– Садитесь. С чего начнем? Я на минуту задумалась. – Просмотрим все файлы. Если что-то обнаружим, тогда будем рассматривать более внимательно. – О’кей. Через час в нашем активе имелась парочка импотентов, жалующихся на сдохшее либидо, один тип признался, что его возбуждают исключительно нимфетки, один парень, вполне интеллигентный, о чем я могла судить по оборотам речи, открылся в любви к животным и старухам. Кто-то делился воспоминаниями о своих экзотических сексуальных опытах… Голова моя шла кругом. – Стоп-стоп! – воскликнула я. – Это что, дневники чьи-то? – Да. Личные файлы, Живой Журнал, общение в разных чатах и форумах. – Как ты достал эту информацию-то? Для меня пока это загадка. Панин бросил на меня снисходительный взгляд. – Ну, если мы знаем координаты человека: его имя-фамилию-и-чего-там-еще, то уже взломать комп легче. Легче найти его по разным социальным сетям. Потом, бывает, в записных книжках люди пишут свои ники и пароли, так как они чатятся со страшной силой и забывают, где они Мэрилин Монро, а где Крутой Ковбой из Техаса, Cелена в сумерках или Волк 157. Иногда наши девочки вступают в переписку и таким образом узнают ники. – Ну вы и подковались по последнему слову техники и мирового прогресса! – Стараемся. Разгребать все это дерьмо, конечно, мне лично неохота, но причины, по которым я остаюсь в этом клубе, я уже изложил и повторяться не стану. К нам и иностранцы охотно ходят. Тоже развлекаются дяди. Я отодвинула стул. В голове шумело. – Скинь на флэшку все эти материалы. – Хотите просмотреть сами? – Попробую. Бело-зеленая флэшка перекочевала в мою сумку. В коридоре я посмотрела на Панина: сегодня драконы выглядели уже не угрожающими, а вполне сытыми и умиротворенными. Эдакие прирученные зверюги. Как накормленные псины. – Дима! – тревожно сказала я. – Может, ты на время куда-нибудь уедешь? Куда-нибудь в деревню или в Подмосковье. Ты такой вариант развития событий не рассматривал? Он посмотрел на меня с некоторым удивлением. – Нет. А что? Я должен бежать? Я даже об этом и не думал. Вы считаете, что я уж совсем такой хлюпик. Ничего подобного! Я и в секцию карате в свое время ходил. Не беспокойтесь, – сказал он с нажимом. Я почувствовала себя сконфуженной. – Извини. – Все нормально. Вы бы лучше себе этим голову не забивали… И дверь за мной захлопнулась. Я встретилась с Беляковым около его работы, и он передал мне ключи от машины. – Все проверил, – сказал он, нахмурившись. – Только все равно… будь осторожна, – прибавил Ромка. – Естественно, – буркнула я. Беляков отправился по своим делам, а я – за «Тойотой». Машина стояла около Динкиного дома, и с минуту-другую я колебалась, заходить к ней или нет. Но тут она позвонила сама, как будто чувствовала, что я думаю о ней. Голос у нее был странным. – Дин? Что случилось? – Гошка! – она всхлипнула. – Звонил Мишка. – Мишка? – переспросила я, боясь, что ослышалась. – Да. Он позвонил и сказал, чтобы никаких контактов с милицией не было. Иначе его убьют. И все. Я хотела еще задать вопросы, но связь оборвалась. Что делать, Гошка? – Я бы сообщила в милицию. – Не могу, – обреченно выдавила она. – Прости, но не могу. – В трубке раздались частые гудки, а я так и стояла, прижав трубку к груди. Мишка жив, это хорошо. Все остальное плохо. Хуже не бывает. Они просто тянут время. Но для чего? Для выкупа? Смешно! У Мишки нет никаких денег! А если я ошибаюсь в этом? Он стал свидетелем какого-то преступления. Он и его любовница. Ее убрали, а он успел смыться. Нет, скорее всего, не успел. Его держат где-то в заточении. Потому что если бы он был на свободе, то обязательно бы позвонил. Дело – дрянь. Но пугать Динку я не стану. Я поехала к себе домой, собираясь сесть за компьютер и просмотреть файлы, которые мне скинул Панин. Но не выдержала и направилась к Динке, чтобы ее поддержать и успокоить, и провела у нее остаток дня; успокоила ее, сходила с ребятами в «Макдоналдс» и посмотрела «Крутых тинейджеров». Ночевать я осталась у Динки: она ни за что не хотела отпускать меня, боясь, что Мишка ей опять позвонит и надо будет ехать к нему. Или что-то предпринимать. А что – она не знает, голова у нее варит плохо. И в этой ситуации она, как всегда, надеялась на меня. Я провела у нее следующее утро и полдня и только в начала пятого вырвалась к себе домой, пообещав сразу приехать «если что». Я шла к дому и размышляла о том, что делать дальше, когда у подъезда меня накрыл тонкий запах туалетного мыла и раздался сердитый голос. – Ну наконец-то! – Что «наконец»? – Я тебя уловил. – Поймал, – радостно ответила я, наслаждаясь звуками этого низкого грубого голоса. – Да. Поймал. – И он сделал движение, словно собираясь заключить меня в объятия. Словно медведь встал за задние лапы и теперь лезет обниматься. Я отмахнулась, смеясь. – Да ну тебя! – неожиданно я перешла на «ты». – Чего руки распускаешь? – Рас-пус-ка-ешь? – он повторил эти слова с радостным изумлением, не сводя с меня глаз. – Это что? – Обнимаешь, распускаешь… – пропела я. – Ага! Понял. – И Эрнст Кляйнц энергично закивал головой. – Все понял. – И он снова раскинул руки. – Лишнее. – Я распускаю и обнимаю. Все так. Только так. Он обхватил меня. Первый порыв был – оттолкнуться и выставить руки. Второй – стоять на месте и никуда не уходить. Так и стоять. И пусть глаза режет от белого снега, и небо – низко-угрюмое, как нахлобученный на лоб козырек. Я отстранилась и поправила волосы. – Может, за торт сбежать? – Не надо. Мы зашли в дом. Из-под очков на меня смотрел радостно-изумленный взгляд. Словно я была некой хрупкой драгоценностью, которая лежит на черной бархатной подушечке и сверкает… Вокруг меня происходили странные танцы-шевеления; дверь передо мной распахивали, взгляд то на меня, то куда-то в сторону, невольные касанья моих рук – как будто нужно было ежеминутно убеждаться в самом факте моего существования. Здесь и рядом. Мы дружно вывалились из лифта, и около моей двери я перевела дух. – Ну вот я и дома. Замок повернулся в моей двери удивительно легко, хотя обычно он открывался с трудом, и каждый раз на периферии моего сознания мелькало: «Надо бы вызвать слесаря Кима Петровича». Узкоглазый кореец Ким с увесистым чемоданчиком инструментов работу делал споро и ловко и в этом плане выгодно отличался от прежнего слесаря Николая Петровича – пьяницы, периодически выходившего из запоев и именно в это время появлявшегося на работе. – Что? Как? – спросил встревоженно Эрнст, не сводя с меня взгляда. – Здесь кто-то был, – я вынула ключ из замка и теребила его в руках. – Как? Кто? – Не знаю. – Вор? Я пойду, – он решительно отстранил меня от двери и вошел первым. – Стой тата. – Тут. – Тут, – прогудел он и уже в который раз коснулся моей руки. – Стоять. С места. – Я поняла, – часто-часто закивала я головой. – Тут и на месте. – Ум-ница, – он провел рукой по моей щеке – мягкие тяжелые пальцы.