— А я-то ломал себе голову, не понимая, что могло стрястись, сэр! — шутливо приветствовал его Герствуд. — Я решил, что вы снова уехали. Друэ только рассмеялся в ответ. — Если вы не будете показываться более регулярно, придется вычеркнуть вас из списка постоянных клиентов! — Ничего не поделаешь, — ответил коммивояжер. — Я был очень занят. Они вместе направились к стойке, пробираясь сквозь шумную толпу, разных знаменитостей. Элегантный управляющий то и дело пожимал завсегдатаям руки. — Я слышал, ваша ложа устраивает спектакль, — самым непринужденным тоном заметил Герствуд. — Да. Кто вам сказал? — спросил Друэ. — Никто не говорил, — ответил Герствуд. — Мне прислали два билета, по два доллара. Будет что-нибудь интересное? — Право, не знаю, — ответил молодой коммивояжер. — Знаю только, что ко мне прислали с просьбой раздобыть кого-нибудь для женской роли. — Я едва ли пойду, — равнодушно произнес Герствуд. — Но, конечно, внесу свою лепту. А как там вообще дела? — Ничего как будто. На вырученные от спектакля деньги они хотят обновить мебель. — Ну, что ж, будем надеяться, что все сойдет успешно. Хотите еще стаканчик? Больше Герствуд ничего не намеревался говорить. Теперь, если он явится на спектакль с несколькими друзьями, можно будет сказать, что его уговорили пойти. Что же касается Друэ, то он, со своей стороны, вознамерился предупредить возможность недоразумения. — Похоже, что моя девочка тоже будет участвовать, — отрывисто произнес он, предварительно обдумав свои слова. — Неужели? Как так? — Видите ли, им недоставало одной артистки, и они просили меня найти кого-нибудь. Я передал об этом Керри, и она как будто не прочь попытать счастья. — Превосходно! — воскликнул управляющий баром. — Я очень рад за нее! А она когда-нибудь выступала на сцене? — Никогда в жизни! — В конце концов это не такой уж серьезный спектакль, — заметил Герствуд. — Ну, Керри справится! — заявил Друэ, протестуя против всякого умаления ее способностей. — Она очень быстро входит в роль. — Скажите пожалуйста! — счел нужным вставить Герствуд. — Да, сэр! Она буквально изумила меня вчера своей игрой. Честное слово! — Надо будет устроить ей маленькое подношение, — сказал Герствуд. — Я позабочусь о цветах. Друэ ответил благодарной улыбкой. — А после спектакля поедем куда-нибудь вместе и уютно поужинаем. — Я думаю, что Керри сыграет хорошо, — ради собственного успокоения снова сказал Друэ. — Надо будет посмотреть на нее, — промолвил Герствуд. — Я тоже думаю, что она сыграет хорошо. Она должна. Мы заставим ее! Последние слова управляющий баром произнес со своей обычной улыбкой, благодушной и лукавой. Керри в это время была на первой репетиции. Здесь распоряжался мистер Квинсел, которому помогал некий мистер Миллис, молодой человек со сценическим стажем, чего, к сожалению, никто толком не оценил. Тем не менее он был очень деловит и очень высоко ставил свою опытность, доходя почти до грубости и совершенно забывая, что имеет дело с добровольными любителями, а не с платными подчиненными. — Да послушайте же, мисс Маденда! — крикнул он, обращаясь к Керри, когда та вдруг остановилась, не зная, куда двинуться. — Что вы застряли на месте? Придайте своему лицу подобающее выражение! Помните, что вы сильно встревожены появлением чужого человека. Вот как вы должны ходить! И мистер Миллис, ссутулясь, побрел по сцене. Это не особенно понравилось Керри, но новизна положения, готовность исполнить что угодно, лишь бы не провалиться, присутствие на спектакле чужих, не менее взволнованных людей — все это вызывало в ней сильную робость. Она прошлась по сцене, как требовал ее наставник, чувствуя в душе, что это совсем не то. — Теперь вы, миссис Морган, — обратился режиссер к молодой даме, которой предстояло играть роль Пэрл, — садитесь вот сюда! А вы, мистер Бамбергер, становитесь сюда, вот так! Ну, теперь говорите! — «Объяснитесь!» — чуть слышным шепотом произнес мистер Бамбергер. Он играл роль Рэя, поклонника Лауры, светского человека, который, узнав, что она сирота и бесприданница, колеблется, не решаясь жениться на ней. — Нет, тут что-то не так, — заметил режиссер. — Как там сказано у вас в роли? — «Объяснитесь!» — тем же голосом повторил мистер Бамбергер, не отрывая глаз от бумажки с ролью. — Да, но здесь сказано также, что вы ошеломлены! — загорячился режиссер. — Повторите еще раз и постарайтесь изобразить на лице изумление. — «Объяснитесь!» — оглушительно рявкнул мистер Бамбергер. — Нет, нет, так никуда не годится! Вот послушайте, скажите так: «Объяснитесь!» — «Объяснитесь!» — повторил мистер Бамбергер с несколько иным выражением. — Вот так, пожалуй, лучше, — сказал режиссер. — Теперь дальше! — «Однажды вечером, — начала миссис Морган свою реплику, — отец с матерью направлялись в оперу. Когда они переходили Бродвей, их, по обыкновению, окружила толпа детей, просивших милостыню…» — Стойте! — крикнул режиссер и, вытянув вперед руку, кинулся к миссис Морган. — Больше чувства, больше чувства! — заявил он. Миссис Морган взглянула на него так, точно ожидала, что он сейчас ее ударит. Ее глаза вспыхнули негодованием. — Вы должны помнить, миссис Морган, — пояснил режиссер, игнорируя яростный блеск ее глаз, но все же несколько сбавляя тон, — вы должны помнить, что передаете трогательную повесть. Ваш рассказ связан для вас с горькими воспоминаниями. Тут нужно чувство, сдержанное напряжение, вот так: «…их, по обыкновению, окружила толпа детей, просивших милостыню». — Хорошо, — отчеканила миссис Морган. — Теперь продолжайте! — «И когда мать опустила руку в карман за мелочью, ее пальцы коснулись холодной, дрожащей ручонки, схватившей ее кошелек». — Очень хорошо, — прервал режиссер, одобрительно кивая. — «Карманная воровка! — выпалил мистер Бамбергер. — Вот оно что!» — Нет, нет, мистер Бамбергер, так не годится, — подскочил к нему режиссер. — Вот как надо: «Карманная воровка?.. Вот оно что!» — Не думаете ли вы, — робко промолвила Керри, — что лучше будет, если мы хоть раз попросту пройдем наши реплики, чтобы убедиться, насколько мы их знаем. Это нам было бы очень полезно. Она заметила, что далеко не все участники спектакля знают свои роли, уж не говоря о том, какое выражение следует придать лицу при той или иной реплике. — Очень хорошая мысль, мисс Маденда! — вмешался мистер Квинсел. Он сидел сбоку и с серьезным видом наблюдал за происходившим, вставляя иногда замечания, на которые режиссер почти не обращал внимания. — Пожалуй! — согласился режиссер, чуть смутившись. — Может быть, это принесет пользу. Потом, вдруг просветлев, он авторитетным тоном заявил труппе: — Давайте сейчас пройдем быстро наши роли, только старайтесь по возможности вкладывать больше чувства в слова! — Прекрасно, — одобрил мистер Квинсел. — «Моя мать, — продолжала миссис Морган, поглядывая то на мистера Бамбергера, то на тетрадку со своей ролью, — схватила эту ручонку и так сжала ее, что послышался тихий стон; мать посмотрела и увидела перед собой маленькую оборванную девочку». — Очень хорошо! — с безнадежным видом произнес режиссер, которому теперь нечего было делать. — «Карманная воровка!» — воскликнул мистер Бамбергер. — Громче! — вставил режиссер, не в состоянии хоть временно воздержаться от замечаний. — «Карманная воровка!» — завопил бедный Бамбергер. — «Да, воровка, но которой не было еще и шести лет и к тому же с лицом ангелочка!» — «Что ты делаешь?» — крикнула ей моя мать. «Я хотела украсть», — ответила девочка. «А ты разве не знаешь, что красть нехорошо?» — обратился к ней мой отец. «Нет, не знаю, — отозвалась девочка. — Зато я знаю, как страшно быть голодной!» — «А кто велел тебе красть?» — спросила мать. «Вот она, вон она там! — Девочка указала на подъезд, в котором стояла жуткого вида женщина, кинувшаяся вдруг бежать. — Мы зовем ее „Иуда“! — добавила девочка.» Миссис Морган произнесла все это довольно бесцветно, и режиссер был в отчаянии. Он нервно расхаживал по эстраде и, наконец, подошел к мистеру Квинселу. — Ну, как вы находите, мистер Квинсел? — спросил он. — О, я думаю, мы их вымуштруем, — ответил тот без особой уверенности в голосе.