Я резко выдохнула. – Идти. Он толкнул дверь, и я заглянула в открывшееся пространство. Все было на своих местах. Как обычно. В квартире не было никаких следов пребывания в ней постороннего человека. Она была такой же, как и до моего ухода. И все же в ней что-то изменилось. Резкий странный запах, уже почти выветрившийся. Но не до конца. – Я… я, – замотала я головой. Эрнст Кляйнц крепко сжал мою руку. – Не говори. Не надо. Я осмотрю. И все-таки я шагнула в коридор, у меня не было никакого желания стоять по ту сторону двери, словно я чужой человек. Мой спутник ступал тяжело, пол под этими тяжелыми чугунными шагами дребезжал и скрипел. «Шаги командора», – подумала я про себя. – Никого. – Ко мне залезли и ничего не взяли? Странные воры. – Ты осмотр внимателен? – Я поняла. Сейчас все еще раз осмотрю, только куртку сниму. Повесив куртку на крючок, я быстро скинула сапоги и прошла в комнату. Все было на своих местах. Только вот этот странный запах… Тихонько болталась форточка. – Форточка! – Залезли в окон? – с сомнением посмотрел на меня Эрнст Кляйнц. – Высота. Ноу! – Нет-нет. Это из-за запаха. Чтобы он не так сильно чувствовался. Понимаешь? – А… запах! – он мотнул головой, словно ему жал ворот. – Да! Ты все осмотр? – Нет. – Тогда – делай! – он энергично мотнул головой. Я выдвинула ящик серванта, где у меня лежали деньги. Они были на месте. Семьсот долларов – не бог весть какая сумма. Но ее не тронули. И это было, по меньшей мере, очень странно. – Мани, – ткнул пальцем Эрнст. – Все? – Все, – сказала я громко и потерла лоб. – И это мне очень не нравится. – Почему? – Не знаю. – Да. Странно. А что взяли? – Ничего. – Я бегло обежала глазами комнату. Все было на своих местах, так мне казалось. Если бы не этот… запах резины. Я потянула носом. – Пахнет. – Оттуда, – постучал по столу Эрнст. – От компьютера. Я рванула к нему. Как это я раньше не подумала об этом? Мой комп. Он что, перегорел? Лихорадочно я включила компьютер и ввела пароль. Нет… все было на месте… – Что за хрень? – пробормотала я. Эрнст Кляйнц возвышался рядом: невозмутимый, застывший, как глыба льда. Он стоял, скрестив руки на груди, и смотрел на меня. – Шпио-наж? – Нет-нет. – И я истерично pассмеялась. – Какой шпионаж? Ты что. – Я бы так не говорить, – услышала я. – Все бывает. Все. Тут меня вдруг осенило, и зубы застучали. Моя флэшка! Как же я забыла о ней! Из пластикового черного стакана, стоявшего справа от компьютера, я вывалила прямо на стол карандаши, ластики и ручки. Там, на дне должна была лежать флэшка с копированными материалами от Димы Панина. Но ее там не было. – Флэшку украли! – сказала я упавшим голосом. – Флэшку? Значит. Шпио-наж. – Да нет. – Я потерла лоб указательным пальцем. – Там было другое. – Тогда ты мне все рассказ. Сейчас. Только мои ноги. Мокро. Я очень долго ждал. Носки, розовые с бежевыми сердечками, растянутые после многократной стирки, были найдены в старых запасах. Но Эрнсту Кляйнцу они все равно были вопиюще малы. После недолгих поисков я обнаружила в шкафу безразмерные вязаные носки, купленные у старушки около метро, которые Эрнст Кляйнц с трудом натянул на себя. Размер ноги у него был сорок пятый, не меньше. Потом последовала очередь горячего чая с лимоном. Я порывалась рассказать о случившемся, но меня останавливало железное «потом». После чая с лимоном, когда противный липкий холод внутри меня почти рассосался и приятное тепло разлилось по телу, я начала свой рассказ под внимательным взглядом своего собеседника. По его лицу ничего нельзя было прочитать: ни страха, ни волнения, ни мыслей «по поводу». С таким же успехом я могла стоять в чистом поле и тянуть заунывным голосом свою историю или жаловаться на судьбу у подножия Эвереста. Когда я закончила, чашка с чаем была отставлена в сторону. – Все? – Все, – выдохнула я. – Можно снова чай? И тут я взвилась. – Чай это, конечно, очень хорошо. Но мне сейчас важно узнать, кто за всем этим стоит. Понимаешь? – Да. Но при чем здесь чай? От этого что-то изменится? Я налила чай Эрнсту и подперла голову руками. Он размешивал серебряной ложечкой сахар в чашке и смотрел на меня. – Смеш-ная. – И дотронулся пальцем до моей щеки. Мягкий палец оставил на ней теплый отпечаток. – Что ты скажешь? Он вмиг посерьезнел и вздернул вверх подбородок. – Все хуже, чем ты думать. Намного. – Да уж! – горько усмехнулась я. – Открыл Америку! – Это такое выражение? – с интересом спросил он. – Да. Значит, в твоих высказываниях нет ничего нового. Ничего. – Я понял. Но поняла ли ты, что это значит: ключ взял кто-то из близких. Из твоих. – Почему? – вопрос слетел с моих губ, прежде чем я успела удивиться или как-то среагировать на это сообщение. – По-томую, – Эрнст Кляйнц откинулся назад и снял очки. Без них он стал выглядеть каким-то беззащитным. Как птенец, выпавший из гнезда. – Здесь был свой. И ничего не тронул. Раз. Второе – он знал, что искать. Два. И три – у него была возможность спереть ключ и сделать его копию. – «Спереть»! Быстро же ты делаешь успехи в русском языке. – Стараюсь. – Очки были водружены на место, и место беззащитного птенца занял Его Величество Будда Гаутама. – Я прав? Думать об этом не хотелось. Просто потому, что… было слишком опасно. И слишком смахивало на правду. Кто-то из своих? Мысли путались, и упорно не получалось сосредоточиться на чем-то одном. – Ты теряла ключ в последнее день? – Нет. – Точно? – Точно.