– Простите! – воскликнула, налетев на кого-то из прохожих. Виновато улыбнулась ему и продолжила свое незапланированное преследование. Попыталась отыскать глазами девушку, но так и не смогла. Черт. Ускорила шаг, вытягивая шею, чтобы разглядеть ее в толпе. Кажется, заметила, как мелькнуло что-то синее среди ветвей вдалеке. – Эй! Стойте! – закричала я и торопливо направилась туда. Музыка по мере моего приближения к цели стихала, пока совсем не растворилась в посторонних звуках и шуме ветра в листве. – Осторожнее! – возмутилась мамаша, ребенка которой я едва не сшибла по пути. – Прошу прощения! – на бегу сложила ладони в молитвенный жест и прикусила губу. Малыш не успел испугаться, а вот его матушка продолжала хмурить брови. Я уже опрометью кинулась вперед, тщетно рыская взглядом по проходящим навстречу людям. Девушка пропала. Пробежав еще немного, остановилась, чтобы отдышаться. Сердце требовательно билось о ребра, в боку кололо. Пришлось приложить ладонь к очагу боли и немного надавить, чтобы стало терпимее. Мой организм еще не приспособился к подобным нагрузкам. Тяжело дыша, я продолжала оглядываться. Что это вообще? Наваждение? Почему я, как сумасшедшая, бегала по парку, окликая какую-то девушку? Зачем? Хотите честно? Она показалась мне знакомой… Ее лицо, глаза, летящие по ветру каштановые волосы. Даже поза. Клянусь, она смотрела прямо на меня. Хотела что-то сказать. Убедившись, что музыка мне теперь не мерещится и странные незнакомки тоже, я, не переставая оглядываться, поплелась на выставку. Похоже, приветственная речь устроителей уже закончилась, и процессия с официальными лицами во главе и сопровождаемая репортерами двигалась вдоль картин, ненадолго останавливаясь у каждой. Даже охранники имелись: они рассредоточились по периметру следования делегации. Ясное дело, они не рисунки больных детей охраняли, а высокопоставленных персон, решивших почтить своим присутствием столь благородное и полезное для города мероприятие, но мне было приятно, что мою работу никто не утащит и никакой бездельник не решится подрисовать усы героям детских картин. Я плелась, закусив губу от ноющей боли в ноге. Кажется, я ее натерла или что-то вроде того. Ослабив ремешок на босоножке, тихонько ковыляла, пока не добралась до первых треног с картинами, возле которых столпились зеваки. На самом деле, народа было немного. Маловероятно, что все присутствующие пришли на выставку специально. Наверное, просто услышали шум, заметили прессу с телекамерами, важных персон с охраной возле стендов и решили поглазеть на то, что здесь творится. Двигаясь вдоль представленных работ, я надолго задерживалась у каждой. Дети, многие из которых и не надеялись на выздоровление, изобразили на удивление самые радужные сцены из собственной жизни. Их картины лучились счастьем, на них светило солнце, сияли улыбки. Кто-то нарисовал маму или всю семью, кто-то представлял, как он играет в футбол, кто-то мечтал о визите к королеве на чашечку чая. Другие показывали красоту природы в незатейливых видах реки, холмов или гор. И, клянусь, все картины дышали надеждой и верой. – Потрясающе, правда? – отвлек меня чей-то голос. -13- – А?.. – я повернулась. Голос принадлежал молодому мужчине. Он замер возле одной из картин с фотоаппаратом у лица. Послышался щелчок. – Я говорю, потрясающе, – оторвавшись от объектива, незнакомец выразительно посмотрел на меня и улыбнулся. – Посмотрите сами. И отошел на шаг назад. С трудом переведя взгляд на рисунок, я застыла в изумлении. Это был водопад. Мой. – И она не статична, вот что удивительно, – мужчина склонил голову набок. – Видите, летящие капли и потоки воды? – он указал пальцем. – Какая динамика! У меня ощущение, что сейчас стихия вырвется с полотна и снесет и меня, и вас, и… – всплеснув руками, он задумался. – Вы так считаете? – пробубнила я себе под нос. Нерешительно подошла ближе и наклонилась к холсту. – А вы? – рассмеялся он. – Посмотрите, какая прелесть. Не то чтобы я был суперхудожником, всего лишь архитектор… Я пришел на выставку детского творчества и никак не ожидал увидеть такое, – незнакомец взмахнул рукой, указывая на вереницу картин. – Всего лишь архитектор, – усмехнулась я, смутившись. Мне было неловко. Мои глаза не отрывались от водопада. – Да, – подтвердил мужчина. – В моей работе мало романтики. И, черт возьми, сегодня я так вдохновился, что впервые за последние пять лет захотел вновь взять в руки кисть. Теперь я решилась посмотреть на него. Незнакомец оказался загорелым, с большими яркими зелеными глазами и светлыми бровями не совсем правильной формы, что придавало его лицу слегка удивленное выражение. Ну а глаза его… они были загадочными и даже слегка печальными. Но стоило ему только улыбнуться, и мое сердце тут же подпрыгнуло. Он не красавец, конечно, в общепринятом смысле слова, но оказался обаятельным настолько, что на него и смотреть невозможно было – прямо вся краска в лицо бросилась. Мне пришлось поспешно отвернуться к картине, но перед глазами так и маячили его светлые, коротко стриженные волосы, обветренные губы правильной формы, прямой нос, мужественная фигура, широкие плечи. – Значит… – мои мысли спутались. – Вы находите работу интересной? – А вы? – он опять задавал мне этот вопрос. Не смогла удержаться от улыбки. Опустила взгляд. – Ну… Вроде неплохо. Мужчина наклонился, чтобы рассмотреть подпись к работе. – «Э. Уилсон». Как думаете, сколько ему лет? – Ей, – поправила я и осеклась. – Почему вы так решили? – он с интересом уставился на меня. Мои щеки снова залились ярким румянцем. С ума сойти, еще два месяца назад я круглосуточно была то бледной, то синей, а теперь это. – Потому что это мой рисунок… Его глаза округлились. Мужчина посмотрел на нарисованный водопад, затем на меня, потом на картину и развел руками. – Ничего себе… – он расплылся в улыбке, и его обаяние подействовало на меня так, будто чеку у гранаты выдернули. – Выходит, что «Э»… – Эмили, – подсказала я. Пара подростков протиснулась к стенду, оттеснив нас назад. – Очень приятно, Эмили. А я – Дэниел, – он протянул мне свою ладонь. – Очень приятно, Эмили, – вложила в нее свою руку и ощутила крепкое пожатие. – Дэниел, – повторил он, глядя прямо в глаза. И мы рассмеялись. – Нужно щелкнуть еще разок, – мужчина взял висевший на шее фотоаппарат и навел на подростков. – Хороший получится кадр. Нет, ребята, – обратился он к мальчикам, – не отходите. Смотрите на холст. – А вы… – замялась я. – И фотограф вдобавок? – Я?.. – щелкнул затвор, Дэниел выпрямился и взглянул на меня. – Вообще-то, нет. И почему рядом с ним я ощущала себя так неловко? Даже отворачиваясь, чувствовала на себе его взгляд. Открытый, добрый, заинтересованный. Он явно смотрел на меня в ожидании ответов. Хотя лишних вопросов не задавал. Я удивлялась себе: быстро нашла общий язык с кем-то посторонним, легко разговорилась с незнакомцем прямо на улице. Понимаю, что у нормальных людей принято перекинуться со случайно встреченными парой фраз, но я-то… Из меня обычно и клещами слов не вытянешь. – А кто вы? – спросила, когда Дэниел уверенным жестом попросил подростков отойти, чтобы сделать очередной снимок картины. – В смысле, если не фотограф… – Я… – он будто издевался надо мной, продолжая кружить возле работы с фотоаппаратом. А его улыбка, она действовала на меня, как волшебные чары. А может, мне просто очень давно не хватало общения с другими людьми. – Вы, – кивнула я. – Не говорите мне, что вы проходили мимо. – Нет, – в меня полетела новая порция обаяния. – Я с выставкой непосредственно связан, Эмили. Не могла бы ты встать поближе к своему рисунку? – Ох… Кто? Я? – только и смогла пролепетать, увидев надежду в его взоре. – Да. Ты ведь автор картины? – Я… да… – неохотно подошла ближе. Вытянула руки по швам, выпрямилась и уставилась в объектив.