, между прочим. – Может, и так. Он действительно русский вельможа. Но другие… Сколько их, он точно не знает, и языка их не понимает… – Кому вообще нужен этот варварский язык? – усмехнулся «капитан». – Но они сильно отличаются от прочих русских и манерами, и даже… взглядом. Уж очень он у них цепкий. – Такой, как у вашей ревельской знакомой Дарьи? – вставил Вильсон. – Она… В общем, она немного другая. – Тут я смутился – между прочим, достаточно правдоподобно. – Ну как так можно – вести себя столь… дружелюбно, а потом… – Ну ладно, ладно. Итак, что вы еще узнали? – Этот мсье Дюрок и его французы также поселились в замке – только в другом его флигеле. Встречаются они с русскими где-то внутри замка – кузен Мюллера полагает, что, возможно, в пивной, находящейся в западном флигеле. – Вы что, даже имени этого кузена не знаете? – пробурчал капитан. – Скажите спасибо, что у нас вообще появился подобный источник информации, – криво усмехнулся Вильсон. – И, насколько я знаю нашего друга, это не все. Так что с той пивной? – Неплохая пивная, хоть цены и немного кусаются, – продолжил я. – Я даже успел в ней побывать – именуется она «Блютгерихт»… А дня три-четыре назад посетителей перестали пускать не только в пивную, но и в сам флигель. – Интересно, конечно, но что нам это дает? – брюзгливо спросил «капитан». – Вообще-то мало что, – согласился я, – кроме одного. Слугам никто не запрещает сплетничать, и вчера кто-то из тех, кто служит именно в западном флигеле, рассказал, что туда заходил человек, отрекомендовавшийся поставщиком мозельских вин для «Блютгерихта». Вот только известно, что это заведение пользуется услугами винной конторы, принадлежащей племяннику супруги хозяина. – Это уже кое-что, – кивнул Вильсон. – Но вы хотя бы знаете, как этот человек выглядит, чтобы мы могли его отследить? – Полагаю, что да. Вчера я заметил человека, не похожего ни на гостя замка, ни на прислугу. Я бы сказал, что он больше смахивает на контрабандиста – иногда наша «Веселая Мэри» выгружала в какой-нибудь укромной бухточке груз для таких парней. Да и, похоже, он не был знаком с замком – он не сразу нашел вход в тот самый флигель. Я как раз перебирался из «Старого замка» в «Альте Зонне», и мне бросилось в глаза, что охранники его сначала не хотели пускать, но потом все-таки пропустили. Я решил немного подождать и посмотреть, чем все это кончится, тем более, в этой части замкового парка можно находиться всем, и даже есть бревна, на которые не возбраняется примоститься. Примерно через час этот самый контрабандист, или кто он там еще, ушел из флигеля и направился в гостиницу «Кроне» неподалеку – там еще вывеска такая, в форме короны с четырьмя зубцами. Я ее знаю – там находится неплохая пивная. Дороговато для меня, но для негоцианта – самое то. А потом я увидел этого контрабандиста в окне третьего этажа – причем не одного, а в компании некого купца, если судить по его одежке. – И что? – проворчал уже Вильсон. – Если этот, как ты говоришь, контрабандист и правда приторговывает вином, то он встретился в «Кроне» то ли со своим поставщиком, то ли компаньоном. – Осанка его и поведение наводят на мысль, что он никакой не негоциант, а военный – и не солдат, а офицер, и по манерам было похоже, что привык отдавать команды. Да и поза контрабандиста во время общения с тем человеком тоже была весьма почтительной. Лицо этого купца-офицера я, впрочем, увидел только раз и не смог разглядеть – разве что черные волосы и небольшие залысины. Да и нос скорее испанский либо итальянский, чем немецкий. – А какого он был роста, этот купец? – Трудно сказать – ведь я видел его с улицы, снизу вверх, но, как мне кажется, он был чуть пониже меня. Да, и еще. Мне показалось, что ладонь его была засунута за борт сюртука. – Сдается мне, – впервые за все время нашего общения в голосе «капитана» я почувствовал живой интерес, – что это мнимый виноторговец… Впрочем, этого не может быть! – Чего не может быть, Сидни? – спросил его Вильсон. – Говорил я тебе, не называй меня по имени при посторонних, – раздраженно произнес «капитан». – Так вот, ставлю гинею против шиллинга, что этот «купец» – наш друг Наполеон Бонапарт. Собственной персоной. О’Нил, вы покажете мне потом, где находится эта гостиница? – Конечно, сэр! Но чем мне заниматься в ближайшее время? – Тем же, чем и раньше – ходить по пивным и в гости к вашему Мюллеру, а главное – внимательно слушать то, о чем говорят другие. Но будьте готовы к тому, что вам придется пострелять из пистолета и помахать кортиком. Я слышал, что вы это умеете делать с большим искусством. Возможно, что вы понадобитесь нам в ближайшие два-три дня. За день до этого вы узнаете от сэра Роберта, в чем будут заключаться ваши обязанности… 28 мая (9 июня) 1801 года. Королевство Пруссия. Кёнигсберг.