Устроившись удобнее с телефоном в кресле, отбросила назад мокрые волосы, вытянула ноги. Зашла в социальную сеть. Мой доступ к страничке Райана по-прежнему заблокирован. Новой информации я не видела. Да и те старые видео, которые он присылал мне из школы и которые оставались в памяти мобильника, давно не пересматривала. Боялась. Страшилась своей же реакции на его голос. Слишком свежи воспоминания о том, как хрупки и непонятны для нас обоих были наши отношения. Парень приходил ко мне, мы болтали, корпели вместе над учебниками, но ни разу я не позволяла себе даже подумать, что между нами может быть нечто большее. Не разрешала себе посмотреть на него как на потенциального партнера. А потом вдруг этот разговор, выпускной и то, что случилось после… и неожиданное признание Райана в больнице, когда уже было поздно… Может, виной всему стало мое нежелание жить? Я усердно «готовилась» к смерти и не рассматривала возможность того, что выживу и смогу быть счастлива с кем-то. «Привет!» – высветилось сообщение от Шейлы. «Привет!» – напечатала и отправила я, после чего заглянула в ожидании ответа к ней на страничку, посмотреть новые фотографии. Каково же было мое удивление, когда на первом снимке я увидела ее на фоне старинных каменных стен. Конечно, я не могла не узнать его – Даремский замок, старейшее из обитаемых университетских зданий в мире. То самое место, куда приняли Райана. Мне стало холодно. Потянув на себя вязаный плед, набросила его на ноги. Я не спрашивала у Шейлы, какой балл она набрала на итоговых тестах. Не хотела обидеть или расстроить, потому что дела с учебой у нее всегда обстояли неважно. Кажется, она говорила, что результаты ее приятно порадовали. Тогда мне подумалось, что Шейла решит принять предложение от какого-нибудь местного колледжа. Но Дарем… Не из-за Райана ли она отправилась туда? Я продолжала листать фотографии, на каждой из которых подруга позировала на фоне красот замка, когда пришло новое сообщение от нее в отдельном окне: «Поздравь меня! Я в Д-а-р-е-м-е!!! Можешь себе представить?» «Ничего себе!» – я немного помедлила и набрала: «Очень за тебя рада!» «Сама себе завидую». Опустила взгляд на свои ладони и задумалась. Возможно, это даже хорошо. Я буду получать весточки о Райане. О том, как он там, каковы его успехи в учебе. «Ты не говорила, что собираешься в Дарем», – отправила я сообщение. Ответ от Шейлы пришел незамедлительно: «Выбрала то, что рекомендовал мне Райан. Это – лучшее предложение из тех, что я получила. Год зубрежки дал о себе знать!» «А ты молодец, – набрала я и добавила: – Заслужила упорным трудом». «Точно!» Прикусив губу, продолжила листать снимки и вдруг замерла. Пальцы сжались, костяшки побелели. На следующей фотографии был… Райан. В обнимку с Шейлой. Подпись гласила: «Наконец-то снова вместе». У меня потемнело в глазах. Попытка сглотнуть превратилась в тихий всхлип, и я громко закашлялась. Камни, наверное, проще глотать, чем эту обиду. «А как твои успехи, Эмили?» – всплыло сообщение от Шейлы. Но я не стала отвечать. Продолжала пялиться на Райана. Со своей гривой мягких каштановых волос и загорелым лицом он напоминал мне жгучего итальянца. Только светло-серые глаза выдавали его происхождение. Мне никогда не удавалось понять, какого они оттенка на самом деле: зеленоватого или голубого. Их цвет, похоже, менялся в зависимости от настроения или погоды. Рука Райана покоилась на талии Шейлы. Он возвышался над ней, приобнимая заботливо и по-мужски надежно. Она прижималась к нему и выглядела очень счастливой, широко улыбалась в камеру. И единственное, чего я не могла понять, так это эмоций, написанных на лице Райана. Он был серьезен, несмотря на легкую, вежливую полуулыбку. Уголки губ сжаты, лоб напряжен. Может показаться странным, но я верила, что он смотрел на меня. Знал, что увижу снимок. И его взгляд с горькой усмешкой был направлен не в камеру, а прямо в мои глаза. «Вот то, чего ты хотела. То, чего добивалась. Довольна теперь?» – будто говорил он. Я отложила телефон и спрятала лицо в ладонях. Щеки жгло от горячих капель, прокладывающих влажные тропинки к подбородку. Мои губы еще помнили вкус его поцелуев. Зажмурившись, я смогла ощутить силу его объятий. Кровь бурлила в теле, бедное сердце стучало в барабанных перепонках, гулко и надрывно, потому что я еще хранила воспоминания о том, как в ту ночь отдавала ему каждый его стук. Саму себя Райану отдавала. Я до сих пор помнила его запах. Терпкий аромат кожи юноши, становящегося мужчиной, свежий и с легкой горчинкой. Помнила дрожь, которая охватывала все тело, когда он его касался. Помнила хрупкость, нежность и напряжение в его движениях, когда он действовал невероятно осторожно, боясь ранить меня. Для меня не существовало никого в тот момент, кроме Райана. Ничего с собой не могла поделать. Поняла, что влюбилась по уши. И с пониманием этого готова была принять свой последний вздох. Проводила нервными пальцами по его обнаженной спине. Отдавалась ощущению счастья, чувствуя тяжесть его ног на своих бедрах, его живота – на своем животе. Наши тела так тесно соприкасались… И тогда – точно так же, как сейчас, – я роняла слезы в такт каждому движению, поскольку не слышала ничего, кроме оглушающего грохота собственного сердца. Хотела умереть в его объятиях в тот вечер. И это казалось самым правильным решением в моей жизни. Выныривая из поцелуя, чтобы глотнуть немного кислорода, шептала Райану что-то о своих чувствах. Я и не помню, что… Голова кружилась все сильнее, а сознание неумолимо покидало меня. «Эмили», – звучало мое имя в тишине густой травы. Он бормотал его мне на ухо. Шептал, прижимаясь губами к шее, целуя волосы… Это было так удивительно и трогательно. Я слышала его шепот, даже ныряя в бездну, почти переставая существовать. Он отдавался эхом в ночи, и его не иссушило бы знойное солнце, не смыло бы дождями, не унесло бы быстрым ветром. Он навсегда отпечатался в моей памяти. Я сама этого хотела. Никогда не признавалась, что Райан мне нравится. Ни Шейле, ни ему самому. Отвергала. Хотела быть отвергнутой. Готовилась к смерти. И теперь все происходило ровно так, как мной и было запланировано. Прошлое умерло вместе с моим прежним сердцем. -16- Мальчик. Ему лет шесть. Как и мне. Я вижу свои руки – крошечные, с коротенькими пухлыми пальчиками. На мне – ярко-красное платье с белой лентой на поясе. И гольфы – белые, длинные. Подтягиваю их, выходит как-то неуклюже и забавно – на правой ноге гольф сидит выше, чем на левой. Но мне нравится. Мы смеемся. – Будешь конфетку? Мальчишка разжимает ладонь, в ней лежит полурастаявшая, мятая шоколадная конфета. Он очень хочет, чтобы я ее взяла. Слышу это по надежде, затаенной в его голосе, вижу по тому, как нетерпеливо бьет он ножкой в смешном кожаном башмачке по асфальту. – Давай, – касаюсь его ладони. Конфета теперь у меня. Довольно улыбаюсь и по-девичьи кокетливо отвожу взгляд. Он ждет. Чего? Догадываюсь быстро – думает, когда я с ним поделюсь. Но мне не жалко, даже наоборот. Ка-кое-то особенное удовольствие распирает мою грудь, когда я разворачиваю сладость, отламываю большой кусок и вижу, как он его хватает и сразу сует в рот. Мальчик очень хотел конфету, но все равно сначала дал ее мне. А я поделилась с ним. Мы счастливы. Я слышу наш звонкий смех. Мы бежим. Сворачиваем с дороги и продираемся сквозь кустарник, пока не выбегаем к тропинке, которая ведет вниз по склону. Мальчик держит меня за руку, чтобы я не упала. Спускаться трудно, и мне не хочется оступиться, чтобы случайно не зацепиться за что-нибудь и не испортить платье – ведь тогда мама непременно станет ругаться. Поднимаю взгляд к небу и вижу, как солнце вспышками пробивается сквозь ветви деревьев, бросая на нас свой свет, словно раскаленные капли. В подлеске шумит ветер: будто десятки дверей со скрипом открываются и закрываются одновременно. – Давай! – Мальчишка останавливается и протягивает ко мне ручонки. – Прыгай… Понимаю, что он зовет меня по имени. Силюсь услышать, но никак не получается. Все заглушает музыка, как в фильме ужасов, та самая, что постоянно слышится мне везде – кто-то играет на рояле знакомую мелодию. Мальчик кричит, зовет меня, уговаривает… Я стою, замешкавшись, и хочу послушаться, но духу все равно не хватает. Мой сон разваливается на части, затягиваемый странной мелодией в черную воронку сознания. Тогда я протягиваю к нему руки. И он делает то же самое. Но не шагает. Между нами – неглубокий ручей. Я снова поднимаю глаза на мальчишку и пытаюсь рассмотреть, но его лицо расплывается. Перед моим взором остается только щупленькая фигурка сорванца, тонкие ножки в широких шортиках на лямках, выцветшая футболка и протянутые ко мне руки. Я знаю, что очень-очень его люблю. Я так сильно хочу к нему. Нам хорошо вместе. Ему можно рассказать все, о чем мечтаешь. И только он знает про коллекцию цветных пуговиц, которую я стащила у мамы и зарыла в секретном месте. Это теперь наш общий секрет. Силюсь вспомнить, как его зовут. Открываю рот, но вместо звуков выходит что-то нечленораздельное. Вслушиваюсь в его голос. Он зовет меня по имени. Снова и снова. Но слоги распадаются на отдельные гласные и разлетаются эхом: «Ах-а-а-а, ах-а-а-а-а». И снова чертова музыка. Она везде. Пропиливает ходы в моей голове, звенит колоколом, бьет набатом в виски, оглушает. Я падаю на колени и пытаюсь в последний раз оглядеться. И вижу водопад. Тот самый. Потоки воды, сбегающие по горной породе и окруженные зеленой порослью. На секунду всплеск заглушает адскую мелодию, но это лишь короткий миг перед тем, как она поглотит меня, мальчишку и весь мир. Я задыхаюсь, вздрагиваю и вдруг резко просыпаюсь. Хватаю ртом воздух и оглядываюсь по сторонам. Та же комната, кресло, на коленях лежит телефон. Я просто заснула. Откидываю одеяло и встаю. Обнаруживаю, что тело покрыто липким потом. Ожесточенно тру виски, пытаясь восстановить в памяти детали сна, и с досады толкаю кресло, которое заваливается на бок. Это не видения и не мои фантазии, а что-то еще. Только что? * * *