С явным отвращением он посмотрел на тарелку с яичницей, беконом и сосисками, которую поставила перед ним Эллен. Затем взял нож и вилку и принялся поглощать пищу с решимостью марафонца. — Вы еще долго? — спросил я, готовый отправиться в путь, ведь дни так коротки в это время года. — Нет, — пробурчал он и трясущейся рукой поднял вилкой капающее яйцо. Эллен забрала мою тарелку со стола. — Если хотите, можете взять мою машину. Она мне сегодня не нужна. — Прекрасная мысль, — быстро согласился Фрейзер с набитым ртом. — У меня есть дела на месте. Надо поспрашивать людей, знал ли кто погибшую женщину. Тот факт, что тело принадлежало женщине, пока еще не стал достоянием общественности. Я взглянул на Эллен и понял, что она не пропустила фразу мимо ушей. Однако посмотрела на меня понимающе. — Если вы готовы, принесу вам ключи. Я пошел за ней следом. — Послушайте, насчет того, что сказал сержант Фрейзер… — начал я. — Не беспокойтесь, я буду молчать, — улыбнулась она, заходя на кухню. — Когда управляешь отелем, невольно учишься хранить секреты. Кухня была в пристройке на первом этаже, новее, чем остальная часть отеля. На газовой плите стояли тяжелые кастрюли, почерневшие за долгие годы, а в высоком сосновом комоде громоздилась разная посуда. На деревянном столе лежали детская раскраска и набор карандашей. Эллен порылась в ящике и достала ключи, затем повела меня через дверцу в маленький двор. У стены стояли баллоны с пропаном, как вертикальные оранжевые бомбы. На дорожке был припаркован старый «фольксваген-жук». — Не ахти какая машина, но надежная, — сказала Эллен, отдавая мне ключи. — И я сделала для вас всех сандвичи и термос с чаем. Вряд ли соберетесь возвращаться на обед. Я поблагодарил хозяйку. «Фольксваген» запыхтел при запуске, но достаточно бодро загрохотал по дороге. Погода не улучшилась: серое небо, ветер и дождь. По крайней мере поселение оживилось с утра. На улицах появились люди, дети семенили через ворота в маленькую, но новую школу. Я всмотрелся, нет ли среди них Анны, но не смог опознать: все в куртках с капюшонами. Их вводил внутрь мужчина в остроконечной шерстяной шапке, тощий даже в толстом пальто. Остановился и уставился на меня. Когда я кивнул, он отвел взгляд. На выезде из деревни по-прежнему стоял Бодах Руна, древний камень, о котором говорил Броуди. Остров не отличался красотой пейзажа, но величия у него не отнять: холмы, темные торфяники, усыпанные овцами. Единственным человеческим обиталищем был дом, принадлежащий Страчану. На этот раз в окнах не горел свет, однако впечатление он производил не меньшее. Ветра с Атлантического океана потрепали гранитные стены и многостворчатые окна, и все же дом построен на века. Когда я приехал, «вольво» Броуди уже была припаркована у коттеджа. Бывший детектив и Дункан находились в фургоне, на крошечной плите шипел чайник. Воздух в тесной кабине был затхлым от парафиновых паров. — Доброе утро, — поприветствовал меня Броуди. Он сидел на обветшалой обитой скамейке, возвышавшейся по самый складной стол, у ног спала собака. Я почему-то не удивился, что он там. Пусть и на пенсии, он не из тех людей, которые спокойно займутся своим делом, обнаружив такое. — Сержант Фрейзер не с вами? — У него дела в деревне. На лице Броуди отразилось неодобрение, тем не менее он промолчал. — Не возражаете, если я снова пойду с вами? — спросил он, словно читая мои мысли. — Я разговаривал сегодня утром с Уоллесом. Он сказал, вам решать. — Я не против. Убедившись, что Броуди не преувеличивал, сообщая о трупе, Уоллес, видимо, обрадовался присутствию бывшего детектива на месте трагедии. Я тоже. Может, Фрейзер не будет в восторге, но кому помешает человек с опытом Броуди? Дункан зевнул. У него был такой вид, будто он не спал всю ночь, а бекон с яичницей, что сделала Эллен, он разворачивал с энтузиазмом ребенка на Рождество. — Ночью у нас были гости, — сказал мне Броуди с многозначительным взглядом. Жуя сандвич, Дункан описал, как Мэгги Кэссиди пыталась сфотографировать останки. — У нее так ничего и не получилось, — уверил он. — И я взял с нее обещание больше и не пытаться. Броуди скептически поднял бровь, но промолчал. На столе лежал толстый учебник по криминологии с закладкой в самом начале. — Изучал? — спросил я. Констебль покраснел: — Не особо. Просто надо было что-то почитать. — Дункан только что поделился со мной, что собирается податься в отдел уголовного розыска, — сказал Броуди. — Пока я не посвящал учебе достаточно времени, — быстро добавил Дункан, по-прежнему смущенный. — Не помешает знать, чего хочешь достигнуть, — прокомментировал Броуди. — Я тут рассказал о паре преступлений, над которыми мы работали с его отцом. Дункан широко улыбнулся. Я достал кейс с вещами, которые всегда ношу с собой на работу: диктофон для записи наблюдений, одноразовая спецовка, ботинки, латексные перчатки, полотенца, щетки и два сита разных размеров. И полиэтиленовые пакеты для улик. Море пакетов. Перчаток осталось не так много после работы в Грампианских горах. Спецовка была большого размера и налезала поверх куртки. Надел все, что нужно, включая защитные галоши. Обычно у меня есть химический раствор для нагрева рук, но он закончился. Пока придется потерпеть и потрудиться холодными пальцами. Отложив в сторону сандвич, Дункан наблюдал, как я готовлюсь. — Вас это не напрягает? Работать с трупами? — Не наглей, парень, — укоризненно произнес Броуди. Констебль смутился: — Извините, я не хотел… — Ничего страшного, — заверил я. — Кому-то надо выполнять эту работу. Ко всему… привыкаешь. Однако его слова остались у меня в памяти: «Вас не напрягает?..» Простого ответа не найти. Да, многие люди полагают, что моя профессия отвратительна, но я этим занимаюсь. Я привык. И кем же я стал? Обеспокоенный этим вопросом, я вышел из фургона и увидел приближающийся серебристо-серый блестящий «сааб». Броуди с Дунканом тоже услышали гул мотора и вывалили посмотреть. Машина встала около «фольксвагена» Эллен. — Какого черта он здесь делает? — раздраженно произнес Броуди, когда из «сааба» появился Страчан. — Доброе утро, — сказал он, и следом выпрыгнул золотистый ретривер. — Посади собаку обратно в машину! — крикнул Броуди. Ретривер увлеченно принюхивался. Страчан протянул руку, но тут пес почуял запах и рванул в сторону коттеджа. — Черт подери! — выругался Броуди и побежал ему наперерез. Он передвигался на удивление быстро для человека такого возраста и телосложения. Броуди схватил собаку за ошейник, несмотря на ее старания увильнуть, и потащил обратно. Страчан с перепуганным видом подбежал к нам. — Боже, мне очень жаль! Броуди продолжал держать ретривера за ошейник, передние лапы висели в воздухе, собака тщетно пыталась вырваться. — Ты соображаешь, что делаешь? — Извините, я посажу Оскара в машину. Страчан протянул руку, но Броуди не отпускал ошейника. Собака была большой, а он держал ее с легкостью и так крепко, что животное начинало задыхаться. — Я посажу Оскара в машину, — повторил Страчан уже тверже. На секунду мне показалось, что Броуди и вовсе не собирается отдавать пса, но тут он всучил его хозяину. — Вас тут не должно быть. И вашей чертовой собаки! Страчан погладил беднягу, держа за поводок. — Сожалею. Я не думал, что он убежит. Просто приехал спросить, могу ли быть полезен. — Садитесь в машину и уезжайте отсюда. Это дело полиции, а не ваше! Страчан сам начал злиться. — Забавно, мне казалось, вы на пенсии. — У меня есть разрешение здесь находиться. А у вас нет. — Может, и нет, но это не дает вам права указывать, что мне делать. Броуди стиснул челюсти. — Констебль Маккинни, почему бы вам не проводить мистера к машине? Дункан, смирно наблюдавший перепалку, встрепенулся. — В этом нет необходимости. Я ухожу, — сказал Страчан. На щеках проступили красные пятна, хотя внешне он сохранял спокойствие. Он пристыженно улыбнулся мне, игнорируя Броуди. — Доброе утро, доктор Хантер. Прошу прощения.