Становится для нас бесценным. Эбенезер Эллиотт. Деревенский патриарх Миссис Шоу невзлюбила Милтон так сильно, как только позволяла ее нежная натура. Город был шумный и дымный. Бедняки, которых она видела на улицах, поражали своим грязным и неопрятным видом. Богатые леди одевались чересчур нарядно и выглядели напыщенно. Поэтому выходило, что, независимо от того, бедный или знатный был человек, одежда была ему не впору. Миссис Шоу не сомневалась, что, если Маргарет не уедет из Милтона, она никогда не восстановит потерянные силы. Более того, степенную леди пугала возможность повторения ее прежних нервных приступов. Они с Маргарет должны были вернуться в Лондон как можно быстрее. Она так настойчиво убеждала Маргарет, что слабая, утомленная и упавшая духом девушка наконец неохотно согласилась и дала обещание, что уедет с тетей в Лондон, оставив Диксон управлять хозяйством, оплачивать счета, распродавать семейное имущество и мебель. Перед той траурной средой, когда мистера Хейла должны были предать земле вдали от двух домов, знакомых ему при жизни, и вдали от супруги, которая одиноко лежала среди чужих могил, – а это обстоятельство мучило Маргарет больше всего, поскольку, не будь она в первые траурные дни в таком ужасном оцепенении, все можно было бы устроить иначе, – пришло письмо от мистера Белла. «Дорогая Маргарет! Я думал вернуться в Милтон в четверг, но, к несчастью, на этот день было назначено довольно редкое мероприятие, на котором нам, профессорам Плимута, приходится выполнять ряд особых обязанностей. Одним словом, я вынужден присутствовать на этом собрании. Капитан Леннокс и мистер Торнтон приехали в Оксфорд для участия в похоронах. Первый показался мне толковым человеком. Преисполненный благих намерений, он собирается затем отправиться в Милтон, чтобы помочь тебе в поиске отцовского завещания. Конечно, никакого завещания не существует, иначе ты нашла бы его к этому времени, – если, конечно, следовала моим указаниям. Капитан говорит, что заберет вас с тетей домой. При нынешнем положении его жены он вряд ли задержится дольше пятницы, и ты должна это понимать. Однако Диксон останется твоим доверенным лицом. Передай ей все дела, пока я не приеду. Позже я возложу их на моего милтонского адвоката – при условии, если ты не найдешь завещания. Лично я сомневаюсь, что капитан Леннокс является хорошим бизнесменом. Тем не менее его усы великолепны. Отложи нужные вещи, а остальное постарайся продать. Или позже пришли Диксон список тех предметов, которые хочешь сохранить для себя. Теперь добавлю еще пару замечаний. Наверное, ты знаешь – во всяком случае, твой покойный отец был в курсе этого, – что, когда я умру, тебе достанутся мои деньги и собственность. Я пока не собираюсь умирать, но ты должна понимать, что тебя ожидает приличное наследство. Эти Ленноксы нежны к тебе сейчас. Возможно, все и дальше так будет, но, возможно, и нет. Поэтому необходимо составить официальное соглашение, по которому ты будешь платить им двести пятьдесят фунтов в год – так долго, пока тебе с ними будет приятно проживать в одном доме. (Это, конечно, включает и содержание Диксон. Проследи, чтобы лаской и посулами тебя не вынудили платить за нее отдельно.) Тогда ты не окажешься на улице, если милый капитан однажды посчитает твое присутствие в их доме излишним. На эти двести пятьдесят фунтов ты всегда найдешь себе новое жилище. Или я попрошу тебя приехать ко мне и стать хозяйкой в моем доме. Что касается одежды, содержания Диксон, личных трат и кондитерских изделий (все юные леди любят сладости, пока с возрастом к ним не приходит мудрость), то я посоветуюсь с моими знакомыми леди и посмотрю, как много ты будешь получать из наследства отца, пока все твои юридические дела не уладятся. Надеюсь, Маргарет, ты не отложила письмо и дочитала его до этого места. Тогда, возможно, у тебя возник вопрос: по какому праву какой-то старик так галантно берет на себя решение всех твоих юридических и финансовых дел? Я не сомневаюсь, что ты именно так и подумала. Однако этот старик имеет право. Он любил твоего отца тридцать пять лет, был свидетелем на его свадьбе и закрывал ему глаза на смертном ложе. Более того, он твой крестный, который желает тебе добра и втайне признает твое превосходство во многих вопросах. Вот почему он должен обеспечить тебя материальным достатком. К тому же этот старик не имеет родственников, которые печалились бы по Адаму Беллу. Все его сердце настроено на исполнение одного желания, и, надеюсь, Маргарет Хейл не та девушка, которая ответит ему «нет». Напиши мне по приезде в Лондон хотя бы пару строк, чтобы я знал твой ответ. И не нужно никаких благодарностей». Маргарет взяла перо и нацарапала дрожащей рукой: «Маргарет Хейл не та девушка, которая скажет Вам “нет”». Из-за слабости она не могла придумать другого ответа, хотя ей не хотелось повторять те же слова. Однако ее разум так устал даже от этого небольшого усилия, что, будь у нее в мыслях иная форма согласия, она все равно не смогла бы написать ни одного предложения. Ей пришлось снова лечь на софу. – Мое милое дитя! – сказала тетя Шоу. – Это письмо расстроило тебя? – Нет, – тихо ответила Маргарет. – Мне станет лучше, когда завтрашний день закончится. – Я уверена, дорогая, тебе не станет лучше, пока ты будешь дышать этим ужасным воздухом. Мы должны уехать отсюда. Я даже не могу представить, как ты терпела этот Милтон два года. – А куда бы я поехала? Я не могла оставить папу и маму. – Не расстраивайся, детка. Теперь все наладится. Я только одного не понимаю. Как вы тут жили? У жены нашего лакея дом лучше, чем этот. – Иногда здесь бывало очень мило, особенно летом. Вы не судите наш дом по нынешнему виду. Мы пережили тут много счастливых моментов. Чтобы прервать эту беседу, Маргарет закрыла глаза. Сейчас дом стал более уютным, чем был прежде. Из-за прохладных вечеров по указанию миссис Шоу в каждой спальне разожгли камины. Она ухаживала за Маргарет как только могла: купила ей лакомства, роскошные платки и меховые пелерины, которые потом носила сама в поисках тепла и уюта. Но Маргарет осталась безразличной к таким вещам, а если они и привлекли ее внимание, то лишь как повод для благодарности тете, поскольку та, думая о ней, во многом пренебрегала собой. Несмотря на физическую слабость, Маргарет чувствовала большое нервное возбуждение и беспокойство. Весь день она старалась не думать о церемонии, которая проходила в Оксфорде. Девушка переходила из комнаты в комнату, апатично откладывая в сторону вещи, которые хотела оставить себе. По настоянию миссис Шоу Диксон, словно тень, следовала за ней и якобы принимала ее указания. Ей было велено утешать мисс Хейл при каждом приступе меланхолии. – Диксон, я хотела бы сохранить эти книги. Все остальное можешь отправить мистеру Беллу. Пусть они будут напоминать ему о папе. А вот эта… Отнеси ее мистеру Торнтону после моего отъезда. Подожди, я напишу сопроводительную записку. Она торопливо села за стол и быстро, словно боясь передумать, написала: «Уважаемый сэр. Я уверена, что данная книга будет благосклонно принята Вами как напоминание о моем отце, которому она принадлежала. Искренне Ваша, Маргарет Хейл». Она снова и снова принималась бродить по дому, разглядывая предметы, знакомые ей с детства. Многие из них она с ласковой неохотой оставляла на месте: старомодные, изношенные и потертые вещи. Маргарет почти не говорила, поэтому Диксон сообщила миссис Шоу, что мисс Хейл, судя по всему, не слышала и половины ее слов, хотя она беседовала с ней все время, пытаясь отвлечь от грустных мыслей. В результате, проведя целый день на ногах, Маргарет настолько устала, что ночью ни разу не проснулась. Фактически это был лучший сон с тех пор, как она узнала о смерти отца. На следующий день во время завтрака она сказала, что хочет попрощаться со своими друзьями. Миссис Шоу возразила: – Дорогая, я уверена, что у тебя здесь не может быть таких друзей, которых нужно посещать в подобное время. Ты еще не побывала в церкви, а уже собираешься к ним. – Но сегодняшний день – единственный, оставшийся в моем распоряжении. Если капитан приедет сегодня вечером, то нам нужно будет… мне придется уехать завтра. – Да, мы уедем завтра. Я все больше убеждаюсь, что местный воздух вреден для тебя. Ты выглядишь больной и бледной. Кроме того, Эдит ожидает нас. Я могу потребоваться ей в любую минуту. И ты не можешь оставаться здесь одна. Сама подумай, дорогая! В твоем возрасте это будет просто неприлично. Но если эти визиты так необходимы, я поеду с тобой. Диксон, найми нам экипаж. Миссис Шоу не хотела оставлять Маргарет без своей опеки. Она поехала с ней, взяв с собой служанку, чтобы та позаботилась о шалях и надувных подушках. Печальное лицо Маргарет посветлело, когда она наблюдала за приготовлениями к визитам, которые она часто совершала практически в любое время дня. В первую очередь Маргарет хотела навестить Николаса Хиггинса. Естественно, она смущалась перед миссис Шоу и надеялась на то, что тетя не пожелает покидать кеб и проходить через двор, где сырое белье, развешанное на растянутых между домами веревках, будет шлепать ее по лицу при каждом дуновении ветра. В конце концов внутренняя борьба, разразившаяся в душе миссис Шоу, которая разрывалась между потребностью в удобствах и чувствами заботливой опекунши, завершилась тем, что первое возобладало над вторым. Она дала Маргарет несколько дюжин советов насчет того, как соблюдать осторожность и не подхватить простуду, которая всегда таилась в подобных отвратительных местах. Только после этого тетя позволила ей пойти туда, где Маргарет раньше бывала без всяких разрешений и мер предосторожности. Николаса дома не было – только Мэри и двое детишек Бушера. Маргарет расстроилась, что не нашла лучшего времени для визита. Мэри была милой и доброй девушкой, но она не отличалась большим умом. Когда девушка поняла, с какой целью Маргарет пришла в их дом, она начала так безудержно рыдать, что говорить с ней было бесполезно. Все речи, заготовленные в экипаже, оказались невостребованными. Маргарет попыталась успокоить ее, намекнув на то, что они увидятся вновь через какое-то время, и попросила передать мистеру Хиггинсу ее просьбу – прийти и повидаться с ней вечером после работы. Выходя из дома, она обернулась и смущенно произнесла: – Ты не могла бы дать мне какую-нибудь вещицу, напоминавшую о Бесси? Лицо Мэри тотчас прояснилось, и в ней пробудилось великодушие. Что они могли дать? Да все, что угодно! Но выбор Маргарет остановился на маленькой надколотой чашке, которую она подносила когда-то к губам умирающей, дрожащей в ознобе Бесси. – Что вы! – возмутилась Мэри. – Возьмите что-нибудь получше! Эта стоит всего четыре пенса! – Спасибо. Мне нужна только она. И Маргарет быстро ушла, пока радость, вызванная желанием что-то подарить ей, все еще освещала лицо Мэри. «Теперь миссис Торнтон, – подумала Маргарет. – Мне нужно посетить ее во что бы то ни стало». Она побледнела при этой мысли и с трудом нашла слова для объяснений своей тете, но все же рассказала, кем была миссис Торнтон и почему ей хотелось попрощаться с ней. Миссис Шоу решила составить ей компанию, поэтому двух леди провели в гостиную, в которой тут же разожгли камин. Закутавшись в шаль, миссис Шоу недовольно сказала: – Какая ледяная комната! Им пришлось немного подождать. Когда миссис Торнтон вошла и увидела Маргарет, ее сердце смягчилось – ведь та навсегда уезжала из Милтона. Миссис Торнтон вспомнила, что эта девушка обладает сильным характером, что она не раз проявляла стойкость и терпение, которые помогли ей вынести долгие и тяжелые страдания. Она приветствовала Маргарет с ласковой улыбкой. В ее манерах промелькнул оттенок нежности, когда она смотрела на бледное, распухшее от слез лицо мисс Хейл и слышала в голосе дрожь, которую девушка пыталась скрыть. – Позвольте мне представить вам мою тетю, миссис Шоу. Завтра я покидаю Милтон. Не знаю, как вы отнесетесь к этому, но я хотела еще раз увидеться с вами, миссис Торнтон, чтобы извиниться за свое поведение в прошлую нашу встречу. Я уверена, что у вас были добрые намерения, хотя мы не совсем поняли друг друга. Ее слова смутили миссис Шоу. Благодарить за доброту и извиняться за недостаток хороших манер! Но миссис Торнтон невозмутимо ответила: – Мисс Хейл, я рада, что вы восприняли мою критику как справедливую. Я была убеждена, что вас следовало предупредить об опасности. Именно это я и сделала. Мне всегда хотелось быть вашей доброй наставницей, и я рада, что вы оценили мое вмешательство по заслугам. Маргарет густо покраснела, но нашла в себе силы ответить: – Спасибо, что отдали мне должное. Я не могу объяснить вам свое поведение, но поверьте, оно не было таким неподобающим, как вы себе вообразили. Голос Маргарет был тихим, а взор умоляющим. Миссис Торнтон вновь оказалась в плену этих чар. – Да, я верю вам. Давайте больше не будем говорить об этом. Где вы собираетесь жить, мисс Хейл? Из слов мистера Белла я поняла, что вы покидаете Милтон. Мне известно, что наш город вам никогда не нравился. – На лице миссис Торнтон появилась мрачная улыбка. – Однако не ждите от меня поздравлений по поводу того, что вы уезжаете из Милтона. Так где вы будете жить? – У моей тети, – ответила Маргарет, поворачиваясь к миссис Шоу. – Моя племянница переезжает в наш особняк в центре Лондона, – сказала миссис Шоу, нежно глядя на Маргарет. – Она мне как дочь, и я обязана поблагодарить вас за всю доброту, которую вы проявили к ней. Если вы с супругом приедете в столицу, я и мои зять и дочь – капитан и миссис Ленноксы – сделаем все, что в наших силах, чтобы оказать вам достойный прием. Миссис Торнтон поняла, что Маргарет не потрудилась рассказать своей тете о родственных отношениях между мистером и миссис Торнтон. И эта столичная штучка еще предлагала им свой никому не нужный патронаж! Поэтому она кратко ответила: – Мой муж умер. Мистер Торнтон – это мой сын. Я не собираюсь приезжать когда-либо в Лондон, поэтому не смогу воспользоваться вашим вежливым предложением. В этот момент в комнату вошел мистер Торнтон. Он только что вернулся из Оксфорда. Его траурный костюм выдавал причину, позвавшую его туда. – Джон, познакомься, – сказала его мать. – Эта леди – миссис Шоу, тетя мисс Хейл. К моему сожалению, мисс Хейл приехала попрощаться с нами. – Значит, вы уезжаете? – тихо спросил он. – Да, – ответила Маргарет. – Завтра утром. – Нас будет сопровождать мой зять, – сказала миссис Шоу. – Очевидно, он тоже уже приехал в Милтон. Мистер Торнтон отвернулся. Он не стал садиться в кресло. Подойдя к столу, мужчина увидел адресованное ему письмо, которое на мгновение заставило его забыть о собравшейся компании. Он даже не заметил, когда гости поднялись, чтобы уйти. Тем не менее он вызвался проводить миссис Шоу и Маргарет к экипажу. Пока кеб подъезжал, они с Маргарет стояли на крыльце, причем так близко, что оба невольно вспомнили о дне бунта. Только у него эти воспоминания ассоциировались с последующими событиями и ее страстным заявлением, что в озлобленной толпе рабочих не нашлось бы такого человека, о котором она не позаботилась бы так же, как о нем. Вспомнив ее насмешливые слова, мистер Торнтон нахмурился, хотя сердце его учащенно билось от безысходной любви. «Нет, – сказал он себе, – однажды я сделал попытку и все потерял. Пусть она уезжает – с ее каменным сердцем и холодной красотой. Какой непреклонной и усталой она теперь выглядит! Но прелесть ее, черт побери, сохранилась! Она боится, что я вновь заговорю о своих чувствах. А я сурово подавил их в себе. Пусть она уезжает. Красавица и будущая наследница большого состояния. Возможно, она когда-нибудь поймет, что на свете не найти более искреннего сердца, чем мое. Пусть она уезжает!» Когда он прощался с ней, в его голосе не было ни сожаления, ни какой-либо другой эмоции. Протянутая рука была пожата с решительной невозмутимостью, а затем небрежно отпущена, словно увядший цветок. Однако в тот день никто больше не видел мистера Торнтона. Вероятно, он занимался важными делами или, по крайней мере, так говорил. Эти встречи полностью истощили силы Маргарет, и остаток дня она была вынуждена оставаться под наблюдением тети, которая укоряла ее ласковыми вздохами и причитаниями «Я же тебе говорила». По мнению Диксон, Маргарет выглядела так же плохо, как в день, когда услышала о смерти отца. Миссис Шоу решила обсудить с племянницей вопрос, насколько желанна отсрочка для завтрашней поездки в Лондон. Но стоило тете высказаться о переносе отъезда на несколько дней, как лицо Маргарет скривилось, словно она оказалась в тисках острой боли. – Тетушка, давайте уедем, – взмолилась она. – Я больше не хочу оставаться в этом городе. Мне здесь очень плохо. Я хочу забыть ненавистный Милтон. Поэтому сборы продолжились. Вскоре приехал капитан Леннокс и рассказал им последние новости об Эдит и маленьком мальчике. Эта беспечная беседа с мужчиной, который был добр, но не слишком озабочен самочувствием Маргарет, пошла ей на пользу. Она поднялась с софы и тихо покинула гостиную. Пройдя в свою комнату, она стала ждать визита Хиггинса. – Эх! – сказал он, когда они встретились. – Кто бы мог подумать, что старый джентльмен умрет во сне. Когда мне рассказали о его смерти, силы покинули меня, так что в тот момент любой ребенок мог бы сбить меня с ног соломинкой. «Мистер Хейл? – спросил я. – Тот священник?» – «Да», – сказали мне. «Значит, ушел хороший человек, – ответил я. – Возможно, самый лучший на земле. Вряд ли кто-нибудь заменит его!» Недавно я приходил к вам, чтобы передать мои соболезнования, но те женщины на кухне сказали, что ты заболела. И ты действительно не похожа на саму себя. Говорят, ты собираешься стать знатной дамой в Лондоне? – Только не знатной, – с едва заметной улыбкой ответила Маргарет. – Ладно. Пару дней назад Торнтон сказал мне: «Хиггинс, ты видел мисс Хейл?» – «Нет, – ответил я, – там целая стая женщин не пускает меня к ней. Но я могу подождать, если она заболела. Мы с ней давно уже знаем друг друга, и она не будет сомневаться, что я сожалею о смерти ее отца, пусть даже мне не удалось прорваться к ней, чтобы сообщить об этом». Тогда он сказал: «У тебя осталось мало времени, приятель, чтобы повидаться с ней. В пятницу мисс Хейл увезут из Милтона – даже без ее согласия. К ней приехало много родственников. Они заберут ее с собой, и мы больше не увидим красавицу Маргарет». – «Хозяин, – сказал я, – если мне не удастся увидеть мисс Хейл до отъезда, то после Троицы я отправлюсь в Лондон. Я все равно попрощаюсь с ней, несмотря на всех ее родственников». Благослови тебя Господь. Я знал, что ты придешь к нам. Чтобы ублажить хозяина, я притворился, будто бы верю, что ты уедешь из Милтона, не повидавшись со мной. – Вы совершенно правы, – ответила Маргарет. – Вы давно меня знаете и относитесь ко мне по справедливости. Не забывайте меня. Даже если в Милтоне все вычеркнут мое имя из памяти, помните обо мне… и о моем отце. Вы знаете, каким добрым он был. Послушайте, Хиггинс. Вот его Библия. Я сохранила ее для вас. Мне больно расставаться с ней, но я знаю, что он был бы рад, если бы она досталась вам. Я уверена, вы позаботитесь о ней. Возьмите ее как память о нем. – Милая девушка, даже если бы это были каракули дьявола и ты попросила бы меня прочитать их ради тебя и твоего отца, я выполнил бы эту просьбу. Что такое, красавица? Я не собираюсь брать от тебя деньги. Что ты задумала? Мы же добрые друзья. Между нами не должно быть звона монет. – Это для детей, – торопливо сказала Маргарет. – Для детей Бушера. Они в них нуждаются. Вы не вправе отказываться от денег, подаренных им. Лично вам я не даю ни пенни, поэтому не думайте, что они для вас. – Ладно, девушка! Могу лишь сказать: «Благослови вас Бог! Аминь!» Глава 44 Легкость, но покоя нет