Схватив лампу, я повернул ее так, чтобы она прожектором ударила ему по глазам. Том прикрылся ладонью, и в этот миг, когда осветились углы, я заметил обнаженную фигуру, полускрытую за дальней перегородкой. Перехватило горло. — Не надо, — сказал Мейсон, щурясь против света. И тогда я бросился вперед, замахнувшись ключом, чтобы изо всей силы врезать по этой безмятежной морде. Рука зацепилась за свисавшие с потолка тушки, и сверху обрушилась лавина шерсти и перьев. Давясь вонью, я смел их прочь, и в этот миг Мейсон сам прыгнул на меня. Я поднырнул, ожидая удара, но он охотился за моим гаечным ключом. Фонариком, зажатым в левой руке, мне удалось вскользь попасть Тому по голове. Он взвыл, выбросил вперед кулак, и меня отшвырнуло назад. Падая, я так приложился об угол верстачных тисков, что спину пронзило диким болевым спазмом. По бетону забряцал мой ключ на пару с фонариком. Мейсон плечом врезался мне в живот, и воздух динамитным зарядом взорвался в груди. Тиски еще сильнее впились в позвоночник, а я почувствовал, как меня перегибает навзничь. В лицо смотрел по-прежнему невозмутимый взгляд. Сдвинув предплечье, Мейсон уперся мне в кадык и начал давить. Из последних сил выпростав из-под Тома руку, я попытался освободить горло. Тогда он перенес вес тела на локоть, а свободными пальцами стал шарить по верстаку. Тупой деревянный стук, что-то звякнуло… Столярные ножи?! Я обеими руками ухватился за его предплечье, хотя при этом горло осталось незащищенным. Он бросил на меня взгляд и надавил еще больше, попутно пытаясь нащупать инструмент. Перед глазами начали вспыхивать звезды, и тут позади Мейсона что-то шевельнулось. Дженни! Едва-едва, с черепашьей скоростью девушка ползла к какому-то вороху перьев на полу. Увидев, как она хочет что-то вытащить из-под этой кучи, я заставил себя переключиться на лицо Мейсона и не смотреть, что происходит за его спиной. Попытка врезать коленом в пах не удалась: уж очень близко мы находились друг к другу. Тогда я каблуком, как граблями, чиркнул ему по голени. Он замычал от боли, и давление на мое горло слегка ослабло. Сбоку от нас что-то глухо свалилось на пол. Колодка с торчащими из нее стамесками! Словно толстый паук, к ней метнулась ладонь Мейсона и, несмотря на все мое сопротивление, принялась раскачивать одну из рукояток, мало-помалу вытягивая стальное жало из деревяшки. Краем глаза я заметил какое-то шевеление: это Дженни пыталась подняться на ноги. Сейчас, упираясь плечом в стену, она стояла на коленях и что-то сжимала перед собой. В следующий миг Мейсону удалось выдернуть стамеску из бруска, и моим вниманием полностью завладела его рука. Я упирался в нее изо всех сил, от напряжения дрожали локти, а стамеска придвигалась все ближе и ближе. Начала захлестывать паника. И немудрено: теперь-то я понимал, каким сильным оказался противник. Поразительно, но если не считать чужого пота, капавшего мне в глаза, физическое усилие никак не отражалось на его туповатом лице. Все та же мягкая сосредоточенность, будто он ухаживает за клумбой. Вдруг, безо всякого предупреждения, Том отпрянул назад и, выдернув руку, замахнулся надо мной. Отчаянно хватаясь за рукав куртки, я хотел уберечь голову, сознавая всю тщетность своих попыток. Неожиданно Мейсон вскрикнул и прогнулся в пояснице. Горло освободилось, я вскинул лицо и увидел, как за его спиной пошатывается обнаженная, залитая кровью Дженни. Пальцы ее разжались, и по полу забрякал огромный тесак. В тот же миг Мейсон дико взревел и взмахом руки смел девушку с ног. Она упала бескостным мешком. Я прыгнул вперед, мы оба повалились, и Том закричал снова. Пинком в грудь он оттолкнул меня и пополз в сторону. В глаза бросилось расплывающееся пятно на спине. Мейсон тянулся за ножом, я вскарабкался ему на плечи и тут ногой задел что-то твердое. Гаечный ключ! Мейсон уже ухватился за тесак, однако я его опередил, резким взмахом впечатав ключ прямо ему в рану. Он взвыл от боли, кошкой извернулся навзничь и встретил второй мой удар лицом. От сотрясения заныла кисть. Мейсон беззвучно обмяк. Я судорожно замахнулся еще раз, но бить передумал. Нет нужды. По-рыбьи глотая воздух, я подождал пару минут и, убедившись, что он больше не двинется, пополз к Дженни. Не подавая признаков жизни, она лежала в том месте, куда ее отбросил удар Мейсона. Я осторожно перевернул Дженни лицом вверх, и сердце чуть не остановилось, когда в глаза мне бросилась кровь, покрывавшая все ее тело. Где-то просто порезы, где-то глубокие раны. Щека оказалась рассечена чуть ли не до кости, а когда я увидел, что садовник проделал с ее ступней, мне захотелось врезать ему еще раз. Нащупав шейную артерию, я едва не разрыдался от нахлынувшего облегчения. Пульс слабый и перемежающийся, но она жива. — Дженни! Дженни, это я, Дэвид! Затрепетали веки. — …Дэвид, — донесся почти неразличимый шепот, и облегчение обернулось ледяным панцирем, когда я почувствовал сладковатый запах ее дыхания. «Кетоацидоз». В организме Дженни начался распад жиров, в кровь поступали токсичные кетоны. Ей нужен инсулин — и немедленно. А у меня с собой ничего нет. — Не разговаривай, — дал я глупый, ненужный совет, потому что глаза ее вновь закрывались. Последний запас сил она растратила при атаке на Мейсона, и пульс бился все слабее и слабее. «Нет! Господи, нет! Не сейчас!» Превозмогая дикую боль в спине и горле, я взял ее в охапку и поразился, какой легкой стала Дженни. Она почти ничего не весила! Мейсон по-прежнему не шевелился, однако хрип его был слышен даже на лестнице, куда я тащил девушку. Поднявшись наверх, я ногой распахнул дверь и, шатаясь, побрел к деревьям. Хотя сейчас дождь лил как из ведра, после омерзительного подвала он казался очистительной купелью. Голова Дженни безвольно качалась из стороны в сторону, поэтому я поскорее усадил ее на пассажирское сиденье. Затем перехватил девушку ремнем безопасности, чтобы она не упала по дороге, и укрыл одеялом из моего комплекта первой помощи. Завел мотор, развернул внедорожник, попутно чиркнув бортом по микроавтобусу Мейсона, и, сшибая кабиной ветки, помчался в поселок. Машину я гнал, не обращая внимания на опасность. Полных двое суток Дженни провела без инсулина, перенесла бог знает какие муки и к тому же явно истекала кровью. Ей срочно была нужна медпомощь, но до ближайшей больницы несколько миль, а я боялся везти ее в таком состоянии. Кляня себя за идиотизм — ведь был же инсулин в моих собственных руках, в амбулатории-то! — я отчаянно тасовал варианты. Увы, их не так много. Возможно, Дженни уже впала в кому. Если не обеспечить стабилизацию, она погибнет. И тут мне вспомнились санитарные машины, которые Маккензи должен был привлечь для облавы на старую мельницу. Есть шансы, что они еще там. Решив упрямо дожидаться сигнала, я полез за мобильником. Да, но где он?! Безрезультатно обшарив все карманы подряд, я сообразил, что потерял его во время схватки в подвале. Мозг будто онемел. Что делать? «Вернуться или мчать вперед? Ну же, решай!» Нога будто сама выжала педаль газа до упора. Нет, возвращаться — значит потерять слишком много времени. Времени, которого у Дженни не оставалось. Я достиг конца грунтовки и, резко вывернув руль, бросил «лендровер» на основную трассу. Инсулин есть в амбулатории. Там я хоть начать смогу, пока едут санитары. Еще прибавив скорости, я вглядывался в ночь сквозь потоки воды на лобовом стекле. Ливень хлестал так, что даже при всех включенных фарах я едва различал ближайшие несколько ярдов дороги. Косой взгляд на Дженни — и увиденное заставило крепче вцепиться в баранку. Путь до Манхэма показался вечностью. Но вот он, поселок! Резко вынырнув из-за пелены дождя, навстречу мчатся здания. Кругом бушует настоящий шторм, дорога пустынна, даже от вездесущей прессы не осталось следа. Может, стоит тормознуть у полицейского трейлера, что до сих пор торчит на центральной лужайке? Нет, нельзя. Времени на объяснения не осталось, а самое главное сейчас — это дать Дженни инсулин. Машина с ревом подкатила к неосвещенному особняку. У меня хватило ума припарковаться в стороне от входной двери, оставив место для кареты «скорой помощи». Выпрыгнув из кабины, я бросился к противоположной дверце. Так, дыхание мелкое и частое… Девушка шевельнулась, когда я вытащил ее под дождь. — Дэвид?.. — Не голос, а шепот. — Все в порядке, Дженни, мы приехали. Держись… Кажется, она не слушала. Затрепыхавшись в руках, Дженни бросила на меня перепуганный, несфокусированный взгляд. — Нет, нет! — Это я, Дженни, все в порядке. — Он убьет меня! — Не убьет, не убьет, я обещаю. Девушка опять лишилась чувств. Я заколотил ногой в дверь, не в состоянии открыть замок, когда обе руки заняты обмякшим телом. Прошла вечность, и вот в прихожей вспыхнул свет. Я ввалился внутрь, чуть не сбив Генри вместе с его коляской. — Вызывайте «скорую»! Обомлев, он тут же откатился в сторону. — Дэвид, что за?.. Впрочем, я уже мчался по коридору. — Она уходит в диабетическую кому, срочно нужна помощь! Звоните же! Да, и скажите им, что у полиции может быть «скорая» наготове! Ногой распахивая дверь в кабинет Генри, я уже слышал, как он набирает номер. Девушка даже не шелохнулась, пока я укладывал ее на кушетку. Лицо под маской запекшейся крови отливало смертельной белизной. На горле едва мерцал пульс. «Пожалуйста! Пожалуйста, держись!» Но что я мог предпринять?! Отчаянные полумеры, не более того… Почки и печень наверняка отравлены, а сердце может отказать в любой момент, если не начать срочное лечение. Помимо инсулина, ей нужны соли и внутривенные вливания, чтобы вымыть из организма токсины. А что я могу сделать здесь? Только надеяться, что инсулин позволит ей продержаться до приезда «скорой». И до доставки в больницу… Рывком открыв холодильник, я непослушными руками принялся ворошить коробки. В этот миг в кабинет въехал Генри. — Я сам достану, а вы готовьте шприц, — приказал он. Под моим напором со стеллажа посыпались фотографии. Стальные дверцы распахнулись, и я зашарил по полкам. — Что со «скорой»? — Едет. Слушайте, вы в таком состоянии… А ну-ка в сторону, я сам все сделаю, — безапелляционно скомандовал Генри и протянул руку за шприцем. Я не сопротивлялся. — Да что случилось-то, черт вас дери? — сердито потребовал он, протыкая пробку иглой. — Том Мейсон. Он держал ее в старом бомбоубежище, возле своего дома. — При виде недвижного тела сердце словно скрутило жгутом. — Он убил Салли Палмер и Лин Меткалф. — Внук Джорджа Мейсона? — недоверчиво переспросил Генри. — Вы шутите! — Он и меня пытался убить. — Боже мой!.. Где он сейчас? — Дженни ударила его ножом. — То есть… он мертв? — Может быть. Не знаю. Сейчас мне судьба Мейсона до лампочки. Изнывая от нетерпения, я следил за руками Генри. Он вдруг нахмурился, разглядывая шприц. — Черт! Игла забилась, ничего не сосет. Дайте другую, живо! Страшно захотелось заорать в ответ, но я сдержался и кинулся к стеллажу. Дверцы успели захлопнуться, и пока я дергал за ручку, повалилась еще одна фотография. Едва скосив на нее глаз, я схватил коробку шприцев и… Вдруг в голове что-то словно щелкнуло. Я перевел взгляд обратно, только не на упавшую фотографию, а на соседнюю с ней. Свадебный снимок, Генри с женой. Сколько раз я уже его видел, этот трогательный момент застывшего счастья… А теперь я вижу кое-что еще. Подвенечное платье. Точно такое же было в подвале Мейсона. Неужели галлюцинации? Вроде нет: и покрой, и богато отделанный лиф, и вставка из кружевных лилий — все они слишком своеобразны, чтобы ошибиться. Ну очень похожий наряд… Хотя нет, он не просто похожий. Платье — то самое. — Генри… — начал было я и задохнулся от острой боли в ноге. Сжимая в кулаке пустой шприц, в сторону отъезжал Генри. — Мне очень жаль, Дэвид. Поверьте, — сказал он. В его глазах читалась странная смесь печали и отрешенности. — Что… — только и успел выдавить я, как губы перестали слушаться. Кругом все поплыло, комната начала куда-то проваливаться. Осевшее на пол тело будто лишилось веса. Теряя последнюю связь с миром, я вдруг увидел невозможную картинку: Генри встает с кресла-коляски и шагает ко мне. А потом и он, и все остальное кануло во мрак. Глава 30 Медленное тиканье заполняет комнату звуком пыли, падающей сквозь солнечный свет. Каждый ленивый такт длится столетие, затем уступает место следующему. Часов я не вижу, но могу их представить: старинный тяжелый короб полированного дерева, пахнущий воском и временем. Он знаком мне до мелочей; в пальцах живет память о латунной округлости ключа, которым заводится пружина. Я мог бы вечно слушать их торжественную поступь. На решетчатом поду камина тлеют поленья, источая терпкую сладость сосны. Высокие книжные полки опоясывают стены, а лампы освещают углы мягким сиянием. В центре столешницы вишневого дерева — белая ваза, полная апельсинов. На душе тепло от привычных очертаний комнаты. Мне знаком этот дом, хотя я бываю здесь только во сне. Тут живут Кара и Алиса, обитатели моих сновидений. Дом нашей семьи. Радость переполняет так, что я не в силах ее сдерживать. Кара сидит на софе напротив, Алиса калачиком пристроилась у нее на коленях. Однако лица их печальны. Мне хочется растормошить их, убедить, что все в порядке. Да, теперь все в порядке. Мы снова вместе. Отныне и навечно. Кара осторожно спускает Алису на пол. — Пойди поиграй, будь умницей.