— А как давно вы кашляете? — Да несколько дней. Я часто простужаюсь. Но других симптомов простуды не было. Кашель был сухой и резкий. И именно в нем нельзя было усмотреть явную причину для беспокойства: у кашля могут быть тысячи причин, девяносто восемь из них — незначительные. Но, когда он сделал рентген груди, ему все стало ясно. Через пять дней он позвонил ей в Белый дом. Просто насчет кашля. Проверить. Прежде чем она успела ответить, он уже услышал. — Подумаешь, великое дело, — отмахнулась она. — Я чувствую себя здоровой как лошадь. — Как вы себя чувствуете, меня не интересует. Я хочу, чтобы вы завтра же приехали. — Нет! — Завтра действительно невозможно. Весь день расписан: встреча с ирландским премьер-министром в городе, вечером официальный обед, но больше всего ее возмутила безапелляционная манера Стиллмана. — Это может подождать до следующей недели. И, честно говоря, доктор, если мы собираемся продолжать работу вместе, я бы хотела, чтобы вы держались более любезно. Она нажала на верную кнопку. Как большинство грубиянов, он реагировал на угрозу. — Извините, миссис Риверс, — тут же сказал он, — я не хотел, чтобы это прозвучало именно так. Меня просто беспокоит ваше здоровье. — Поверьте, доктор, меня оно тоже беспокоит. Но кашель, безусловно, может подождать несколько дней. Во всяком случае, до следующей недели. — Конечно. Но кашель не утихал, и на следующей неделе стал заметно сильнее. Но она отказалась от еще одного рентгеновского снимка. — Послушайте, я сделала его только на прошлой неделе. Я знаю, как это вредно для здоровья. Он снисходительно улыбнулся, презрение переполняло его. Эта идиотка схватила дозу в три тысячи рад. А теперь волнуется о двенадцати! — Миссис Риверс, — произнес Стиллман приятнейшим голосом, исполненным заботы, — я серьезно думаю, что это очень важно. Новый снимок показал все совершенно четко: уплотнения, как перистые облака, слоились в левом легком. Изучая снимок, пока больная ждала в соседней комнате, он признал наихудшее. Опухоль проросла внутрь стенок лимфатических сосудов в легком. Радиация протолкнула ее так далеко, как могла. И он должен начать курс химиотерапии. Быстро. Немедленно. — Миссис Риверс. Я хочу предложить вам сделать бронхоскопию. Просто как меру предосторожности. — А что это? — Ну… — Объяснить это иначе, кроме как запуск извивающейся трубки вниз по трахее в легкие, едва ли возможно, но он постарался. — Я думаю, что это надо сделать обязательно. — Я бы хотела обсудить процедуру с доктором Берком. Я ценю его мнение. — Обязательно. Конечно. — Ему не нравилась эта женщина. Он эксперт, а Берк — ничтожество. — Если бы вы могли так устроить свои дела, чтобы прийти сюда послезавтра? — Хорошо, — вдруг согласилась она. И в ее глазах появилась боль. — Кажется, вы считаете, что это нельзя откладывать. Она была очень больна. Он это знал. Теперь и она тоже знала. По крайней мере, сейчас он почувствовал — она не станет доставлять ему много хлопот. Первые несколько дней после смерти Ханны Дитц Логан чувствовал, что есть хоть какие-то основания если не для оптимизма, то хотя бы для надежды. Некоторые коллеги выразили сочувствие, что события так повернулись, и хотели узнать — почему. И еще их интересовало, как решится судьба протокола, который казался таким многообещающим. — Насколько я понимаю, пока мы еще жизнеспособны. Пациентки приходят на лечение, и у нас в руках все еще три положительных результата. Но он был достаточно честным, чтобы признать — все изменилось еще до того, как умерла Ханна. После того, как он четверть часа пытался успокоить рыдающего Фила, он позвонил Шейну в офис. Логану самому нужна была какая-то поддержка. Он, конечно, не ожидал ее от Сефа, но надеялся хоть на какой-то совет. Естественно, Шейн уже все знал. Он получил от дежурившей главной медсестры полный отчет о Ханне Дитц. — Сожалею, — посочувствовал он Логану. — Вот невезение. Но голос его был бесцветным, будто говорил совершенно посторонний человек. — Знаете, — сказал Логан, — я бы хотел, чтобы мы вместе собрались и поговорили, как это может повлиять на наш курс. — Да-да, конечно. — Хорошо. Спасибо. Завтра подойдет? — Не знаю, — нерешительно ответил Шейн. — А почему бы тебе не позвонить мне завтра в офис? Он повесил трубку, и все, что осталось в памяти Логана — отстраненность Шейна. Дэну было бы легче, если бы тот осыпал его оскорблениями. Когда Логан позвонил утром на следующий день, Шейн ужу не видел причин для их встречи. — Послушай, — произнес он привычным для него тоном, — а что я могу тебе сказать? Ничего не поделаешь. Держись. — Просто я подумал, может, с точки зрения перспективы мы должны что-то предпринять… — Оживить тетку, да? — Он безжалостно рассмеялся. — Но, что бы ты ни собирался делать дальше, не требуй больше вертолет. Знаешь, во сколько нам это влетело? В шесть тысяч долларов! Логан понятия не имел, как ему реагировать. Шесть тысяч долларов — это всего лишь полцены машины третьего класса. Но, конечно, во всем этом он слышал и кое-что еще. Не деньги раздражали Шейна, а то, что он позволил уговорить себя просить администрацию. И заставил его это сделать Логан. — Ведь все случилось мгновенно. Я подумал, что ее надо было привезти как можно скорее. — Да. Хорошо. Но я думаю, ты был не прав. — Шейн закашлялся. — И я, черт побери, простудился. Так что до свидания, Логан. У меня нет сегодня на тебя времени. И только с Сабриной ему стало легче. И он не чувствовал давящей угрозы надвигающейся катастрофы. В ту ночь они лежали в постели, крепко обнявшись, даже не подумав заняться любовью. Она рассказывала, как в детстве проводила лето в Лугано с давнишней лучшей подругой Мариссой. И о своей первой дикой любви к поп-звезде Джо Дассену. Он рассказывал об учебе в Принстоне и о своей семье. — Мне так интересно, — говорила она. — Ну конечно, слушать гораздо занятнее, чем жить. Она теснее прижалась к нему. — Скоро рассвет. Надо хоть немного поспать. — Сабрина… — Да? Всю ночь он избегал этого вопроса. — А кто-нибудь тебе говорил что-то о миссис Дитц? Вполне возможно, что никто и не говорил. Но как член команды соединения Q она испытывала ту враждебность, которую Логан встречал у окружающих, как нечто само собой разумеющееся. Она помедлила. — Аллен Атлас. — О Боже. И что? — Он был счастлив, шутил. Он сказал мне: «Так это и есть ваш успех?» — Нравятся мне эти парни. Они ничего не имеют против, чтобы выставить себя злобными ублюдками, но не лицемерами. — В Италии есть одно выражение. Lupo affamato. Голодный волк. В темноте Логан мрачно кивнул. — Примерно то же самое есть в английском. Через три дня Логану позвонили. Доктор Эдвард Рид из Холи Нэйм Хоспитал в Довере, штат Делавер. Шарон Уильямс поступила на его попечение. Шарон Уильямс! Хотя и не было убедительных аргументов в ее пользу, Логан все же считал, что ее реакция на опухоль, проросшую в костную ткань, — одно из удивительных достижений протокола. — И что за проблема? — Ее только что привез муж, и, я боюсь, она плоха. — Вы могли бы подробнее?