Они проговорили с Тенебрисом уже больше двух часов, а он всё задавал и задавал вопросы, слушая обстоятельные ответы Тени. Боялся себе признаться, что оттягивает момент, когда придётся сделать то, что задумал… Или его больше страшило само действие? Он так и не смог ответить на этот вопрос. Если б можно было продлить этот разговор ещё на несколько часов… или даже дней. Он бы не отказался, и вопросов бы хватило. Голос сидящего перед ним человека звучал то тише, то громче. Тенебрис говорил то быстрее, то медленнее. Он будто вдохновлялся своими же собственными рассказами — тон голоса сделался глубоким и спокойным, и сейчас был совсем не похож на то злобное карканье, которым он рассказывал историю об убийстве своего учителя. Весь он как-то неуловимо изменился, будто этот длинный разговор превратил коварного мага в другого человека. «Тоже ведь не хочет останавливаться, — прислонившись спиной к скале и глядя на Тенебриса сквозь полуприкрытые ресницы, думал Мак. — Иначе б уже давно потребовал плату по договору…» Всего за пару часов он узнал столько о собственном мире и других мирах, сколько не смог бы узнать за всю свою жизнь. Феноменальная память давала Маку возможность с легкостью получать дополнительные знания в обеих школах магии, но она не могла дать ему те знания, которых в общедоступных учебниках просто нет. И в этом плане Тенебрис оказался просто находкой. В его знаниях чувствовалась глубина и обстоятельность тысячелетий. То, что Маку пришлось бы выуживать по крупицам из заумных учебников, а затем сопоставлять эти крупицы между собой, чтобы получить систему, Тень уже преподносил ввиде структурированной системы. И Мак не переставал восторгаться его умением упрощать сложные истины и видеть их суть. Один раз он не выдержал и высказал своё восхищение таким умением Тени вслух, на что тот даже смутился на секунду… Хотя это так показалось, скорей всего. В следующее мгновение Тень уже отвечал совершенно спокойным голосом на его новый вопрос. Мак был благодарен ему ещё и за то, что тот давал только выжимку информации и избавил его от историй, связанных с темными путями получения всех этих знаний. Ещё одна кровавая история точно бы подкосила очарование этого разговора, когда Маку открылись неведомые ранее тайны мироздания. В конце концов, осталась только одна обширная тема, которую он приберёг на конец беседы, зная, как Тенебрис реагирует на одно загадочное имя и всё, что с ним связано. — Люциан, — как можно спокойней обозначил тему Мак, будто ничего необычного в этом имени не было. — Где он сейчас? Куда ты его отправил? Тенебрис словно застыл на месте. Несколько секунд не двигался и молчал, а потом процедил сквозь зубы: — В другой плоскости бытия. Или в другом измерении, если хочешь. Оттуда не так просто выйти — я позаботился, чтоб у нас с тобой было время договориться. И не смотри на меня так, где именно и как скоро вернётся я не могу сказать — слишком долго объяснять, а время для моих ответов уже на исходе. В магическом договоре они отвели ответам Тенебриса всего три часа. Маку казалось, что этого не просто достаточно, а очень и очень много. Но сейчас уже ему так не казалось. Успеть бы ещё пару важных вопросов задать… — Хорошо. Ты говорил, что он захотел служить миру и мир откликнулся на эту просьбу. Кем становится маг, когда мир откликается подобным образом? — Маг становится хранителем мира, если ты об этом. Магу, который пообещал служить миру, мир дает магию для этих целей в неограниченных количествах. «Значит, это называется хранитель», — подумал Мак и кивнул. — Что за способности даёт мир хранителю? — Думаю, ты что-то уже начал понимать, когда мы говорили об аномальной магии. Мир даёт хранителю способности ко всей магии, которая есть в мире. А бонусом идёт способность черпать магию буквально из всего — из огня, воды, воздуха, земли. Из музыки. И даже из звезд. Тут зависит от того, что сам маг выберет в качестве источника магии. Твой дружок Люциан получил все три вида магий, существовавший в мире на тот момент — темную, светлую и магию равновесия. А черпает он свою силу из света звезд. — Великолепно! — искренне восхитился Мак. — Звездная магия. — Ничего великолепного тут нет, — помрачнел Тень. — Это не магия звездная, а просто способ получения магической энергии такой. А все три магии у него обычные, хоть и усиленные. — Ладно, — спохватился Мак, осознав, что перегнул палку, восхищаясь давним соперником Тени. — А может ли хранитель передать свои способности другому магу? — Это ты о себе, что ли? О том, как он тебе через пророчества свой максимальный мрак передал? — усмехнулся Тень. — Нет, хранитель не может передать ни свои способности, ни их часть. Это под силу только создателю. Брови Мака поползли вверх, а Тенебрис продолжил. — На момент создания твоих пророчеств Люциан уже не был хранителем. Видишь ли, после определенных заслуг перед миром, хранитель допускается к функциям созидания и именуется начинающим создателем. Только создатель может распоряжаться способностями, которые дал мир, и наделять ими того, кого выберет. Да и то, поначалу мир допускает бывшего хранителя не ко всем функциям созидания. Только спустя время, когда он освоит все функции, хранитель может разорвать свою связь с миром и отправиться на создание новых миров. Мир в этом случае выбирает другого хранителя — мага, который об этом попросит. Пришёл черёд задуматься Маку. Вопросов было ой как много… но он решил начать с последнего. — То есть если маг не попросит, он не может стать хранителем, например, потому, что мир сам решит его сделать таким? — Нет, конечно. У мира с хранителем особая связь — всё добровольно, иначе мир не сможет питать магической энергией своего защитника. Так действует ваша светлая магия — магия созидания, забыл? Теперь Мак впал в задумчивость ещё больше. То есть, получается, если мир дал магу способности хранителя, не спросив его самого, то эта его связка с миром — это уже не светлая магия, а темная? Задать бы этот вопрос, но так он раскроет себя… Ничего не оставалось, кроме как изобразить на лице выражение полнейшего непонимания и произнести: — А если начинающий создатель передал кому-то свои способности хранителя, то это значит, что тот маг тоже становится хранителем? — Ничего это не значит, глупый мальчишка! Люциан просто передал тебе свои усиленные способности, сделал их копию. И это лишь потому, что пообещал когда-то Даелону наградить такими способностями его потомка. Никакой ты не хранитель, просто маг с сильными способностями ко всем магиям этого мира, плюс способный аномально усиливать свою магию из резерва мира, вот и всё! Никогда ты не станешь таким, как Люциан, и создателем тебе точно не стать, даже начинающим, так что и не пытайся! Мака невероятно разозлило такое обращение и он уже забыл, что недавно восхищался системными магическими знаниями Тенебриса. — Но тебе почему-то нужны мои максимальные способности к функциям Тьмы — сильнейший дар разрушения! — почти заорал он. — Не потому ли, что у тебя самого таких нет? Глухое рычание и давление Тьмы на виски заставило его увернуться и сползти с камня, на котором только что сидел. Страшный удар щупальца, усиленный магически, пришелся на место у скалы, куда только что опиралась его голова. В скале образовалась вмятина, от которой в разные стороны стали расходиться трещины. Огромные осколки скалы, откалываясь, с грохотом падали на место, где он ещё недавно мирно грелся в лучах утреннего солнца. Мак отполз в сторону и закрылся магическим щитом от падающих сверху осколков скалы и щебня. — Ну давай, разгроми здесь всё! Что, правда глаза колет? — проорал он в сторону места, где, окутанный клубами пыли, стоял Тенебрис. Он хотел добавить слово «тварь», но почему-то оно и не пожелало сорваться с языка. — Кажется, пришло время стребовать с тебя эти твои способности по магическому договору. Выходи сюда, несносный мальчишка! — Я-то выйду, и ты сможешь прочитать своё заклинание. Только я и после него смогу тебя одолеть со своими способностями, а ты меня — нет! Мак знал, что нарывается, но был уверен в своей правоте и от этого его несло. Темное облако метнулось к нему, едва он вышел из-за остатков скалы и отряхнул с себя пыль. Он оказался больно прижат черным щупальцем к развороченному камню, острыми обломками впивающемуся в спину. — Чего ты добиваешься, жалкое ничтожество? — охрипшим от злости голосом вопросил Тенебрис, надвигаясь на него своей Тьмой.. — Чуть больше уважения к ничтожеству, у которого ты собираешься позаимствовать нечто важное для тебя! Эти дерзкие слова отрезвили разгневанного мага Тьмы. Тенебрис отпустил Мака и, кажется, успокоился. Пыль развеялась, тьма потеряла свою давящую силу. — И правда. Пора остановиться, пока от тебя хоть что-то осталось. Ты увидел лишь небольшую часть того, что я могу сделать. Надеюсь, хватило. — А я вообще ещё ничего не делал! — огрызнулся Мак. — Хотя мог бы. Но это так, на всякий случай. Как-то муторно было на душе от этих выяснений у кого магии больше и кто круче, но и спустить подобное обращение с собой Мак не мог. Пусть знает своё место, зарвавшаяся тысячелетняя тень! Интересно, как он запоет, когда увидит, что его план полностью сорвался? Страшно, конечно, и его то и дело кидает в дрожь от задуманного, но, кажется, пришло время раскрыть все карты… — Ну так сделай, несносный мальчишка! Я свою часть договора выполнил, — Тенебрис протянул вперёд щупальце, на котором светящийся браслет побледнел и сиял теперь едва-едва. — Выполни и ты свою. Сядь и посиди спокойно, чтобы я мог прочитать заклинание. Мак фыркнул и уселся на относительно гладкий непыльный камень, каким-то чудом сохранивший первозданную форму в этом саду расколотых и размолотых в песок камней. — Валяй! — Когда я спрошу, согласен ли ты отдать мне способности, переданные тебе Люцианом через первые два темных пророчества, просто скажи «Да» и всё. Понял? Кивок головы, чтобы темный не сомневался, что всё держит под контролем. Отстраненный и не слишком радостный взгляд. Хорошо, что Тень не менталист, иначе бы он его уже вдоль и поперёк прочитал… Монотонное бормотание известило, что чтение заклинания началось. Мак сначала делал вид, что следит за солнцем, путешествующим по небосводу, а потом и вовсе прикрыл глаза от слишком яркого света и палящих лучей, изображая усталость и равнодушие… Но на самом деле он был сосредоточен и внимателен к словам, которые произносил Тенебрис. Тень не обманул: магические слова складывались в узор печати, но на уничтожение личности и захват тела эта довольно простая печать не тянула — лишь на передачу способностей, как и было обусловлено договором. Да и красного камня у Тенебриса не было, так что происходящее сейчас — ровно то, о чём они они договорились, и ничего больше. Даже неловко стало, что коварный маг настолько честен с ним, в то время как он сам хоть и не врёт, но недоговаривает, а значит — скрывает правду. Вот, наконец, нужный вопрос: — Согласен ли ты, Максимиан Фейн, отдать мне темные способности, переданные тебе Люцианом через первые два пророчества? — Да! — четко произнес Мак. Тенебрис удовлетворенно кивнул. Печать вспыхнула и погасла. Светящийся браслет на руке Мака тоже коротко вспыхнул и превратился в едва различимую линию. Отвернувшись к череде скал, чудом уцелевших на краю пустыни, Тень отправил в них усиленный магический разряд. Однако, ожидаемого эффекта не произошло: осела песком на землю только первая скала, от двух следующих за ней лишь отвалились огромные осколки и с жутким грохотом повалились на землю. — Кажется, должно быть по-другому. Или я что-то путаю? — Тенебрис озадаченно повернулся к Маку. — Сюрприз, — радостно произнёс тот. — Я не могу отдать тебе темные способности, переданные Люцианом, потому что он их мне не передавал. Их дал мне мир при рождении! Несколько мгновений прошли в оглушительной тишине. Мак потихоньку направлял магическую энергию в руки, прикидывая, создавать щит уже сейчас или повременить. Ведь в любой момент может снова начаться то, что с таким трудом удалось остановить перед произнесением заклинания… — Кто ты такой? — севшим голосом почти прошептал Тенебрис. — Полагаю, что хранитель, раз способности мне достались от мира. Только я тот маг, который об этом не просил. И, судя по твоим рассказам, это значит, что моя связь с миром не светлая, а темная — как раз в духе самой темной магии! Мак понизил голос и изобразил устрашающую гримасу, едва сдерживая смех от собственной удачной шутки.