– Падший Дом, – выдохнул Гипнос со страхом в голосе. – Мы не могли найти никаких признаков их активности со времен нападения в катакомбах. – Что ж, похоже, они вернулись в игру, – сказала матриарх. – Я не забыла ваши последние отчеты о совершенно безумных бреднях Ру-Жубера. Он сказал, что Падший Дом не может вернуть свои собственные сокровища, потому что они не могут попасть в Спящий Чертог. Кажется, они считают, будто вы нашли что-то стоящее… что-то, способное изменить их плачевную ситуацию. Я думала, что Тескат-очки – всего лишь слух, пока не обнаружила их у вас. Когда вы собирались сообщить об этом Ордену? Насколько мне известно, вы работаете на нас. Северин указал на Гипноса. – Все это время с нами был патриарх Дома Никс, который является прямым представителем… – По меркам Ордена патриарх Дома Никс – всего лишь беспомощный щенок, – отрезала матриарх. – Это несправедливо, – пробормотал Гипнос. – Я же совершенно взрослый. – Ты должен лучше знать правила, Гипнос, – пожурила его матриарх. – Любая деятельность Ордена в России должна быть одобрена как минимум двумя главами Домов и представителями Дома Дождьбог, иначе ты рискуешь быть высланным из страны. Кто знает, как на это отреагирует новый патриарх? Я никогда его не встречала, но слышала, что он такой же отшельник, как и его отец. И он может оказаться намного более жестоким. Конечно, Орден будет рад предоставить свою помощь, если вы докажете, что можете найти Спящий Чертог, – она подняла бровь. – Мы вам нужны. Заметив ее промах, Северин склонил голову набок. – Докажем? – повторил он и улыбнулся. – Вы уже пробовали соединить оправу и линзы, не так ли? А я все думал, почему вы решили поехать в отдельном экипаже. Полагаю, ваши попытки не принесли никаких результатов. А теперь вы хотите использовать нас, прикрываясь доброжелательностью, чтобы мы не оставили Орден с носом. На мгновение матриарх выглядела ошеломленной. Северин внимательно посмотрел ей в лицо. Она так постарела. Седина коснулась ее некогда светлых волос, а рот обрамляли глубокие морщины, но за все эти годы она не утратила той настороженности, что вечно светилась в ее голубых глазах беспокойным огоньком. Глядя в них, он не мог не вспомнить их последнюю встречу… когда он отказался от своего наследия, которое она у него и украла. Какое облегчение отразилось на ее лице. Северин опустил взгляд, чувствуя, как болезненно зашкаливает его пульс. Насколько же сильно она его ненавидит? – Нет, – наконец сказала она. – Я не смогла починить Тескат-очки. – Значит, это мы нужны вам, а не наоборот. Ее взгляд стал жестче. – Вы все еще уязвимы, месье. Если вы сможете определить координаты, я предоставлю вам защиту моего Дома и договорюсь с Домом Даждьбог. А взамен я хочу, чтобы вы нашли кое-что специально для меня. Северин напрягся, заранее догадываясь, что скажет матриарх, еще до того, как она произнесла это вслух. – Божественную Лирику, – сказала она. – Эта книга давно утеряна, – слишком поспешно ответил Гипнос. – Возможно, – ответила Дельфина. – Но если это не так и она спрятана где-то среди сокровищ Падшего Дома, я хочу, чтобы вы передали ее лично мне в руки. Северин только улыбнулся. Так вот чего она хотела на самом деле. Орден все еще был в ярости из-за того, что Дома Франции подвергли опасности свои секреты. Для Гипноса было достаточно обнаружить местонахождение Спящего Чертога, чтобы вернуть доверие, но матриарх явно жаждала восстановления своего элитного статуса… и только такой легендарный артефакт, как Божественная Лирика, мог это гарантировать. Северин сжал ладонь в кулак. Эта схема вполне могла бы сработать. Более легкий доступ и гарантия безопасности для его команды. Да, он мог бы позволить Дельфине наблюдать за тем, как он крадет книгу прямо у нее из-под носа. – Договорились, – сказал он. Матриарх кивнула и подала знак официанту, который поставил на стол хрустальный кубок с мятным чаем и маленький алый пузырек, наполненный субстанцией, похожей на кровь. – Дикие планы на вечер? – спросил Гипнос, разглядывая пузырек. – Я не участвую в развлечениях кровного Творения, – сказала матриарх, взяв пузырек в руки. – Я не доверяю этой практике. – Тогда что это? – Моя собственная кровь, смешанная с химическим соединением, которое отторгает Творение, – сказала она. – Митридатическая мера, если угодно. – Боитесь, что кто-то может склонить вас к развратной ночи? – спросил Гипнос. Матриарх промокнула губы салфеткой. – Почему бы и нет? Мастерство и опыт всегда востребованы. А мне вполне хватает и того и другого. Гипнос тут же осекся, и, прежде чем разговор успел принять мрачный оборот, официант принес вино, а специально для Северина подали мазагран[4] в высоком бокале. Он с удивлением уставился на свой напиток. Запах кофейного сиропа и льда вернул его в детство, когда Кахина пила мазагран каждое утро, наливая его в бледно-зеленый стакан. Тогда тетя ФиФи – матриарх – дразнила его, что из-за этой бурды он никогда не станет высоким. У Северина перехватило дыхание. – Не хотите пить? – спросила матриарх. Ему показалось, что его горло обжигает раскаленный дым, и он отодвинул стакан подальше от себя. – Нет, – ответил Северин, вставая из-за стола. – У нас еще много работы. СЕВЕРИН КОЛЕБАЛСЯ, стоя у красных дверей музыкальной комнаты чайного салона. Там его ждали Лайла, Энрике и Зофья. Как он покажется им на глаза после того, как его решения раз за разом приводили их в смертельную ловушку? Музыкальная комната оказалась маленьким и хорошо освещенным помещением. В одном углу стояла арфа, а другом Гипнос стучал по клавишам фортепиано. В комнате стояло несколько диванов и атласных пуфов, но Зофья и Энрике сидели за столиком у входа. Их головы были склонены в разговоре. Перед ними под канделябром ярко светились Тескат-очки. Рядом с оправой, на бархатной подушке, лежала линза, снятая с цепочки Васильева. Лайла вошла из отдельной прихожей, неся поднос с чаем и печеньем. Она приготовила чашку и для Северина. Он не знал, как к этому относиться. Заметив его, Энрике сразу же указал на Зофью. – Зофья только что пыталась поджечь очки. Зофья сердито посмотрела на него. – Я пытался понять, можно ли приварить линзу к оправе. – И что же? – спросила Лайла, ставя поднос на стол. – И ничего не вышло. – Матриарх тоже не смогла этого сделать, – успокаивающе сказала Лайла. – Символика на оправе тоже довольно странная, – сказал Энрике. – Смесь космической иконографии и, кажется, обозначений планет. – Это не планеты, mon cher, это серебряные шарики, – сказал Гипнос из-за фортепиано. – Это художественная интерпретация планет. Северин наклонился, чтобы изучить артефакт. Он был похож на странные очки. Выпуклые серебряные сферы на толстой оправе, судя по латинским надписям, действительно были планетами. Винты, дужки и петли были украшены изображениями облаков и созвездий. – Они такие уродливые, – сказал Гипнос. – А я обычно не сужу по… – Лучше не заканчивай это предложение, – посоветовала Лайла. Гипнос обернулся через плечо, хитро ухмыльнулся и быстро наиграл зловещую мелодию на фортепиано. – Погодите, – сказал Северин. – Вы это видели? Он мог поклясться, что увидел еле заметное свечение вокруг линзы и пустой части оправы. – Видели что? – Как будто… оправа реагирует. На музыку. – Неужели я настолько хорош, что могу оживлять вещи? – спросил Гипнос. – Потому что это приятно. – Довольно интересно, что она реагирует на музыку, хотя тот, кто удалил линзы, делал это в полной тишине. Гипнос издал удивленный возглас. – Как ты это узнала, ma chère? Лайла пожала плечами. – Ну, скажем, у меня есть особые таланты. Зофья выпрямилась. – Внутри статуи ангела был пробковый звуковой барьер. Северин поднял очки и повертел приспособление в руках, прежде чем поднять его на уровень глаз. Он знал, что линзы скрывают местоположение Спящего Чертога. Но что насчет самого инструмента? В этом и заключался секрет разгадывания головоломок и поиска сокровищ… Для этого нужен был контекст и четкое понимание, чего хотел создатель. Почему для защиты своего творения он выбрал тишину? – Это было спрятано в Покое Богинь. Одна линза висела на шее Васильева, который обращался с ней очень бережно, а на оправе полно символов, изображающих вселенную. Если поднять ее к глазам – ты должен охватить весь мир одним взглядом, – произнес Северин, обращаясь к самому себе. Он провел большим пальцем по металлу, представив себе, что он – первый человек, который держит оправу в руках. – Никто, кроме Бога, не может создать вселенную, и мир может быть переделан только через его взгляд. Независимо от того, какой ключ заставляет это устройство работать, он будет связан с движением, планетами… и звуком. Или, что более вероятно, музыкой, которую некоторые могли бы счесть молитвой. В таком случае остается только одна теория. Musica universalis, или Музыка Сфер. Вот ключ к этой загадке. Когда он умолк и поднял голову, все смотрели на него. – Как ты это сделал? – воскликнул Гипнос. – А как, ты думал, он находит сокровища? – спросил Энрике, самодовольно поглядывая на Северина. У Северина скрутило живот, и он быстро опустил оправу. Каждое задание было симфонией инженерного искусства Зофьи, знаний Энрике и особого таланта Лайлы. А его роль состояла в том, чтобы найти подход к королям и священникам, чудовищам и монахам – всем, у кого были темные секреты. Всякий раз, когда Северин вступал в игру, эти маленькие жесты – одобрительный кивок Зофьи, медленная улыбка Лейлы, доверие Тристана и гордость Энрике – становились для него якорем. Но теперь он чувствовал себя самозванцем. Он не имел права искать успокоения в их поддержке. – А что такое, собственно, Музыка Сфер? – спросил Гипнос. – Звучит как ужасно скучная пьеса. – Это древняя философия, которая приобрела большую популярность в пятнадцатом веке, – сказал Энрике, смущенно отворачиваясь от Северина. – Теоретически существует определенный ритм движения небесных тел, таких как солнце, луна и звезды.