– Коронерское расследование? Неужели ты думаешь, что это я отравил его? Доктор Форбс сказал, что это результат сердечной болезни. Бедняга Хейл! Он преждевременно износил свое нежное сердце. Мой бедный старый друг! Недаром он завел речь о своей дочери… Уоллис! Чтобы через пять минут мой саквояж был собран. Решение принято. Собери, я сказал. Мне нужно успеть на следующий поезд, отправляющийся в Милтон. Саквояж был собран, кеб заказан. Мистер Белл прибыл на вокзал через двадцать минут после принятия решения. Лондонский поезд с гудком подъехал к станции, сдал назад на несколько ярдов, после чего нетерпеливый проводник попросил мистера Белла занять свое место. Тот опустился на сиденье и, закрыв глаза, попытался понять, как человек, еще вчера живой, мог оказаться ныне мертвым. Когда скупые слезы сорвались с седых ресниц и покатились по щекам, он открыл глаза и снова постарался выглядеть невозмутимым и бодрым. Нет, мистер Белл не собирался рыдать на виду у толпы незнакомцев. Впрочем, толпы незнакомцев не было. В вагоне находился только еще один мужчина, сидевший чуть поодаль на той же стороне от прохода. Взглянув на него исподлобья, мистер Белл озабоченно подумал, мог ли этот человек наблюдать вспышку его эмоций. За развернутой газетой «Таймс» он узнал мистера Торнтона. – Торнтон, это вы? – спросил он и торопливо пересел к нему на соседнее сиденье. Он неистово пожал руку мистера Торнтона, затем отдернул ладонь, чтобы вытереть набежавшие слезы. В последний раз он видел мистера Торнтона в компании мистера Хейла. – Я еду в Милтон с печальной миссией. Придется огорчить дочь Хейла скорбной новостью о внезапной смерти ее отца! – Смерти ее отца? Мистер Хейл умер? – Да. Я продолжаю повторять: «Хейл умер!», – но ощущаю себя так, будто нахожусь в кошмарном сне. Однако он действительно умер. Вчера вечером отправился спать здоровым, а этим утром, когда мой слуга попытался разбудить его, он оказался хладным трупом. – Где он умер? Я не понимаю. – В Оксфорде. Хейл приехал погостить у меня. Он не был в Оксфорде семнадцать лет. И нашел там свою смерть. Около четверти часа никто из них не произнес ни слова. Затем мистер Торнтон спросил: – А она? – И тут же замолчал. – Вы имеете в виду Маргарет? Я еду к ней с этой вестью. Бедняжка. Он вспоминал о ней прошлым вечером. Великий Бог! Только прошлым вечером… И как он неизмеримо далек теперь. Но ради Хейла я позабочусь о Маргарет. Приму ее, как свою дочь. Прошлым вечером я так и сказал ему, что она живет в моем сердце. А теперь они будут оба там. Мистер Торнтон сделал две бесплодные попытки произнести какую-то фразу. Затем он выдавил из себя короткий вопрос: – Что теперь ожидает ее? – Я думаю, она получит приглашение от двух семей. Представителем первой являюсь я сам. Мне очень хочется обрести такую компаньонку. Я согласился бы на все, лишь бы счастливо прожить остаток лет вместе с Маргарет, которая стала бы мне дочерью. Ну а второе семейство – это Ленноксы. – Кто они? – с внезапным любопытством спросил мистер Торнтон. – Милые люди из Лондона, которые, вероятно, думают, что имеют больше прав на Маргарет. Капитан Леннокс женат на ее кузине – девушке, с которой росла мисс Хейл. Очень хорошие люди, должен сказать. Главой семьи является миссис Шоу – она приходится Маргарет тетей. Вдова! Поэтому здесь для меня открытая дорога. Я могу предложить этой достойной леди руку и сердце. Хотя это крайнее средство. И еще имеется брат. – Какой брат? Брат тети? – Нет. Речь идет о более умном Ленноксе. Вы должны понять, что капитан немного глуповат. Его брат, молодой адвокат, давно уже неравнодушен к Маргарет. Насколько мне известно, он заглядывается на нее лет пять, если не больше. Так мне рассказывал один его приятель. Раньше этого Генри Леннокса удерживало только отсутствие богатого приданого у Маргарет. Но теперь этот вопрос будет улажен. – Каким образом? – спросил мистер Торнтон. Его любопытство было настолько сильным, что он даже не осознавал неуместности своего вопроса. – После того как я умру, Маргарет унаследует все мое состояние. И если этот Генри Леннокс хотя бы наполовину так хорош, как о нем говорят, и, главное, нравится ей – отлично! Через этот брак я войду в их семью как добрый дядя-благодетель. Честно говоря, мне страшно, что тетя Шоу соблазнит меня в минуту моей слабости. Оба джентльмена не стали смеяться над этой шуткой. Они были не в том настроении. Юмор первого не замечался вторым. Мистер Белл присвистнул, издав звук, похожий на долгий шипящий вдох, и, не находя себе покоя, пересел поближе к окну. Мистер Торнтон сидел неподвижно. Его взгляд застыл на одном абзаце в газете, которую он приподнял, чтобы дать себе возможность подумать. – А вы откуда едете? – через некоторое время поинтересовался мистер Белл. – Из Гавра. Ездил туда в надежде выяснить секрет большого скачка цен на хлопок. – Эх! Хлопок, продажи и дым, новые и хорошо настроенные машины, ленивые, необразованные рабочие. Бедный старина Хейл! Если бы вы только знали, что он потерял, уехав из Хелстона. Вы вообще слышали о Нью-Форесте? – Да, – кратко ответил его собеседник. – Тогда вы можете понять всю разницу между тем южным краем и Милтоном. А где вы там бывали? Вам доводилось заезжать в Хелстон? Маленький живописный поселок, похожий на деревни Оденвальда. Так вы бывали в Хелстоне? – Я уже все понял. Для него было большой переменой оставить Хелстон и приехать в Милтон. Торнтон решительно поднял газету, словно хотел избежать дальнейшей беседы. Мистер Белл был вынужден вернуться к прежним размышлениям о том, как он будет преподносить столь печальную новость. Маргарет подошла к окну именно в тот момент, когда он выходил из экипажа. Она интуитивно догадалась о причине его появления. Девушка застыла посреди комнаты, словно что-то удерживало ее от порыва сбежать вниз по лестнице. И это же странное оцепенение, казалось, превратило ее в камень, настолько неподвижной она была. – Не говорите ничего! Я все поняла по вашему лицу! Вы бы послали письмо… Будь он жив, вы не оставили бы его. Ах, папа! Мой папа! Глава 42 Совсем одна Когда любимый голос, что для тебя был Звонким и отрадным, внезапно исчезает И тишина, в которой ты не смеешь плакать, Как приступ сильной боли оглушает — Какая же надежда или помощь, какая музыка Развеет эту тишину для чувств твоих? Миссис Браунинг Потрясение было огромным. Маргарет впала в состояние прострации, при котором не находила облегчения ни в словах, ни в горьких рыданиях. Она лежала на софе с закрытыми глазами и отвечала шепотом, когда ее о чем-то спрашивали. Мистер Белл пребывал в полной растерянности. Он не смел покинуть ее; не смел просить Маргарет сопровождать его в Оксфорд – согласно плану, составленному в поезде. Очевидное физическое истощение девушки не позволяло ей принять участие в последних проводах отца. Мистер Белл сидел у камина, размышляя о дальнейших действиях. Маргарет по-прежнему лежала на софе. Он не мог оставить ее даже на полчаса, хотя Диксон, время от времени принимаясь рыдать, все же приготовила ему внизу обед. Он лишь съел тарелку того, что принесла в гостиную служанка. Мистер Белл, будучи довольно разборчивым в еде, всегда приветствовал любые изыски в ее приготовлении, но теперь поджаренный и приправленный пряностями цыпленок имел для него привкус древесных опилок. Он нарезал мясо птицы на кусочки, затем поперчил и посолил их для Маргарет, но, когда Диксон, следуя его указаниям, попыталась накормить этим блюдом девушку, вялое покачивание головы показало, что в таком состоянии любая пища только удушала, а не питала ее. Мистер Белл печально вздохнул, встал на затекшие после путешествия ноги и вышел следом за Диксон из комнаты. – Я не могу оставить ее одну. Мне нужно отправить в Оксфорд письмо с указаниями о подготовке к похоронам. К моему возвращению все должно быть сделано. И нужно вызвать миссис Леннокс. Я напишу и попрошу ее приехать. Рядом с Маргарет должен быть близкий человек, который мог бы уговорить ее поплакать. Диксон рыдала за двоих. Однако затем, вытерев глаза и прочистив горло, она сообщила мистеру Беллу, что миссис Леннокс находится на последнем месяце беременности и в настоящее время вряд ли сможет предпринять какое-либо путешествие. – Тогда, я полагаю, мы должны вызвать миссис Шоу. Она уже вернулась в Англию? – Да, сэр, вернулась, но я не думаю, что она согласится оставить миссис Леннокс, пребывающую в интересном положении. Диксон не нравилось, что какой-то чужак пытался перехватить у нее заботу о Маргарет. – Интересное положение… – саркастически произнес мистер Белл и покашлял в кулак. – В прошлый раз, когда ее дочь находилась в интересном положении в Корфу, она спокойно отдыхала в Венеции и Неаполе. И как такая цветущая женщина может сравнивать интересное положение своей дочери с положением бедной девушки – беспомощной Маргарет, оставшейся без родителей и друзей? Маргарет лежит неподвижно на софе, словно каменная статуя на алтаре заброшенного склепа. Я вам так скажу, дорогая, миссис Шоу примчится сюда в любом случае. Позаботьтесь, чтобы комната, достойная этой особы, была готова к завтрашнему вечеру. Я постараюсь уговорить ее приехать в Милтон. И мистер Белл написал письмо, которое миссис Шоу со слезами на глазах признала удивительно похожим на велеречивые депеши ее дорогого покойного генерала, – особенно когда тот страдал подагрой. Она всегда ценила его письма. Если бы мистер Белл дал ей возможность выбора, прося или убеждая ее, словно отказ был возможен, она бы не поехала, хотя искренне сочувствовала Маргарет. Требовалась грубая и беспрекословная команда, чтобы пресечь ее инерцию. И миссис Шоу велела горничной упаковать ее багаж. Чуть позже из своей спальни вышла Эдит, вся в шалях и слезах. Когда капитан Леннокс сопровождал ее мать к экипажу, она подошла к перилам лестничной площадки. – Мама, не забудьте! Маргарет должна жить с нами. В среду Шолто поедет в Оксфорд. Сообщите ему через мистера Белла, когда нам нужно ожидать вас обратно. Если Шолто понадобится вам, он приедет из Оксфорда в Милтон. Но сделайте все, чтобы привезти с собою Маргарет. Эдит вернулась в гостиную. Мистер Генри Леннокс сидел в кресле, листая страницы нового «Обозрения». Не поднимая головы, он бесстрастно произнес: – Эдит, если вам не нравится, что Шолто уезжает на столь длительное время, отправьте в Милтон меня. Я окажу там любую посильную помощь. – Спасибо, но смею заверить вас, что мистер Белл сделает все, что в его силах. Дополнительной помощи не потребуется. Плохо только то, что он слишком старый и неуклюжий. Ах, моя милая Маргарет! Как хорошо, что она снова будет здесь. Пару лет назад вы с ней были большими друзьями. – Разве? – сухо спросил он, всем своим видом показывая заинтересованность в статье «Обозрения». – Возможно, и нет. Честно говоря, я забыла. В то время я думала только о Шолто. Но как все удачно устроилось! Мой дядя умер как раз в тот момент, когда мы вернулись в наш старый особняк. Теперь мы сможем принять Маргарет. Бедняжка! Какие перемены ее ждут здесь после Милтона! Я куплю новый ситец и сделаю ее спальню яркой и многоцветной. Надеюсь, это развеселит ее немного. Примерно в таком же добром настроении миссис Шоу отправилась в Милтон. Она, естественно, боялась первой встречи с племянницей и думала, что ей сказать, но в основном сосредоточилась на мысли о том, чтобы вытащить Маргарет из «этого ужасного места» и вернуть ее в приятную обстановку Харли-стрит. – Ах, милая, посмотри на эти трубы! – произнесла она, обращаясь к горничной. – Моя бедная сестра Хейл! Я не смогла бы отдыхать в Неаполе, если бы знала, в каких условиях она жила. Я бы приехала и увезла ее отсюда. Она всегда считала мужа своей сестры никчемным и слабым человеком. Но ей и в голову не приходило, насколько он был глуп. Как он мог променять прекрасный дом в Хелстоне на такое отвратительное место? Маргарет оставалась в том же состоянии – бледная, неподвижная и безмолвная. Диксон сообщила ей о приезде тети Шоу, но девушка не выказала никаких чувств – ни удовольствия, ни удивления, ни разочарования. Мистер Белл, чей аппетит вернулся благодаря стараниям служанок удовлетворить его изысканный вкус, тщетно убеждал Маргарет попробовать сладкое тушеное мясо, приправленное устрицами. Однако она, как и в прошлый день, с безмолвным упрямством только качала головой. Огорчившись ее отказом и дабы утешить себя, он сам съел приготовленное блюдо. Как бы там ни было, Маргарет первая услышала звук остановившегося кеба, который привез ее тетю с железнодорожной станции. Ресницы девушки задрожали, губы покраснели и затрепетали. Мистер Белл спустился, чтобы встретить миссис Шоу, и, когда они поднялись в гостиную, Маргарет стояла у софы, пытаясь справиться с головокружением. Увидев тетю, она подбежала к ней с распростертыми объятиями и впервые зарыдала на ее плече. Все воспоминания о многолетней нежности и любви, об их родстве, о необъяснимой схожести в чертах лица, в оттенках тона и жестах с ее матерью заставили оцепеневшее сердце Маргарет оттаять и смягчиться в потоке горьких слез. Мистер Белл вышел на цыпочках из комнаты и спустился в кабинет, где он разжег камин и начал рассматривать стоявшие на полках книги. Ему хотелось отвлечься от грустных мыслей, но каждый том пробуждал воспоминания о его умершем товарище. После двухдневного присмотра за Маргарет это знакомство с библиотекой Хейлов могло быть переменой занятий, но не переменой мыслей. Он обрадовался, когда услышал голос мистера Торнтона, окликавшего служанок у двери. А Диксон в тот момент бесцеремонно игнорировала свои обязанности. С появлением служанки миссис Шоу к ней пришли мечты о прежнем величии Бересфордов и о том «положении» (как ей нравилось это называть), которого ее молодая хозяйка была лишена и которое благодаря Богу ей теперь возвращали. Беседа со служанкой миссис Шоу, во время которой она – якобы для назидания Марты – умело выясняла подробности, связанные с бытом и системой влияний в особняке на Харли-стрит, еще больше укрепила ее самодовольство и высокомерие в отношении к жителям Милтона. Несмотря на прежнее благоговение перед мистером Торнтоном, она кратко и смело сообщила ему, что этим вечером он не сможет увидеть никого из обитателей дома. Соответственно, случился конфуз, когда вопреки ее заявлению мистер Белл открыл дверь кабинета и окликнул его: – Мистер Торнтон! Это вы? Прошу вас, зайдите. Я хотел бы обсудить с вами несколько вопросов. Мистер Торнтон прошествовал в кабинет, и Диксон пришлось вернуться в кухню, где она быстро восстановила свое самоуважение, рассказав двум другим служанкам невероятную историю о карете сэра Джона Бересфорда с шестеркой лошадей, когда он был шерифом графства.