— А что-то еще, имена? Она указала на сноску в конце последней страницы. Среди множества иностранных слов Логан сумел увидеть имя «М. Накано». — Здесь говорится о неопубликованной статье этого человека, он писал об этом соединении, — сказала Сабрина. — Имя японское, так ведь? Пока все было похоже на удачу. — Накано… Пауль Эрлих любил приглашать японских химиков в свою лабораторию. И если память мне не изменяет, то главным помощником этого великого человека в исследовании препарата против сифилиса, что и принесло ему славу, был японец Хата. Он очень уважал их рабочую этику. Сабрина пожала плечами. — Это история, не наука. — Она умолкла. — Да… потому что в другой статье… Он кивнул. — Эрлих умер где-то в начале Первой мировой войны. И кто знает, может, Накано из его лаборатории и продолжил работу над этим соединением и после войны? — Логан остановился, глядя на нее. — Или это мы уже притягиваем за уши? — Я не понимаю смысла этой фразы. — Ты думаешь, в этих двух статьях ссылки на одно и то же исследование? На одного и того же человека? Она посмотрела на него. — Да. Он долго молчал. — Ну, давай не будем отвлекаться. Мы ничего не знаем о французе, сделавшем открытие и написавшем об этом. Достаточно ли он квалифицирован, чтобы делать такие заключения? И вообще, сам ли он обследовал женщин? Из того, что мы знаем, мы можем заподозрить обычный хронический мастит или какое-то другое воспаление в груди. На самом деле он не мог скрыть растущего азарта. Вот на что он все время надеялся. Разве в случае с Тилли не показалось ему, что это соединение может быть чрезвычайно активным? Если в определенных обстоятельствах оно может задержать рост здоровых клеток, можно ли говорить, что оно не способно блокировать и рост злокачественных? Они проговорили два часа, обсуждали, что способно исказить суть этой теории, могут ли они доверить кому-то свой секрет и, самое главное, зная реальную жизнь в институте, велика ли вероятность занятий этим исследованием. Логан разрывался между горячим желанием окунуться с головой в работу и сомнением. В какой-то момент, поддаваясь темпераменту, он готов был ответить на этот вызов, но потом трезвел и понимал: если они начнут подобное исследование, то ничего не получат, кроме неприятностей. Ни к какому решению они не пришли. Сабрина зевнула, и Логан вдруг вспомнил о времени. Впервые за вечер он смутился. — Уже поздно. И мне пора отправляться домой. — Он медленно встал. Она посмотрела ему прямо в глаза. — Ты этого хочешь? Логан растерялся. Это предложение? Нет, он упрекнул себя, это скорее всего несовершенное знание английского языка Сабрины. Вот почему он не совсем верно понял вопрос. — Хочу ли я? — повторил он. Сабрина встала и подошла к нему. — Ты хочешь, чтобы я отвезла тебя домой, или останешься со мной на ночь? — Она нежно погладила его по щеке. — Я хочу, чтобы ты остался, — добавила она, — я буду разочарована, если ты уедешь. В этой испуганной тишине она вдруг поцеловала его в щеку и стала расстегивать ему рубашку. — Я думаю, что не хочу тебя разочаровывать, — сказал наконец Логан, улыбаясь. — А когда ты решила, что мы с тобой переспим? — спросил он ее через час, лежа рядом с ней в темноте. Она рассмеялась. — Не знаю. Но, если бы я ждала, когда ты сделаешь первую попытку, мы бы никогда не лежали, как сейчас. — Я давно хотел. Сама знаешь. — Знаю. — И я просто не был уверен, колебался… Дело в том, что мы же коллеги. И это всегда сложно — роман на работе. Ты понимаешь? Сабрина потянулась к нему и прижалась. — Пожалуйста, Логан, перестань все анализировать, хоть раз. — Она нежно поцеловала его. — Пойми, это секс, а не наука. * * * Ничем не сдерживаемые злокачественные клетки начали действовать в поясничном позвонке. При каждом резком движении или при повороте нагрузка падала на ослабленную кость. Некоторые клетки опухоли проникли на миллиметры в корешки нервов, ведущих к спинномозговому каналу. Личный врач успокаивал ее, хотя сам был озадачен — он ничего не находил, разве что некоторую мягкость на пояснице. Он прописал ей нестероидные противовоспалительные средства и велел побольше отдыхать. И, хотя она не признавалась в этом даже самой себе, ее состояние начинало отражаться на повседневной жизни. Обычно ей хватало четырех-пяти часов сна, а теперь ее тело отчаянно нуждалось в силе, чтобы бороться с неугомонными пришельцами. Уже к девяти вечера она чувствовала себя в совершенном изнеможении. Быстрая и потрясающе восприимчивая, она с трудом сосредотачивалась на чем-то. Врач не мог справиться с ее состоянием. Его знания и опыт подсказывали, что хотя и нет явных симптомов, но что-то не так. И он звонит ей, предупреждает, что записал ее на обследование в военно-морской госпиталь в Бетесде. — Это невозможно. — Она смеется, но говорит уверенно. — Увольте меня от этого. Ей оставалось жить четырнадцать месяцев. * * * На следующее утро Логан пришел в больничную палату на полчаса позже, чем собирался. Он никак не рассчитывал успеть съездить домой переодеться. Но семи еще не было, и если бы он поторопился, то заложил бы данные Тилли в компьютер до утреннего обхода. Он быстро пересек вестибюль и пошел в маленькую комнату в конце коридора, служившую компьютерным центром для младших сотрудников. Было тихо, как обычно в столь ранний час. Но вскоре после того, как Дэн уселся перед экраном, он услышал чьи-то торопливые шаги по коридору. Через минуту ночная сестра Леннокс просунула голову в дверь. — Простите, доктор. Он оторвался от экрана. — Боюсь, у нас чрезвычайный случай. — Но я сегодня не дежурю. Она быстро кивнула. — Я знаю. Но нигде не могу найти доктора Лукас. — Ну хорошо. — Он вскочил. — А кто? — Конгрессмен Марино. — Боже ты мой! — Он вылетел из комнаты и понесся по коридору. Через пятнадцать секунд он уже стоял у кровати конгрессмена. Прошло меньше трех дней с тех пор, как он видел его в последний раз, но сейчас тот выглядел ужасно. Марино был в коматозном состоянии: лицо пепельное, дыхание поверхностное, хриплое, как при агонии, и каждый вздох происходил через семь-восемь секунд. Если бы Логан не знал о внезапных ухудшениях на последней стадии рака, он бы не поверил своим глазам. Он наклонился и тихо заговорил. — Конгрессмен… Конгрессмен Марино? Ответа не было. Только еще один тяжелый вздох вырвался из пересохшего горла. Предсмертный хрип. Логан посмотрел на сестру. — Оживить невозможно, так? Такой код? Дело не в том, что это имело какое-то значение. Это не его пациент. — Можете связаться с семьей? Она согласно кивнула. — Ну так свяжитесь сейчас же. Как только она ушла, он положил указательный палец на артерию, чтобы прощупать пульс. Пульс был едва заметен. «Ну, спасибо тебе, Лукас, — с печалью подумал он. — Теперь нетрудно догадаться, на чью ответственность ляжет все это дерьмо».