– Конечно. Следующие несколько минут Ксандер листал снимки нашего вечера в Чикаго и улыбался. Добравшись до последней фотографии, он, не зная, что снимки закончились, продолжил листать, и на крохотном экране появилась Кара. – Ой, извини, – произнес Ксандер, когда понял, что зашел слишком далеко, но потом с прищуром посмотрел на фотографию. Я ее сделала в тот день, когда мы с Карой помирились. Мы весь день играли в «Рамми-500», и я запечатлела сестру в тот момент, когда она смотрела поверх веера карт, показывая мне язык. Я убрала волосы с плеча и приготовилась к вопросам, которые теперь обязательно последуют. – Все нормально. – Я осторожно забрала у Ксандера фотоаппарат. Ксандер прочистил горло. – Это не ты. Это было так очевидно. После постановки диагноза некогда загорелая кожа Кары поблекла и приобрела скучный серый оттенок. Еще более заметно болезнь изменила черты ее лица, выделив острые скулы и глубоко посаженные глаза. – Это моя сестра, – тихо произнесла я. – Она больна. – Прозвучало как утверждение, но я знала, что это вопрос. В горле начал набухать ком, но я его сглотнула. – У Кары лимфома. Неходжкинская. Ксандер снял очки и ущипнул себя за переносицу: – Когда ты сказала, что твоя сестра больна, я решил, у нее желудочный грипп или что-то типа того. Так он не знал. Я бросила взгляд на Алека. Он по-прежнему стоял у стены в наушниках, но перестал постукивать ногой и смотрел на нас с Ксандером. Очевидно, прислушивался к нашему разговору. – Ты ничего не сказал, – сказала я, глядя Алеку в глаза. – Почему? Алек замешкался, но потом сделал глубокий вдох и произнес глухим голосом: – Ты должна это рассказывать. Не я. – Подожди? Как он узнал? – спросил Ксандер, с прищуром глядя на друга. Я против воли улыбнулась: – Случайно. Он спросил меня о фотосъемке, и это просто вырвалось. Ксандер покачал головой: – Неудивительно. – Он наклонился ко мне и прошептал, чтобы Алек не услышал: – Кажется, люди всегда открывают ему свои секреты. Думаю, это потому, что они знают: он никогда ничего никому не расскажет. – Да, – согласилась я. На короткий момент в воздухе повисла тишина, а потом с моих губ сорвался вздох. – Что ж… – Я сидела сложив руки на коленях. – Теперь ты знаешь истинную причину, почему Кара не приехала на автограф-сессию. Вместо того чтобы сказать, как ему жаль, Ксандер приобнял меня за плечи и притянул к себе. Неожиданно, но успокаивающе. – Вы так похожи, – произнес он через какое-то время. – Мы близнецы. – За исключением того, что сестра болела, а я была здорова. – Но вы же еще и тройняшки? Как такое возможно? – Мы дизиготные тройняшки, – ответила я. Я так часто это объясняла, что теперь, наверное, походила на энциклопедию. – Это когда оплодотворяются две отдельные яйцеклетки, и одна из них впоследствии делится на две. – Так, значит, Дрю – твой двуяйцевой близнец? – Да, и Кары тоже. – Понятно, – протянул Ксандер и, нахмурившись, почесал голову. – Как все запутано. Больше никаких разговоров о науке. – Согласна. Разговоры о Каре и Дрю напоминали мне о доме, и во мне всплывал целый ряд нежелательных эмоций. С тех пор как я уехала, не прошло и двух дней, но живот крутило от тоски по дому, и я с трудом проморгалась, чтобы не давать воли слезам. Не успели мы сменить тему, как в гримерную влетела Кортни. – Вы готовы? – Она держала планшет, с которым никогда не расставалась. – Пора начинать. На сцену The Heartbreakers вышли только через пятнадцать минут. Перед тем как покинуть гримерную, парни встали в круг, и Оливер быстренько помолился. Потом Кортни выпроводила их, а я поплелась следом, постигая ускоренный курс организации любого концерта. Удивительно, столько людей необходимо для этой работы. Дэн, технический директор, заведовал техническим персоналом, занимавшимся перемещением и установкой оборудования. Фред, которого парни называли Смайли, был режиссером, в его работу входил контроль за передвижениями артистов и обслуживающего персонала как на сцене, так и вне ее. Фред отправил ребят на исходные точки, после чего персонал закулисья, ответственный за инструменты, передал Оливеру и Ксандеру гитары, а Алеку – бас-гитару. Ритвик был звукорежиссером, Барри – звукооператором, еще там были мистер Пи, осветитель, и десятки других работников, имена которых я не запомнила. Когда наконец пришло время начинать, свет в зале притушили. Зрители отреагировали молниеносно: крики тысяч девочек превратились в громкий рев, и от этого звука у меня волосы на руках встали дыбом. – Взволнована? – сквозь шум прокричала Кортни, когда рабочий сцены передал нам наушники, чтобы заглушить звук шоу. – Странно, но я действительно нервничаю, – призналась я. Потом надела наушники и посмотрела на толпу, представлявшую собой сияющую, сверкающую вспышками массу фотоаппаратов и сотовых телефонов, и от одной мысли о том, чтобы выйти на сцену, у меня скрутило живот. – Только между нами, хорошо? – улыбнулась Кортни. – У меня всегда перед концертом мандраж. От ее признания мне стало легче, но поблагодарить ее не удалось. Огни на сцене вспыхнули снова, являя взору толпу исполнителей. Возгласы усилились, но этот пронзительный звук неожиданно поглотила вступительная песня The Heartbreakers, которая загрохотала из развешанных по залу колонок. Мандраж, как назвала это Кортни, испарился в тот момент, когда я отыскала взглядом Оливера. Я резко втянула воздух и несколько минут не могла отвести от него глаз. – Большое спасибо, что пришли сегодня! – крикнул Оливер, когда песня закончилась и шум в толпе затих. – Мы очень рады, что вы смогли присоединиться к нам! От оглушительного рева толпы в ответ у меня затрещала голова, но на парнях это никак не сказалось. Оливер посмотрел на товарищей. Джей Джей кивнул и поднял над головой барабанные палочки. – Дамы и господа, – снова крикнул Оливер, – мы – The Heartbreakers! – Раз, два, раз-два-три-четыре! * * * – Стелла Бэа, не будь такой занудой. Концерт закончился полчаса назад, и все вернулись в гримерку. Парни пытались уговорить меня пойти отпраздновать с ними очередной успех – очевидно, в каком-то клубе в центре города состоится вечеринка, – но я отклонила их приглашение. – Вы пытаетесь убить меня в первый же рабочий день? – спросила я Джей Джея. – Я устала. Могла бы свернуться клубочком прямо здесь на полу и проспать всю следующую неделю. Это была и правда, и отговорка. Все мое тело болело. Напряженный график группы вымотал меня за один день, но я не хотела идти на вечеринку с парнями по другой причине. Сегодня у меня был выходной – единственный день, когда я ничего не делала и могла адаптироваться к ритму жизни парней. Теперь он подходил к концу, и завтра мне предстоит напряженная работа. Пол ожидал от меня незамедлительных результатов. От осознания этого сжималось горло, впервые в жизни я боялась, что не смогу сделать интересные снимки. Сейчас мне хотелось только одного – вернуться в номер, где я могла расслабиться и попытаться подготовиться к завтрашнему дню. – Выпей стопку или две, – предложил Джей Джей, взяв со стойки бутылку виски и протянув ее мне. – Сразу взбодришься. Он достал еще темно-коричневый ликер, как только мы вернулись в гримерку, и парни по очереди делали глотки прямо из горла. – Лучше не буду, – ответила я, отводя протянутую руку Джей Джея. – Завтра у меня первый официальный рабочий день, и я не хочу быть с похмелья. Я не стала упоминать, что никогда раньше не пила. Я не была паинькой, но из-за болезни Кары тусовки не входили в список моих приоритетов. – Ну пожалуйста? – Успокойся, Джей Джей, – одернул его Алек, отворачиваясь от зеркала. Последние десять минут Алек поправлял свою прическу. Я не знала, что он слушал, но была благодарна ему за вмешательство. – Но мы… – начал Джей Джей. – У нее впереди еще куча вечеринок, – перебил его Алек и строго взглянул на приятеля. Парни уставились друг на друга – этакая безмолвная битва характеров, – но потом Джей Джей, вздохнув, отвернулся.