— Он пережил серьезный шок. Возможно, потребуется время на восстановление, — сказал я. — Бедняжка Сэм. И ведь накануне летних каникул… — Она кинула взгляд в сторону приоткрытой двери. — Вы считаете, ему понадобится психотерапевт? Я и сам об этом подумывал. Если не наступит улучшений в ближайшие день-два, мне придется выписывать направление. Увы, мне самому довелось пройти таким путем, и я знал, что порой прикосновение к ране заставляет ее кровоточить еще сильнее. Я бы предпочел дать Сэму шанс самостоятельно выздороветь, пусть даже такой подход и шел вразрез с новомодными взглядами. — Посмотрим, как пойдет дело. Может быть, к концу недели он сам встанет на ноги и даже будет бегать. — Надеюсь… — Думаю, сейчас самое лучше — отправить его домой, — сказал я. — А вы не звонили в школу, где учится его старший брат? Может быть, там знают, где и как найти родителей? — Н-нет. Никому это даже в голову не пришло. Она выглядела раздосадованной на саму себя. — Есть кому с ним посидеть, пока они не приедут? — Я посижу. А в классе меня подменят, я найду кого-нибудь. — Тут она сделала круглые глаза. — Ой, простите, я ведь не сказала! Я его учительница! Я улыбнулся: — Да я так и подумал. — Боже мой, и даже не представилась! — При вспыхнувшем румянце веснушки проступили заметнее. — Дженни. Дженни Хаммонд. Она застенчиво протянула руку. Теплая и сухая ладонь. Мне вспомнилось, как кто-то упоминал, будто в начале года появилась новая учительница, но впервые увидеть ее довелось только сегодня. Вроде бы. — Мне кажется, я вас раза два видела в «Барашке», — сказала она. — Возможно. Ночная жизнь здесь несколько ограничена. Она усмехнулась: — Да, я заметила. Так ведь мы потому и приезжаем в такие места. Уйти от всего остального… Должно быть, у меня что-то промелькнуло на лице. — Простите, но… у вас такое произношение… я и подумала, что вы не местный… — Да нет, ничего, я действительно не отсюда. Все же мой ответ, видимо, не до конца ее успокоил. — Мне, наверное, лучше вернуться к мальчику. Вместе с ней я зашел попрощаться с Сэмом и убедиться, что ему на самом деле не требуется успокоительного. Надо будет наведаться вечером и сказать матери, чтобы не пускала его в школу еще несколько дней, пока болезненные воспоминания об увиденном не покроются достаточно прочной коркой, которая позволит ему выдержать бесцеремонные тычки его школьных товарищей. Я уже подходил к «лендроверу», когда зазвонил мобильник. Маккензи. — Вы сообщение оставляли, — начал он без предисловий. Слова из меня хлынули безудержным потоком: — Я помогу вам идентифицировать труп, и на этом все. Я не собираюсь влезать в это дело дальше, договорились? — Как скажете. Нет, не чувствовалось благодарности в таком ответе. А с другой стороны, не столь уж любезным было и мое предложение. — И как думаете начать? — Мне надо посмотреть, где нашли труп. — Труп уже в морге, я мог бы вас там встретить — скажем, через час… — Нет-нет, мне не нужен труп. Только место, где его нашли. Его раздражение ощущалось даже через телефон. — Почему? Что это даст? У меня пересохло во рту. — Попробую собрать «гербарий»… Глава 6 Над болотом лениво плыла цапля, скользя по волнам леденящего воздуха. Со стороны она казалась слишком большой, чтобы держаться в небе: гигант в сравнении с мелкой болотной птицей, на которую временами падала ее тень. Уйдя в вираж, цапля стала снижаться и, дважды хлопнув крыльями, села на воду. Высокомерно тряхнув головой, она неторопливо пробралась через мелководье и застыла окаменевшей статуей на ногах-тростинках. Я неохотно оторвал от нее взгляд, заслышав подходящего Маккензи. — Вот, — сказал он, протягивая запечатанный пластиковый пакет. — Надевайте. Достав белый хлопковый комбинезон, я сунул в штанины ноги и, следя, чтобы не прорвать тонкую ткань, стал натягивать его поверх ботинок и брюк. Стоило только застегнуться, как сразу выступил пот. До отвращения знакомое чувство влажного дискомфорта. Словно шагнул назад во времени. Я не мог стряхнуть с себя ощущение дежа-вю с той самой минуты, как встретился с Маккензи на пустыре, куда днем раньше привел за собой двух полицейских. Сейчас дорога в два ряда была уставлена патрульными машинами и внушительными автофургонами, что служат в качестве мобильных командно-спасательных центров или штабов. После того как я надел комбинезон и полотняные бахилы, мы, не говоря ни слова, прошли через болото по тропинке, обозначенной параллельными полосками оранжевой полицейской ленты. Я знал: Маккензи хочет спросить, чем я собираюсь заняться; знал также и то, что он думал, будто такое его любопытство выглядело бы признаком слабости в моих глазах. Сам я, однако, ничего не говорил вовсе не из тщеславного желания разыгрывать из себя влиятельную, неприступную особу. Просто оттягивал как можно дольше тот момент, когда придется взглянуть в лицо тому, ради чего я здесь очутился. Место находки трупа было отгорожено дополнительными полосками ленты. Внутри, обезличенные белыми комбинезонами, копались в траве сотрудники полиции. Это зрелище вновь вызвало к жизни непрошеные воспоминания. — У кого этот поганый «Викс»? — спросил Маккензи, ни к кому, в сущности, не обращаясь. Какая-то женщина протянула ему пахучую смесь. Маккензи мазнул себе под носом и предложил баночку мне. — Там еще довольно сильно воняет, хотя труп уже убрали. Было время, когда я настолько сжился с запахами, присущими моей работе, что уже не беспокоился о них. Только все это в прошлом. Я нанес мазок камфорно-ментолового вазелина поверх верхней губы и, энергично шевеля пальцами, просунул руки в пару резиновых хирургических перчаток. — Если хотите, есть маска, — сказал Маккензи. Я машинально замотал головой. Мне никогда не нравилось надевать респиратор без острой необходимости. — Тогда пошли. Он нырнул под оранжевую ленту. Я за ним. Внутри круга полицейские из спецбригады прочесывали почву. Дюжина небольших маркеров, воткнутых в землю, обозначала точки, где были найдены потенциальные вещдоки. Я заранее знал, что большинство из них бесполезны: конфетные фантики, окурки и фрагменты костей животных, не имеющие никакого отношения к тому, что пытается обнаружить спецбригада. С другой стороны, на этом этапе полиция не знала и не могла знать, что важно, а что — нет. Все будет разложено по пакетикам и убрано для дальнейшего исследования. В нашу сторону кое-кто кинул парочку любопытствующих взглядов. Тем временем лично меня интересовал только центральный участок. Здесь трава почернела и погибла, напоминая кострище. Хотя убил ее не огонь. Стало заметно кое-что еще: прорезавшийся даже сквозь защитный ментол запах, который ни с чем не спутаешь. Маккензи бросил в рот мятную лепешку и убрал коробочку в карман, ни с кем не поделившись. — Это доктор Хантер, — сообщил он полицейским, хрустя лепешкой. — Он судебный антрополог. Будет помогать нам идентифицировать труп. — Да ну? Ох, видно, придется ему повозиться, — заметил один из сотрудников. — Трупа-то здесь нет. Послышался смех. Их можно понять: они занимались своей работой и встречали в штыки любые попытки вмешаться. Особенно со стороны гражданских. С таким отношением я уже сталкивался. — Доктор Хантер здесь по поручению старшего следователя Райана. И вы, разумеется, окажете ему всю помощь, какая потребуется. — В голосе Маккензи зазвучало раздражение. Лица вокруг внезапно стали совершенно непроницаемыми, и я понял, что этот выпад пришелся против шерсти. Впрочем, мне было все равно. Я уже сидел на корточках возле полоски мертвой травы. По своей форме она напоминала контуры ранее лежавшего здесь тела. Силуэт гниения. На земле еще корчилось несколько червей, а на черных раздавленных стеблях снежными хлопьями были разбросаны белые перья. Я осмотрел одно из них. — Крылья точно от лебедя? — Думаем, да, — ответил один из полицейских. — Мы их послали орнитологу на проверку. — Пробы грунта? — Уже в лаборатории. По содержанию железа в почве можно определить, сколько крови впиталось в землю. Если жертве перерезали горло на месте обнаружения трупа, то концентрация железа окажется высокой. Если нет, то рану нанесли либо после смерти, либо женщину убили где-то еще, а тело бросили здесь. — Что с насекомыми? — спросил я.