Я прекрасно сознавал, что канониры, какими бы хорошими они ни были, вряд ли сумеют остановить вражеский флот. Все-таки десять 74-пушечных кораблей – сила немалая. И это не считая фрегатов, бригов и вспомогательных кораблей с десантом на борту. Но потери, как я надеялся, мы неприятелю нанесем. А ведь помимо нас британцам придется сразиться с батареями «Двойная», «Кессель», «Вест» и «Ост». Это не считая пушек нашей эскадры, приготовившейся встретить на ревельском рейде те английские корабли, которые прорвутся через огонь береговых батарей. Командует всеми нашими морскими силами адмирал Ушаков. А он опытный и умный флотоводец. Так что мы примем наших друзей-британцев, которым, как мы видим, очень понравилось без объявления войны нападать на чужие города и убивать безоружных обывателей, как говорится, with open arms28. Я приложил к уху устройство, которое мой друг майор Никитин называл рацией и которым он научил меня пользоваться. Именно с помощью этой самой рации я получу приказ адмирала Ушакова открыть огонь по неприятелю. Но пока она молчала. На всякий случай я еще раз обошел батарею и переговорил с канонирами, стоявшими с дымящимися фитилями в руках рядом с карронадами. Они ждали команду, чтобы поднести их к затравкам орудий. Мне показалось, что некоторые матросы шепчут молитвы, прося Господа нашего и всех святых спасти и сохранить их. Но ни у кого на лице я не увидел испуга – все морские служители были готовы до конца исполнить свой долг и пролить кровь за Отечество. – «Звезда», я «Первый», ответьте мне, прием, – услышал я из рации голос майора Никитина. – «Звезда» на приеме, – отозвался я. – Открывайте огонь по четвертому по счету британскому кораблю, когда он пройдет мимо вас. Старайтесь сбить мачты и повредить руль. Как поняли меня, прием? – Вас понял. Бить по четвертому, стараться сбить мачты и повредить руль. – Все правильно. Удачи тебе, Ваня, – сказал майор Никитин. Мне стал понятен замысел адмирала Ушакова. Он хотел, чтобы мы, начав стрелять, своим огнем как бы разорвали по центру строй британцев. С четырьмя-пятью прорвавшимися к городу кораблями береговые батареи и корабли Ревельской эскадры справятся. Вторая же половина британской колонны не посмеет бросить своих товарищей. Она будет рваться мимо нас им на помощь. Ну, а мы… «А нам будет жарко, – подумал я про себя. – Так жарко, что если к концу боя от моих людей останется хотя бы половина, то это будет очень здорово. Но что ж делать-то? Мы люди военные, и бояться смерти нам негоже». Британские корабли медленно проплывали мимо нас. Наши пушки были хорошо укрыты, к тому же майор Никитин посоветовал нам накинуть на амбразуру старую рыбацкую сеть с привязанными к ней сухими веточками и пучками травы. Я вчера специально прошел на лодке вдоль батареи и убедился, что с моря орудия обнаружить весьма затруднительно. Дождавшись, когда корма четвертого по счету 74-пушечного британского корабля окажется от нас на расстоянии каких-то ста пятидесяти ярдов29, я скомандовал: – Снять сети! А когда мой приказ был выполнен, махнул рукой, крикнув: – Батарея, пли! Раздался страшный грохот. Ядра врезались в корму вражеского корабля. Не теряя времени даром, канониры бросились к карронадам, готовя их к новому залпу. А я взглянул в бинокль, чтобы оценить повреждения, нанесенные британцу орудиями батареи. Промахнуться с такого расстояния было просто невозможно. Корма корабля была разбита, но руль, как мне показалось, остался невредим. – Ребята, цельтесь лучше! – крикнул я канонирам. – Поломайте ему руль! Следующим залпом мы окончательно разворотили ему корму и разбили-таки руль. Он рыскнул по курсу, и ветер понес британца в сторону ряжей. «Вот тут-то тебе, дружок, и будет конец, – подумал я. – Застрянешь на ряжах, а мы потом расстреляем тебя, словно мишень». В это время следующий за нашим «крестником» корабль дал залп по нашей батарее. К счастью, большая часть неприятельских ядер легла с перелетом. В бруствер батареи угодило всего несколько ядер, не причинив нам большого вреда. – Поджигай «туманный ящик!» – скомандовал я. «Туманным ящиком» мы прозвали хитрое устройство, придуманное людьми майора Никитина. Они набили в деревянную коробку какую-то дрянь, которая после того, как ее подожгут, давала столько густого белого дыма, что сквозь него невозможно было что-либо увидеть. – Ваня, – сказал мне мой новый друг майор Никитин, – нам надо не только разбить британскую эскадру, но и сделать это с наименьшими потерями. Нет в том бесчестья, если вы на время укроетесь в дыму от вражеского огня. Пусть англичане думают, что с вами покончено. А вы, когда дым рассеется, снова продолжите сражаться. Врага щадить не надо, а вот наших людей следует. Я обошел батарею. У нас же было ранено несколько человек, а убитых, слава богу, не оказалось. Канониры внимательно слушали грохот выстрелов. Бой вели другие береговые батареи. Дым потихоньку рассеивался, и я приказал канонирам зарядить карронады и приготовиться к открытию огня. Впереди, у самой гавани, мы заметили яркие языки пламени. Похоже, что наши артиллеристы подожгли какой-то вражеский корабль. Перед стволами наших карронад вновь мелькнула корма британца. Казалось, что до нее можно было дотронуться рукой. Я дал команду, и батарея всадила в эту корму тяжелые ядра. Сквозь грохот орудия я услышал треск дерева. Ядра, словно гигантский молот, разнесли корпус вражеского корабля. С палубы его донеслись ругательства и крики раненых. Потом раздались трели боцманских дудок. Похоже, что в трюм британца стала поступать вода. «Ну вот и второй корабль эскадры вряд ли доберется до берегов Туманного Альбиона, – подумал я. – А ведь мы их побьем, ей-богу, побьем!..» 23 апреля (5 мая) 1801 года. Раннее утро. Побережье Балтийского моря неподалеку от деревни Мариенталь. Подполковник ФСБ Баринов Николай Михайлович. РССН УФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области «Град» Англичане вот уже целых полчаса высаживались со шлюпок на побережье. Морские пехотинцы были неплохими солдатами. Без суеты и криков, оказавшись на твердой земле, они быстро построились в шеренги и осторожно, держа оружие наперевес, начали движение в нашу сторону. Освободившиеся от десанта шлюпки направились к стоявшим на якорях кораблям. «Сейчас они возьмут подкрепление и снова высадят своих “вареных омаров”, – прикинул я. – А эти обормоты пока станут закрепляться на захваченном плацдарме. Надо показать, что утро для них скоро перестанет быть томным». По рации я приказал занявшему позицию снайперу открыть огонь. – Старайся не бить по офицерам. А главное, вон по тому, который идет в центре. Этот, похоже, у них самый главный. Щелкнул выстрел из СВД, и одна из фигур в красном мундире, взмахнув руками, рухнула на песок. Снайпер же продолжал методично валить одного морпеха за другим. Англичане, не ожидавшие такого отпора, испуганно загалдели и остановились. – Николай Михайлович, – услышал я по рации голос Багратиона, – что там у вас происходит? Нужна ли помощь? – Да, Петр Иванович, – ответил я. – Пусть ваши молодцы тоже немного постреляют. А чтобы им стало лучше видно, я сейчас им чуть-чуть подсвечу. Достав из разгрузки осветительную ракету РПБ-40, я дернул за кольцо, запустив ее в небо. Огненная звездочка загорелась, ярко осветив побережье, и стала медленно опускаться на парашютике вниз. Британцы, не ожидавшие такой «теплой встречи» и не видя противника, стали не целясь палить из ружей во все стороны. Егеря Багратиона тоже открыли огонь. Как я и советовал генералу, огонь вели лишь самые меткие стрелки. Остальные до поры до времени затаились, ожидая команды своего командира. Британские морские пехотинцы были храбрыми ребятами. Они несли потери, но даже не думали отступать, лишь в центре слегка попятились. Потом их командир выхватил саблю и повел морпехов в атаку. И тут сработали две мины, установленные нами на их пути. Это были примитивные камнеметные фугасы – заряд пороха, присыпанный каменной щебенкой. В качестве же взрывателя мы использовали запал УЗРГМ от гранаты. Взрывом разметало с десяток «вареных раков». Кого-то сразу уложило на месте, кого-то серьезно покалечило. Вот тут нервы у британцев сдали. Ровная линия солдат, одетых в красные мундиры, сломался. Они сбились в кучу и стали пятиться к кромке воды. – Петр Иванович, – передал я по рации Багратиону, – велите своим людям прекратить огонь. – Я понял вас, Николай Михайлович. Будем ждать продолжения сражения. Нам удалось отбить первую атаку, но так просто англичане отсюда не уйдут. – Вы правы, князь. Тем более что у них уже на подходе подкрепление. Через несколько минут шлюпки высадят новых солдат. И, как мне кажется, их будет намного больше, чем тех, кто уже высадился на берег в первом броске. – Может быть, стоить ввести в бой главные силы? – спросил Багратион. – Нет, пока рано. Скорее всего, англичане высадят еще один отряд десантников. Вон, видите, как рванули к кораблям пустые шлюпки. – Николай Михайлович, уже совсем рассвело. Англичанам теперь будет легче отвечать на наш огонь. Не пора ли начать генеральную атаку, чтобы сбросить неприятеля в море? – Знаете, Петр Иванович, мне кажется, что покойный адмирал Нельсон решил направить в десант не только отряд морской пехоты, предназначенный для действия на сухопутье, но и тех солдат, которые входили в экипажи боевых кораблей. Что ж, как говорил великий Суворов: «Чем гуще трава, тем лучше ее косить». – Ну, смотрите, подполковник, я могу лишь пообещать вам, что мои егеря будут стоять насмерть и не отступят. – Я знаю, Петр Иванович. Но мы не только отобьемся от британцев, но и разобьем их. Тем временем вновь прибывшие морпехи соединились с уцелевшими коллегами из первого броска и ровной сомкнутой линией, стреляя на ходу, стали надвигаться на позицию егерей. Я понял, что настало время вводить в бой конную артиллерию. По рации я связался с подполковником Ермоловым и велел его четвертьпудовым единорогам и шестипудовым пушкам как можно быстрее выдвинуться к плацдарму. Орудия, стоявшие на вооружении конной артиллерии, были мобильными и могли стрелять картечью, буквально выкашивая вражескую пехоту. Ермолов действовал стремительно. Орудия на полном ходу выскочили на заранее подготовленные позиции на флангах наступающих британцев. Артиллеристы сопровождали их верхами. Несколько минут, и пушки и единороги развернули стволами в сторону неприятеля. Расчеты спешились, коноводы отвели в тыл упряжки и оседланных коней. – Николай Михайлович, мы готовы открыть огонь, – доложил по рации Ермолов. – Действуйте, Алексей Петрович, – ответил я. Орудия дали залп картечью по наступающим британцам. Свинцовый град пробил в рядах морских пехотинцев зияющие бреши. Спешно зарядив пушки и единороги, конноартиллеристы дали еще один залп, потом еще и еще. «Вареные раки» усеяли своими телами землю. Уцелевшие небольшими группами, отстреливаясь, стали пятиться к кромке воды. – Смотрите, смотрите, Николай Михайлович! – радостно воскликнул Багратион. – Они уходят! – Гм, вы так считаете? Я же предполагаю, что они, наткнувшись на нашу непреодолимую оборону, попытаются ударить в другом месте. Например, западнее, чуть ближе к городу. Я сейчас прикажу поднять в воздух квадрик, чтобы наверняка убедиться в этом. – Да, видите, шлюпки забирают с берега уцелевших десантников. И корабли их снимаются с якорей, – сообщил мне Багратион. – Вот туда, где они начнут высадку, я и отправлю свой резерв – два «тигра» с экипажами. Думаю, что они справятся с тремя сотнями десантников. – А что слышно из Ревеля? – спросил Багратион. – Наш флот выдержал удар британской эскадры? – Наш флот держится, и британцы несут большие потери, – ответил я. – Правда, подробности мне пока еще неизвестны… 23 апреля (5 мая) 1801 года. Утро. Ревельская гавань. Борт 74-пушечного корабля «Всеволод».