Вот еще одно доказательство, что «Фарбен» мало интересует проект. Герр директор Амброс, который когда-то поддерживал меня, сейчас говорит, что слишком много лабораторного времени тратится на мое соединение. И это задевает коммерческие вопросы. Сейчас труднее, чем когда-либо, получить время для работы в лаборатории. Прошлой ночью не мог спать. Что для меня хуже? Потерять работу или сохранить ее? Соединение 157 бесполезно. Оно не сохраняется при комнатной температуре и плохо растворяется в водной среде. Завтра начну работу над соединением 158. * * * Логан чувствовал себя несколько неуверенно, когда на следующий день появился в больнице и начал утренний обход. Меньше всего сейчас ему хотелось иметь дело с Рочелл Боудин. За последние месяцы Рочелл стала еще более трудной пациенткой. И, хотя Логан гордился умением справляться с такими больными, ему уже требовались физические усилия, чтобы сохранить обычную манеру поведения и держаться с ней ободряюще спокойно. Почти каждый день, даже когда ему не полагалось быть в больнице, Логану передавали желание Рочелл видеть его. Если она не жаловалась на дозировку лекарства, то плакалась на больничную еду или хотела обсудить с ним телепрограмму об исследованиях в области рака, которую видела накануне вечером: ей показалось, что это имеет отношение к ее курсу лечения. Логан понял, хотя и поздно, что сам виноват — разве не он приложил такие усилия, чтобы выказать особое расположение к ней? И больная восприняла это как должное, считая себя вправе претендовать на исключительное отношение. Теперь едва ли она захочет иметь дело с каким-то другим врачом в институте. Истинная причина ее капризов заключалась в том, что ей хотелось иметь друга. Особенно в последние несколько недель. Муж Рочелл, Роджер, поначалу проявивший полную преданность, совсем исчез из виду. Логан заметил: в ее голосе все меньше убежденности, когда она говорит, что муж занят делами. Да, такой сценарий развития всегда горек. Серьезная болезнь — истинная проверка связи между людьми, выявляющая, действительно ли они любят друг друга. И, будь на месте Рочелл другой человек, Логан проникся бы откровенным сочувствием и к нему. Его отношение к Рочелл диктовалось протоколом и частью курса лечения, которым руководил этот отвратительно непредсказуемый Ларсен. Со стороны Логана требовались четкость и исполнительность, потому что на карту было поставлено его будущее. Смывая холодной водой остатки сна, Дэн вдруг почувствовал, что кто-то наблюдает за ним. Сестра Леннокс. Он повернулся и угрюмо посмотрел на нее. Эта женщина всегда приносила ему дурные новости. — В чем дело? — Мне бы очень не хотелось беспокоить вас из-за этого, доктор… — Боудин? Она кивнула. — Она спрашивает про вас со вчерашнего дня и сегодня, как только проснулась, снова. Ее беспокоит число лейкоцитов в крови по результатам последнего анализа. — О Господи! — Вообще у него никогда не возникало этических проблем, он разрешал пациентам смотреть их истории болезни. Но Боудин злоупотребляла этим, требуя показывать ей результаты анализов раньше, чем врачам. И очень часто толковала их неверно. — А что там? — Сорок две сотни. У меня здесь, с собой. Она протянула Логану листок, и он быстро просмотрел его. — Ага… Я думаю, она снова захочет снизить дозу. Так ведь? Сестра кивнула. — Да, именно этого она и хочет. — Господи! Что за!.. — Желаю удачи! — Да. Если бы дело было только в ней. — И он понуро пошел по коридору к палате Боудин, моля об одном, и это стало уже привычным: свести разговор к пяти-десяти минутам, причем с наименьшими эмоциональными потерями. — Доктор Логан? Логан был так занят своими мыслями, что почти не обратил внимания на голос за спиной. Или это, может, потому, что голос звучал непривычно сдержанно? — Доктор Логан. Он повернулся и с испугом увидел… Стиллмана. — Доктор Стиллман, — заикаясь, произнес он. — Простите, я не слышал. Старший коллега подошел к нему, протягивая руку и улыбаясь. — Нет проблем. Я просто хотел узнать, не найдется ли у вас нескольких минут для разговора. Логан колебался. — В общем-то я иду к пациентке. Но если это займет… — А к кому? — Рочелл Боудин. — Счастливчик! Да, надо быть поосторожней, если хотите, чтобы Ларсен не вцепился вам в задницу. — Он еще раз улыбнулся, давая понять, как хорошо он понимает коллегу. — Ну а потом загляните ко мне. Входя к Рочелл, Логан надел привычную маску любопытства и взволнованности. — Доброе утро, Рочелл, — с искусственной живостью приветствовал он больную. — Мне передали, что вы хотите меня видеть. Она сидела на кровати, обложившись подушками, и смотрела по маленькому телевизору, свисающему с потолка, передачу «Доброе утро, Америка». — Где вы были вчера? — Рочелл, — сказал Логан с подчеркнутым терпением, — вы же знаете, у меня по средам не больничный день. Я был в клинике для обследований. — Я имею в виду вчера вечером. Обычно вы навещали меня по вечерам. Он не мог этого отрицать. Раньше он проводил время с пациентами и в свои нерабочие часы. И это так выгодно отличало его от институтских боссов. Но с тех пор, как он начал работать над соединением Q, об этом не могло быть и речи. — Послушайте, Рочелл, мне жаль, но сейчас у меня очень напряженное время. — Он откашлялся. — Мне сказали, что вы хотели поговорить со мной. — Вы видели результаты моих последних анализов? — Да, они со мной. — Он попытался изобразить симпатию, какую только мог. — Я знаю, вам кажется низким число лейкоцитов, но, уверяю вас, это не опасно. И правда, после того как семь месяцев подряд химия разрушала ее костный мозг, Боудин держалась отлично. — Я не просто хочу уменьшить дозу, я настаиваю на этом. — Рочелл, вы прекрасно знаете, что согласно курсу лечения… — Я и так уже достаточно больна, — оборвала она его. — Почему вы не можете дать мне перерыв?.. — Рочелл, пожалуйста, вы знаете, что я, что мы все… думаем только о ваших интересах. — Правда?! — вдруг по-детски воскликнула она. — Иногда я этого не замечаю. — Послушайте, вы подумали о том, о чем мы с вами говорили в последний раз? Речь шла об имплантации специальной метки под ключицу. Дело в том, что у пациентов, долго принимавших химию, сосуды, близкие к поверхности, сужаются и становятся почти невидимыми. Внутривенные вливания от этого очень болезненны, а при наличии метки процедура стала бы очень простой, все равно что вставить вилку в розетку. — Не знаю, — сказала она. — А это больно? — Рочелл, мы уже говорили, боль будет минимальная. Хирургу понадобится всего пятнадцать минут, он сделает все под местной анестезией. А когда вы закончите химиотерапию, эту штучку легко удалят. — Вы думаете, мне стоит это сделать? В другой раз к этому вопросу Логан отнесся бы вполне нормально, но сейчас он почувствовал раздражение. — Да, конечно. — Ну, если вы так говорите… тогда я согласна. — Хорошо. Я думаю, вы правильно решили. Я скажу хирургу, доктору Рудману, чтобы он пришел. — Он посмотрел на часы. — Рочелл, сегодня у меня тяжелое утро. Может быть, вы поговорите еще с кем-нибудь из врачей? — Я больше ни с кем не хочу говорить. — Ну хорошо, мне надо идти. — Он повернулся и направился к двери.