— Як этому не притронусь, — заявил четвертый член семьи, старшая сестра Кэти, как только на столе появилось главное блюдо. — Ты же прекрасно знаешь, я не ем мяса. — О, дорогая, я действительно знала, — забеспокоилась мать, всегда старавшаяся сохранить мир в семье, — но Дэнни так любит утку. Не можешь ли ты хотя бы на этот раз сделать исключение? — Нет, мама. Никаких исключений. Это не игра. Речь идет о моем теле. — Господи, глупейшая идея, о которой мне когда-то приходилось слышать, — хмыкнул отец. — Ну что ты, отец, ничего нового. Кэти уже десять лет вегетарианка, — сказал Логан. — Даниэл, я предпочитаю, чтобы теперь меня называли Кэтрин. Если бы психолог давал заключение о детях Логанов, которые были ориентированы на отца, то внутренний протест Кэти был более сильным. Это была непрекращающаяся борьба против отношений и ценностей, навязываемых ей в этом доме. Дэн, к примеру, разделял глубокое уважение отца к традиционному обучению, а Кэти с легкостью отдавалась всякой чепухе. Дэн всегда подпитывался из большого мира, сестра же уходила в себя. У нее был магазин, где продавались поделки местных умельцев. В друзья она выбирала допотопных ветеранов. Отец говорил, что у них мозги гремят, как сухой горох. Но в одном она больше была похожа на старика, чем даже Дэн мог себе представить, — так же несговорчива и самоуверенна, как он. И не случайно, что Кэти сохраняла тесную связь с домом и ради вот этих баталий. По крайней мере, два раза в неделю она непременно навещала родителей. — Ну что ж, Кэтрин, — ответил Логан, удивляясь, что позволяет снова втянуть себя во все это. — Тогда настаиваю, чтобы ты звала меня доктор Логан. — Откровенно говоря, — заявила она надменно, — я не знаю, как человек, претендующий на знание человеческого тела, может это есть. — Мы все равно когда-нибудь умрем, — заметил отец. — Слушай, Кэтрин, — сказал Логан, — нет абсолютно никаких данных, подтверждающих, что человек умрет от того, что иногда съест мясо. Ну ни единого факта! Человеческая психология гораздо сложнее. — Я сомневаюсь в вескости такого аргумента, — ухмыльнулась она. — Что ты хочешь сказать? — Все ваши сомнительные данные собирают люди, в голове которых уже есть определенное решение. Врачи просто в сговоре с фармацевтическими компаниями. И ты это прекрасно знаешь. Отец рассмеялся. — Вот она и посадила тебя. — Ты и против лекарств тоже? — Абсолютно. У моей подруги Люси рак груди. И ее пичкали химией. После каждого раза ее рвало по четыре часа. И волосы вылезли. И ты хочешь сказать, что это естественно? Это был нелепый разговор. Вроде того как если бы игрок в бейсбол из высшей лиги объяснял тонкости техники плавного скольжения человеку, который понятия не имеет, куда бросают мяч. — Вот поскольку я кое-что знаю про рак груди, — не отставал Логан, — скажи мне, что ты можешь предложить взамен лекарств? — Коренные жители Америки используют растение юкка. — Правда? И у тебя есть данные по результатам? — Кэтрин заваривала чай из юкки. Для моего артрита, — вставила мать. — И мне показалось, что очень помогло. Отец поднял руку, давая понять, что разговор окончен. Этот победный жест Логан видел уже тысячу раз. — Так, — уронил он, поворачиваясь к сыну, — я хочу услышать о твоих дальнейших планах. Логан отвернулся. Ему нужно подготовиться к ответу. — У меня есть несколько вариантов, — уклончиво проговорил он. — Какие? — Ну, одно предложение. — Где? — В Нью-Йорке. Отца, казалось, это не слишком интересовало. — Частная практика? Больница? Фактически предложение еще не было окончательным. И не частная практика, и не больница. После того как палач опустил топор, первый, кому он позвонил, был Рубен Перес. Перес сейчас работал в маленькой компании в Нижнем Манхэттене, почасовиком. Это была исследовательская лаборатория, занимавшаяся лекарством против спида. Он был уверен, что там могли бы взять врача с такими данными, как у Логана. Работа, конечно, была малоинтересной и не слишком престижной. И денег не густо. Логан скорее бы удавился, чем согласился на нее. — Я не хочу начинать сразу, я уже говорил, я хочу поспрашивать в округе, а на следующей неделе позвоню кое-куда. Не беспокойся, я возмещу расходы за телефон. — А я и не волнуюсь. Я знаю, ты так и сделаешь. — Я не понимаю, как ты можешь защищать врачей, — сказала резко Кэти, — после всего, что они с тобой сделали. — Это нечестно, Кэтрин. Это действительно нечестно. В наступившей тишине Логан налил себе второй стакан вина. * * * — Я посмотрел последние данные по Элизабет Риверс. — Кеннет Маркелл показал на папки, громоздившиеся у него на столе. — Я просидел над этим два часа. Рассеянно он снял верхнюю и открыл. Как и на других, на обложке стояло: «Э. Кливленд». Это кодовое имя Стиллман выбрал еще за три месяца до того, как история болезни попала к нему в руки. — Этот сукин сын Малколм из Белого дома трезвонит почти каждый день. — Ничего удивительного, — ровным голосом отозвался Стиллман. — Наша проблема — это их проблема. — Но по тому, как они смотрят на это дело, получается наоборот, их проблема — это наша проблема. — Маркелл помолчал. — И, честно говоря, Грег, я тебе скажу со всей прямотой: насколько я понимаю, наша проблема — это твоя проблема. Правильно, подумал Стиллман, если все всплывет и политики начнут охоту за скальпами в институте рака, в первую очередь они станут гоняться за его, Стиллмана, головой. Маркелл еще раз прошелся по папкам, будто мог найти в них что-то для собственного успокоения. — Итак, общий итог. Стандартная химиотерапия ничего не дает. — Но прошел только месяц. И она приняла всего два цикла. Я бы хотел попробовать еще один. В курс лечения включено три лекарства: доксорубицин, циклофосфамид и флуороусил — самые активные агенты против злокачественных клеток груди. За многие годы они оба использовали их с весьма заметным успехом. — Я вижу кое-что положительное. Она выдерживает такую комбинацию достаточно хорошо. Почти никаких побочных эффектов, достойных внимания. — Боже мой, Стиллман. Опухоль растет, и, если бы я ничего не соображал в этом деле, я бы подумал, что именно химия кормит эти злокачественные клетки. Стиллман кивнул. — И насколько такое положение беспокоит их, в Белом доме? — Они же не идиоты. Ты тоже не такого уж высокого мнения о Берке, как и я. Но он доктор медицинских наук и разбирается в рентгеновских снимках. Последний снимок заставил их обоих напрячься. Дело не только в том, что опухоль слегка выросла, теперь в ней появились узелковые уплотнения. — Ну что ж, ведь не могут же они ожидать чуда, — возразил Стиллман с тихим бешенством. — Именно этого они и ждут. Они смотрят на тебя так, как будто ты можешь вылечить ее, взмахнув волшебной палочкой. — Маркелл встал. — И пришло время попытаться дать ее им. Я хочу пойти на эксперимент. Поговорим о результатах твоего протокола. Застигнутый врасплох, Стиллман попробовал собраться с мыслями. — Ну, — улыбнулся он, — по крайней мере, я никого им не убил. — С благодарностью он отметил, что Маркелл улыбнулся в ответ. — Ну, это не то, конечно, чего я жду. — Может, и нет, но в экспериментальном лечении рака груди в последнее время это случай уникальный. — Я согласен. В этом смысле ты оказался проницательным. Это как раз то, что надо было бы иметь нашим друзьям в Белом доме в связи с шумихой насчет какого-то молодого врача. — Да, по раку груди.