– Ты в порядке? – спросила Лайла, поглядывая на письмо. Зофья сложила листок и спрятала его в карман. Она не хотела, чтобы подруга волновалась за нее. Лайла боролась за свою жизнь, и Зофья не хотела лишний раз ее обременять. – Тебе холодно? – Да. – Я так и думала, – Лайла цокнула языком и сняла свой шарф. – Ты должна была мне сказать. Так лучше? Зофья кивнула, наслаждаясь теплом шарфа, а затем снова посмотрела на портальный вход в дальнем конце пустынного железнодорожного депо. Депо закрыли два года назад после беспорядков. Здесь было целых семь разбитых окон, через которые внутрь проникал неровный свет. Ровные квадратные плитки потрескались от времени. Из десяти скамеек только четыре могли выдержать вес человека. Тишину этого места нарушало лишь редкое шуршание крыс в стенах и ровно четырнадцать голубей, устроившихся на балюстраде. Из-за недавнего нападения Падшего Дома патриарх Дома Даждьбог настоял на том, чтобы все отправились через разные порталы. Они выехали из Москвы почти час назад и уже сорок минут ждали, когда Дом Ко́ры, Дом Никс и Дом Даждьбог привезут их вещи, которые удалось спасти из горящего экипажа, и все остальное, необходимое для экспедиции: инструменты, перчатки из тюленьей кожи, Сотворенные лампы и зажигательные ленты. – Они же не могли про нас забыть? – спросил Энрике, расхаживая из стороны в сторону. – Не думаю, что они могут отправиться в экспедицию без нас, даже если у них есть Тескат-очки… – У них ничего нет, – сказал Северин. Энрике нахмурился. – Но я видел, как Руслан забрал коробку с очками. – Патриарх Дома Даждьбог забрал коробку. На мгновение Энрике замолк. – Что вы о нем думаете? Лайла вздохнула. – Думаю, он милый. Может, немного одинокий. – И немного сумасшедший, – добавил Северин. – Эксцентричный, – поправила Лайла. – Зофья, что ты думаешь? – Он мягкий, – сказала Зофья. Она говорила совершенно серьезно. После того как их представили друг другу, Руслан никак не мог налюбоваться ее светлыми волосами, а затем похлопал ее по голове, как собаку или ребенка. Это могло бы показаться грубым, но после этого он предложил ей потрогать его голову, словно для него такое поведение было совершенно нормальным. Не желая показаться грубой, Зофья послушалась. Она была мягкой. – Я думаю, секрет состоит в том, чтобы не использовать слишком много воска, – сказал ей Руслан. – Если человеку приходится выглядеть как яйцо, то он должен стремиться быть эрудированным яйцом. Северин достал из кармана Тескат-очки, на линзах которых все еще блестели координаты долготы и широты Спящего Чертога. Из противоположной части депо донесся металлический скрежет. Поморщившись, Зофья закрыла уши руками и повернулась к портальной двери, из которой потоком хлынули люди. На платформу вышли матриарх Дома Ко́ры со своим Сфинксом и слугами, Гипнос с охранниками Дома Никс и еще одним Сфинксом, а также патриарх Дома Даждьбог и его двоюродная сестра Ева. Руслан жестом указал на коробки и оборудование, которые они привезли с собой. Зофья узнала свою переносную лабораторию в обугленном чемоданчике. Взрыв пробил в его боку небольшую дырочку, и из отверстия посыпалась селитра. У Зофьи по коже побежали мурашки. Вдруг в Спящем Чертоге ей понадобится снести стену? Если оставшейся селитры не хватит… – Это последняя остановка перед Байкалом, – сказал Руслан. – Если вам нужны еще какие-нибудь припасы, то, боюсь, вам придется идти в Иркутск. Когда слуги Дома Даждьбог принесли багаж Зофьи, девушку пронзила острая боль. Без сомнения, ее припасы серьезно пострадали. Вопрос был только в том, как часто ей придется посещать город. Когда Зофья начала открывать чемодан, на нее упала чья-то тень. Ева подошла ближе, и Зофья заметила, что кузина патриарха слегка прихрамывает. – Не хочу показаться бесцеремонной, но должна сказать, что я большая поклонница всех вас, – сказала Ева. Зофья прекрасно ее услышала, но это не было вопросом, а значит, не требовало ответа. Замок на чемодане был поврежден, и ей нужно было использовать отмычку, которая висела на ее ожерелье среди остальных подвесок. Она села на землю, пытаясь открыть чемодан. – Конечно, я слышала о том, что мисс Богуска – невероятно талантливый инженер, – продолжила рыжеволосая девушка. Зофья проворчала что-то себе под нос. Она никогда не слышала о Еве Ефремовой. – О, и мистер Меркадо-Лопес. Руслан обожает ваши статьи… Энрике издал странный, высокий смешок. Зофья нахмурилась и посмотрела на него. Он улыбался Еве. Как и Гипнос. – И я знаю все о вас, мистер Монтанье-Алари. Зофья заметила еле уловимое изменение в голосе Евы. Он стал ниже. Произнося эти слова, она не прекращала играть со своим серебряным кулоном. – Красивый искатель сокровищ с роскошным отелем, – она улыбнулась. – Просто мечта. Может, когда-нибудь вам понадобятся мои услуги. Как мастер кровного Творения, я специализируюсь на боли. Или на удовольствии. Или на всем сразу. Кому что нравится. Лайла, стоящая рядом с Зофьей, громко прочистила горло. Зофье наконец удалось открыть чемодан, и она триумфально подняла голову, но никто на нее не смотрел. Все взгляды были направлены на Еву и Лайлу. – Как грубо с моей стороны! – воскликнула Ева. – Я – Ева Ефремова, мастер кровного Творения Дома Даждьбог. Вы повариха? Секретарша? Энрике резко вдохнул. Зофья посмотрела в его сторону, но с ним все было в порядке. Лайла выпрямила спину и положила руку на щеку Северина. – Любовница, – сказала она. – Может, вы слышали мое сценическое имя. В парижском Дворце Сновидений меня называют Энигмой. Лайла перестала скрывать свою вторую работу, как только покинула Эдем, но Зофья никогда не слышала, чтобы она говорила об этом таким холодным тоном. Возможно, она замерзла, и Зофье следует вернуть ей шарф? Ева пожала плечами. – Никогда не слышала о таком заведении, но поздравляю. Наверное. Зофья начала копаться в чемодане. Пока что большая часть ее багажа была цела. Я наслышана о ваших экзотических вкусах, месье, – сказала Ева, обращаясь к Северину. – Учитывая все ваши… вещи. Надеюсь, вы не сочтете мой вопрос дерзким, но позвольте узнать, почему вы подвергаете свою даму столь опасным испытаниям? Насколько я понимаю, у любовниц есть свое определенное место. Зофья начала волноваться. Ее подозрения оправдались. У нее кончилась селитра. Она подняла глаза как раз в тот момент, когда Ева схватила Лайлу за руку. – Право же, моя дорогая, это очень опасное мероприятие. Северин открыл рот, чтобы ответить, но Лайла подняла подбородок и сделала шаг вперед. Северин плотно сомкнул губы и отступил назад. – Мое место, мадемуазель Ефремова, там, где я захочу, – сказала Лайла и повернула руку таким образом, будто это она сжимает затянутую перчаткой ладонь Евы. – У меня не осталось селитры, – выдохнула Зофья. Все удивленно посмотрели вниз, словно только что вспомнили о ее присутствии. – Литры? Литры чего? – с любопытством в голосе спросил Гипнос. – Нитрат калия, – объяснила Лайла. – А не мера емкости. – Восхитительно скучно. – То, что вы ищете, наверняка найдется в Иркутске, – сказала Ева. Зофья почувствовала, как у нее начинает гудеть голова. Сибирский город Иркутск был для нее совсем чужим. Она не знала, сколько деревьев растет на обочине тротуара. Она не была готова к новому запаху, вне зависимости от того, будет ли там толпа, или вообще ни одного человека. – Я пойду с тобой, – сказал Энрике. – Если ты не против. Зофья благодарно кивнула. Она не раз наблюдала за тем, как Энрике входит в толпу незнакомцев и они тут же становятся его друзьями. Ей нравилось это его качество. Еще ей нравилось, как свет играет на его коже, отражаясь в его темных глазах. Ей нравилось, что в его присутствии она чувствовала себя спокойнее. Хотя иногда, находясь в его обществе, она ощущала себя так, словно ей завязали глаза и раскрутили вокруг себя. От этого у нее кружилась голова, но, скорее, в хорошем смысле. Энрике вопросительно посмотрел на нее, и она поняла, что все еще ему не ответила. – Да, – сказала она. – Я не против. ГОРОД ИРКУТСК сильно отличался от Парижа. Местные здания выглядели так, словно кто-то вырезал их из кружева. Дома, выкрашенные в кремовые, синие и желтые цвета, украшенные замысловатой деревянной резьбой, теснились на зимних улицах. Солнечный свет отражался от золоченых куполов соборов, и за пределами города виднелась заснеженная тайга с ее соснами и елями, усеявшими склоны гор. Лед хрустел под ногами Зофьи, а когда она делала глубокий вдох, в воздухе ощущались знакомые запахи: теплый медовый пирог и копченая рыба, ягоды, смешанные с солодом, и даже землистый, сладковатый запах борща, густого кисло-сладкого супа из свеклы, который ее мать обычно подавала с грибными клецками. В Иркутске была какая-то прямолинейность, которая напомнила Зофье о ее доме в Гловно. Вернувшись домой, она не найдет ничего: ни семьи, ни друзей, ни работы, ни даже самого дома. Кроме того, она не могла бросить Голиафа. В Польше было слишком холодно для тарантулов. – Как думаешь, Лайла и Ева уже убили друг друга? – спросил Энрике. – Зачем им это делать? Энрике преувеличенно громко вздохнул. – Ты же сама там была! Напряжение можно было ножом резать! – Это физически невозможно. – И о чем ты только думаешь, Феникс?