– Я думала, вы с ней… Райан вытаращил глаза, а затем громко рассмеялся. – Мы? Не-е-ет! – его обаяние лишало меня силы воли. – Но ведь ты ей нравишься… – попробовала сопротивляться я. – И?.. «Боже, ну как ему сказать, что я не разбираюсь в дружбе, любви, свиданиях и не понимаю, как все это у нормальных людей делается?» – Она сказала, что ты провожал ее пару раз. – И что с того? По-дружески. Она ведь твоя подруга, да? – Да. Но… – пожала плечами. – Шейла думает, что нравится тебе. Он перевернулся на спину и снова плюхнулся рядом со мной. – А мне нравишься ты. – Кхм… – слова застряли у меня в горле. Со стороны коридора послышались шаги, Райан тотчас подскочил и очутился на расстоянии одного метра от меня. – Все хорошо? – на пороге возникла мама. После двух бессонных ночей, с темными кругами под глазами и растрескавшимися губами, она выглядела старше обычного. – Да, миссис Уилсон, мы как раз обсуждаем наше будущее, – заметив, как непроизвольно дернулась у нее челюсть, Райан поправился: – Университет, колледж, пересадка сердца, ну, знаете… то, что беспокоит современного подростка. – А-а-а… – недовольно поджала губы мама. Если бы не впитанная с молоком матери вежливость, она с удовольствием обозвала бы его клоуном. – Все хорошо, – заверила я. – Угу, – она нехотя развернулась. – И как поживает лист ожидания? – поинтересовался Райан, когда мама вышла, оставив нас наедине. Он имел в виду очередь на донорский орган. – Движется потихоньку… Мне не хотелось огорчать его тем, что тысячи человек по всему миру умирают ежегодно, не получив заветное сердце. А уж мои шансы в толпе желающих выжить кажутся и вовсе ничтожными. – Тогда… – Райан потянул на себя сумку и стал по очереди доставать из нее тетради. – Покажу тебе, чем я сегодня хотел заняться. Я наблюдала за каждым его движением с особым интересом и радовалась, что сейчас парень не смотрит на меня. Потому что мне на него смотреть было трудно. Очень. Ведь он красивый. Даже больше, чем просто красивый. Он живой и настоящий. – Ничего, если я разложу карандаши прямо на твоей постели? – продолжая рыться в сумке, поинтересовался он. Я быстро перевела взгляд на свои руки. Тощие кривые пальцы, выпирающие венки, бледная желтоватая кожа в тусклом свете ламп. «Пусть Райан отвернется и не смотрит на меня, а то становится еще тяжелее дышать». – Ничего, – ответила. А сама подумала: «Что означал наш разговор? И кто мы теперь друг другу? Мы встречаемся? Нет. Не-е-ет. Наверное, так не бывает. Это должно быть как-то по-другому. В фильмах все выглядит проще: герои не договариваются, кем они приходятся друг другу. Они целуются. И становятся очень счастливыми. Но я так не хочу. Поцелуй меня точно доконает. И встречаться с Райаном не собираюсь. Глупо как-то, и ни к чему не приведет. Нет, это не вариант». -3- Райану пришло письмо из Дарема. Его зачислили. Но он мне ничего не говорил. Его мама проболталась. Прибежала к моей, вся такая счастливая, сияющая. Они отослали документы несколько недель назад – сразу после того, как стали известны результаты итоговых тестов. Все произошло еще до того, как Райан решил туда не ездить. И его родители о его решении явно не подозревали. Я поняла это по тому, как держалась миссис Джонс, сидя за столиком во дворе нашего дома. Они с мамой пили чай на свежем воздухе, пользуясь тем, что весенняя погода давала городу передышку от затяжных дождей, и без умолку болтали. Мне пришлось встать с кровати, чтобы видеть их через окно. Не было слышно ни слова, но по тому, как горели глаза его матери, когда она размахивала письмом из университета, и по ее широкой улыбке можно было догадаться, что давняя мечта дать сыну достойное образование – на пороге исполнения. Приникнув носом к стеклу, я наблюдала. Женщины сидели друг напротив друга. Худощавая миссис Джонс, прямо державшая спину и манерно оттопыривающая мизинчик. И усталая, с поседевшими, наспех убранными в хвост волосами, моя мать, кажущаяся не в меру располневшей в сравнении со своей стройной собеседницей. Такие разные. Никогда не ставшие бы приятельницами, не будь они соседями по улице и не дружи их дети. Но, похоже, общение приносило маме хоть какую-то отдушину на фоне постоянных переживаний. Она улыбалась, слушая рассказы миссис Джонс, и кивала, поэтому я была относительно за нее спокойна. Хотя и понимала, как тяжело, наверное, ей слышать об успехах Райана и осознавать, что ее дочери недоступны даже простые радости взросления, такие как пешие прогулки, не то что учеба или планы на будущее. Я отошла от окна и прилегла на постель. Обвела взглядом розовые обои, призванные поднимать мне настроение своим озорным девчачьим стилем, светло-зеленые занавески с рюшами, разноцветные горшочки на подоконнике и устало закрыла глаза. Интересно. То, что я задумала проделать… как оно отразится на моем здоровье? Что я буду чувствовать? И действительно ли я так сильно хочу того, что планирую сделать? В худшем случае умру на несколько дней-недель-месяцев раньше срока, который мне отмерен. В лучшем – попаду в больницу в тяжелом состоянии. Где тоже, вероятно, умру. Потому что, даже если я поднимусь в листе ожидания, это не означает, что для меня найдется сердце. Каждый день кто-то умирает, не дождавшись донорского органа. Чтобы кто-то жил, кто-то другой должен умереть, а его родственники должны дать согласие на изъятие. Слишком много условий, слишком мало времени. Нет, не подумайте. Я не задумала ничего противозаконного. Всего лишь то, чего хочет каждая смертельно больная девочка моего возраста. Хотя бы недолго побыть нормальной и не думать о приближении конца. Хотя бы сделать вид. Хотя бы раз не думать о последствиях и насладиться одним-единственным мигом своей нормальности. Это сумасбродно. Опасно. Неразумно. Знаю. Но таков мой выбор. * * * – Хочешь, посмотрим фильм? – предложила мама. – Давай, – постаралась выдавить правдоподобную улыбку. Она поерзала в кресле: – Комедию? Мелодраму? – Выбирай сама. Было ошибкой так говорить. Они с папой тотчас переглянулись. – Ну, в смысле… – мне пришлось сделать усилие, чтобы улыбнуться еще раз. – Не могу решить. И то и другое было бы замечательно. – Тогда пощелкаем по каналам, – тихо сказала мать, продолжая пронизывать меня взволнованным взглядом. Ей очень нужно было знать, сильно ли я расстроена, что не могу присутствовать на выпускном. И пусть к ребятам, которые сегодня прощались со школой, я имела весьма опосредованное отношение, но многие из них меня помнили, а некоторые даже интересовались, смогу ли я прийти на торжество. Если быть точной, двенадцать – столько сообщений с вопросами я получила на прошлой неделе. – Тебе не холодно? – отец потянулся, чтобы подоткнуть мне одеяло. – Нет. Он укрыл мои ноги, поправил подушку и, решив, что мать не заметит, быстро глянул на часы. – Спасибо, – произнесла я. Папа кивнул. – Чарльз, – строгим тоном обратилась к нему мать, – если ты куда-то торопишься, то мы тебя не держим. Он потупил взор: – Я никуда не тороплюсь.