— Мы, знаете ли, не в первый раз это проделываем… — Знаю. Просто хочу выяснить, как далеко вы продвинулись. Полицейский преувеличенно тяжко вздохнул. — Да, образцы насекомых собраны. — И что выяснилось? — Их по-научному называют «личинки». Фырканье и сдавленные смешки. Я вскинул взгляд. — А куколки? — В смысле? — Какой у них окрас? Бледные? Темные? Спущенные коконы находили? Полицейский заморгал, вдруг помрачнев. Смех прекратился. — Жуки? Много было жуков на теле? Он на меня уставился, будто увидел ненормального. — Слушайте, это вам не урок биологии, а расследование убийства! Ясно. Старая полицейская косточка. Воспитанники современной школы ревностно изучают новые методики, готовы перенять любой опыт — лишь бы помогло делу. Но остаются и такие, кто сопротивляется всему, что не укладывается в их расписанные сто лет назад правила существования. Не раз и не два доводилось мне с ними сталкиваться. Похоже, из таких здесь собрали целый заповедник. Я обернулся к Маккензи. — У разных насекомых разные циклы развития. Эти личинки — вот они, видите? — в основном от мясных мух. Мухи трупные и падальные зеленые. При наличии открытых ран можно ожидать, что насекомые прилетят к телу немедленно. Они начинают откладывать яйца в течение часа, если стоит светлое время суток. Пошарив кругом, я подобрал одну неподвижную личинку и положил ее на ладонь. — Вот эта скоро окуклится. Чем старше личинка, тем она темнее. Судя по внешнему виду, я бы сказал, что этому экземпляру дней семь-восемь. Я не вижу вокруг никаких коконных фрагментов, а это означает, что куколки еще не выводились. Полный цикл развития мясной мухи занимает четырнадцать суток — стало быть, труп находился здесь более короткое время. Я выкинул личинку обратно в траву. Остальные полицейские прислушивались, бросив работать. — Итак, исходя из общего характера деятельности насекомых, мы имеем дело с интервалом где-то между одной и двумя неделями с момента смерти. Я полагаю, вы знаете, что это такое? — И я показал пальцем на следы желтовато-белесой массы, прилипшей к некоторым травинкам. — Побочный продукт разложения, — холодно ответил полицейский. — Правильно, — сказал я. — Это липоцера, она же трупный воск. По сути, это мыло, образованное жирными кислотами мягких тканей при разложении мускульного белка. Сильно повышает щелочность почвы, что, собственно говоря, и является причиной гибели мелкой растительности. И если вы внимательно посмотрите на эти белые комочки, то увидите, что они хрупкие и рассыпчатые. Это свидетельствует о довольно быстром процессе разложения, потому как в противном случае липоцера была бы эластичнее. Что согласуется с картиной обнаружения трупа, пролежавшего на воздухе в жаркую погоду, да еще со множеством открытых ран, куда свободно могут проникать бактерии. С другой стороны, липоцеры не так много, что опять-таки согласуется с предположением, что с момента смерти прошло менее двух недель. Вокруг стояла полная тишина. — Насколько меньше? — наконец подал голос Маккензи. — Без дополнительной информации сказать невозможно. — Я посмотрел на хиреющие растения и пожал плечами. — Навскидку, даже с учетом быстрых темпов разложения, я бы дал девять, может быть, десять дней. Если бы дольше, то в такую жару уже наступила бы полная скелетонизация. Разговаривая, я продолжал взглядом обшаривать мертвую траву, пытаясь отыскать то, что — как я надеялся — могло здесь находиться. — Как был сориентирован труп? — обратился я к полицейскому. — Сориен… Чего? — Голова куда смотрела? Насупившись, полисмен показал пальцем. Перед глазами всплыли снимки, я представил, как были вытянуты над головой руки, и стал осматривать землю в том месте. Того, что я искал, в траве не нашлось, поэтому я начал разворачивать спираль поиска, осторожно раздвигая пальцами травяные стебли и разглядывая то, что находится возле корней. Я уже стал подумывать, что ничего нет, что какое-то трупоядное животное меня опередило, когда в глаза бросился искомый предмет. — Попрошу пакет для вещдоков. Дождавшись пакета, я сунул руку в траву и осторожно выудил иссохший, сморщенный лоскут коричневого цвета. — Это что? — спросил Маккензи, по-журавлиному вытянув шею. — Примерно через неделю после смерти начинается так называемая пелолапсия. Соскальзывание эпидермиса, если угодно. Вот почему кожа у трупа выглядит такой сморщенной, будто не по размеру. Особенно на руках. В конечном итоге кожица сходит полностью, как перчатка. Очень часто таким вещам не придают значения, поскольку люди не знают, что это такое, и принимают за пожухлую листву. Я выставил на обозрение прозрачный пакет с клочком телесной ткани, похожим на пергамент. — Вы говорили, что хотите обнаружить отпечатки пальцев? Маккензи даже отпрянул. — Шутите?! — Нет. Не знаю, с какой это кисти — правой или левой, но вторая «перчатка» должна быть где-то рядом, если только не досталась животным. Так что дальнейший поиск оставляю в ваших надежных руках. Один из полицейских фыркнул. — И как прикажете снимать с него отпечатки? — язвительно спросил он. — Да вы сами посмотрите! Шелуха какая-то, да и только! — О, здесь все просто, — меланхолично возразил я, начиная даже испытывать некое удовольствие. — Куриный суп из пакетика знаете? Как говорится, «только добавь воды» — и вуаля! — Ответом был тупой взгляд. — Короче, оставьте лоскут на ночь в воде. Он набухнет, и вы сможете натянуть его на руку. Так что гарантирую вполне приличный набор «пальчиков» для анализа. Я вручил ему пакет. — Да, кстати. На вашем месте я бы привлек кого-нибудь с ладонью поизящней. И пусть заранее наденут хирургические перчатки. Оставив полицейского разглядывать трофей, я нырнул под ленту и вышел из круга. Начинало сказываться реактивное состояние. Я сбросил комбинезон и защитные бахилы, радуясь свободе. Пока я сминал спецодежду в комок, подошел Маккензи. Он задумчиво качал головой. — Да-а, правду говорят: век живи, век учись… Где это вы так наловчились? — В Штатах. Провел пару лет в судебно-антропологическом центре Теннесси. На «трупоферме», как его неофициально именуют. Единственное место в мире, где процессы разложения изучают на настоящих человеческих трупах. Сколько это занимает при различных условиях, какие факторы влияют и так далее… ФБР там обучает своих агентов технике обработки места преступления. — Я кивнул в сторону полицейского, раздраженно раздававшего указания остальным сотрудникам. — Нам бы, наверное, тоже не помешало такое заведение. — Ага, от них дождешься… — Маккензи принялся стаскивать с себя комбинезон. — Ненавижу эти чертовы тряпки… — пробормотал он, отряхивая костюм. — Так вы считаете, она была мертва дней десять? Я стянул с рук резину. Запах латекса и влажная кожа вызвали к жизни куда больше воспоминаний, чем хотелось. — Девять или десять. Правда, это вовсе не значит, что тело все время пролежало здесь. Его могли привезти откуда-то еще, но, думаю, ваши эксперты сумеют ответить на такой вопрос. — Вы могли бы им помочь. — Извините, я обещал помочь с идентификацией трупа. Завтра к этому часу вам станет понятнее, кто он. — «Или она», — подумал я про себя и тем не менее промолчал. Маккензи, однако, видел меня насквозь. — Мы всерьез взялись за розыск Салли Палмер. На данный момент никто из опрошенных не видел ее после барбекю. Она сделала заказ в бакалейной лавке, а на следующий день, когда он был выполнен, за ним не явилась. Кроме того, по утрам она обычно звонила киоскерам, чтобы ей принесли газеты. Заядлая читательница «Гардиан», судя по всему. Но и прессу она перестала получать. Во мне начало расти темное, уродливое чувство. — И до сих пор об этом никто не сообщил? — Видимо, нет. Такое впечатление, что ее никто не хватился. Все думали, она куда-то уехала или просто занята своей книгой… Киоскер сказал, что она вроде не из местных. А вы говорите, в деревне все на виду… Я-то ничего не говорил. Не мог. Ведь я и сам не заметил ее отсутствия. — Это еще не значит, что речь идет о Салли. Вечеринка в пабе состоялась почти две недели назад. Обнаруженная жертва, кем бы она ни была, погибла позже. И кстати, что с ее мобильным телефоном? — А что с ним такое? — Когда я звонил, он все еще работал. Если бы она отсутствовала все это время, то аккумулятор давно бы сел. — Не обязательно. Модель новая, режим ожидания рассчитан на четыреста часов, то есть порядка шестнадцати суток. Возможно, рекламное преувеличение, хотя если мобильник действительно не использовался и просто пролежал в ее сумочке, то мог бы протянуть все эти дни. — Все равно жертвой может быть кто-то другой, — уперся я, сам себе не веря. — Может, и так. — Судя по тону, у инспектора имелось в запасе нечто, чем он не хотел со мной делиться. — Как ни крути, а убийцу найти надо. С этим не поспоришь. — Вы думаете, это кто-то из местных? Из поселка? — Я вообще пока ничего не думаю. Жертвой могла стать туристка, путешествовавшая автостопом, а убийца просто выбросил ее по дороге. Сказать пока трудно. — Он втянул воздух сквозь зубы. — Послушайте… — Ответом все равно будет «нет».