Какой вид открывался ей с балкона? Он рискнул оторвать от нее взор и посмотреть вниз, на Абрис в пестром осеннем цветении. И когда повернулся снова, чтобы полюбоваться профилем самой светлой чародейки Тевета, то увидел огромные ошарашенные глаза, смотревшие на Кайдена через пространство. Она осторожно протянула руку, потом порывисто отдернула, чего-то испугавшись. Резко оглянулась через плечо, вероятно, от чьего-то оклика… Разлом захлопнулся и раскрылся вновь только ночью. Не пытаясь оказать уважения, нарочито подчеркивая пренебрежение к бесившимся Макалистерам, Кайден провел на праздничном ужине ровно полчаса и вернулся к себе в покои. Тогда-то пространство вновь расступилось и в нем появилась спальня с розовыми обоями и юной девушкой в нелепой пижаме. Кто из них стал причиной нового разлома? Он сам? Артефакт? Валерия? Догадка витала в воздухе. А девушка, вызывавшая нескромное желание содрать с нее нелепые шортики с кружавчиками и целовать везде, пока она не начнет хрипло стонать, вдруг заявила: «Я отпускаю тебя». Наверняка сказала громко, но Кайден прочитал слова по губам. Что вообще означало ее дерьмовое «отпускаю»?! Он воздушный змей, попугай, приблудный пес? Как можно его отпустить? Словно жадный дракон, прятавший золото в сокровищнице, он жаждал спрятать Валерию для себя. Спрятать и запереть, как бездонная шкатулка… Короткая фраза, словно приобретя материальную форму, острием воткнулась в грудь где-то в районе сердца. Он опешил! Опешил от всего: от осознания, что его прямым текстом со всеми сексуальными фантазиями послали в Абрис, что она, похоже, счастлива в своем проклятущем светлом мире, но главное, что у него, наследника темного клана, действительно имелось чертово сердце и что оно, к удивлению, умело болеть. Хоть беги к знахарю за пилюлями. И в этот момент незнакомого душевного напряжения, когда ему действительно требовались порошки, чтобы не тронуться рассудком, Кайден ощутил каждую метку, оставленную в Тевете до расхождения миров. Будто бы мгновенно узнал кучу почтовых адресов, обзавелся целым ворохом подробных карт, получил точные описания маршрутов. Невидимая стена исчезла, пространство раскрылось перед ним, позволив вернуться в светлый мир… Глава 8 Близкие люди С утра неожиданно объявили о совместной лекции для четвертого и пятого курсов, но большой аудитории не выделили, и учебный амфитеатр заполнился под завязку. К тому времени, когда я наконец отыскала, в каком крыле пройдет занятие, и вошла в кабинет, стало ясно, что в первых рядах мест не осталось. Пока пыталась отыскать, куда пристроиться, последние адепты влетели в аудиторию и тут же уселись на места, которые для них заняли заранее. Единственный свободный стул находился в самом центре зала. Пока лезла в узком проходе, кто-то схватил меня за край мантии, не давая ступить шагу. – Не заблудилась, птичка? – осклабился незнакомый пятикурсник. – Отпусти, – тихо попросила я. – Иначе? – Светлые духи, вы как дети, – фыркнула я, спокойно расстегнула застежку на вороте и выскользнула из мантии, оставшись в скромном свитере и узких брюках. У парня полезли глаза на лоб. Похлопав его по руке, я улыбнулась: – Не стесняйся, дорогой, носи на здоровье. Она, к слову, чистая и пахнет ванильным благовонием. Аудитория взорвалась довольным хохотом. – А если я схвачу тебя за свитер, тоже снимешь? – прикрикнул кто-то. – Потом тебя самого до трусов разденет мой судебный заступник, – отрезала я, усаживаясь на свободное место. Сверху мне на стол прилетела свернутая в комок мантия. Одеваться в узком пространстве, толкая локтями соседей, я не стала. Повесила вещь на спинку стула. – Ты их уделала, подруга, – прокомментировал парень справа. – Дай пять. – Обращайся, – отозвалась я и раскрыла ладонь для дружеского хлопка, как того и требовали правила выживания в учебном заведении, полном амбициозных юнцов. Сосед хотел шлепнуть по руке, но увидел рассеченный шрамом фигурный рубец и сжал кулак. – Темные руны не передаются через прикосновения, – подковырнула я, вытаскивая из сумки самописное перо и тетрадь для записей. Парень густо покраснел и принялся что-то черкать в блокноте. В дверном проеме возник профессор по артефакторике и объявил: – Господа адепты, тишина! У нас сегодня особенный гость. Главный королевский артефактор господин Григорий Покровский. По притихшей аудитории пробежала волна возбужденных шепотков. Подозреваю, что абсолютно все присутствующие парни мечтали попасть на службу в столь престижную лабораторию, но действительно рассчитывать на место могли разве что человек десять. – Добрый день, господа артефакторы, – поприветствовал Григорий с обаятельной улыбкой. – Ваш профессор попросил рассказать о последних веяниях в современной артефакторике. Тема важная. Думаю, все в курсе, что если ваши дипломные работы будут соответствовать высоким стандартам нашей лаборатории, то вы вполне сможете претендовать на должность королевского артефактора. Он нарочито сосредоточил взгляд на мне, потом оглядел аудиторию. – Так какие направления актуальны? – выкрикнул кто-то с верхних рядов. – А каков был ваш выбор дипломных тем? – Самодвижущийся экипаж, – раздался возглас. – Отличная идея. Еще? – Мы группой разрабатываем аппарат, летающий на силе магического света. – Потрясающе! – сверкнул белозубой улыбкой Покровский, а потом вдруг ударил напалмом: – Госпожа Уварова, а вы? В зале воцарилась тишина. Откровенно говоря, нынешние однокурсники сломали головы, каким образом к ним в начале семестра подсадили девчонку. Кто-то считал, будто меня пропихнул отец-профессор, другие утверждали, что я имею покровителей из королевских приближенных. Никому не приходило в голову связать мое имя с тем самым Лероем Уваровым. Вообще имелись веские основания подозревать, что слух, будто я парень, пошел именно из учебных аудиторий Королевской академии. Я вдруг почувствовала, что стала центром зала. Даже профессор с неподдельным интересом ждал ответа. Слышала, что в преподавательских кабинетах шли жаркие диспуты, кого выделить мне в наставники. Видимо, передрались, потому что научного руководителя по-прежнему не назначили. К счастью, за «Древо Жизни» мне уже засчитали семестровую курсовую. – Я еще не знаю, – пришлось признаться. – Кто ее вообще сюда пустил? – зашептался кто-то ехидно. – Почему же? – Покровский явно получал удовольствие от того, что никто не понимал, с чего девчонке оказали великую честь быть замеченной главным королевским артефактором. Наверное, он чувствовал себя благодетелем, ставя меня в неловкое положение. Как показал опыт Белого замка, иногда лучше, чтобы все думали, что ты глупенькая выскочка, взобравшаяся на чужой стул. – Обычно я разрабатывала артефакты по требованию университета, – вертя в руках самописное перо, неохотно поделилась я. – Не думала, что со сменой учебного заведения порядки изменились. – Выходит, вы не задумывались о дипломе? – мучил меня Покровский. – У меня еще целый год на принятие решения, – парировала я. – В Кромвельском университете куратор настаивал на магии перемещений. – Не желаете заниматься магическими воротами? – Подозреваю, что мне не оставят выбора. – Что можно придумать нового в перемещениях? – хмыкнул один из старшекурсников. – Тема исследована вдоль и поперек. Это не уровень Королевской академии! – Госпожа Уварова говорит о скольжении между Теветом и Абрисом, – спокойно пояснил Григорий. Аудитория на секунду взорвалась недовольством, словно мысль о том, что кого-то могут интересовать перемещения, оскорбляла. – После раскола скольжения в Абрис неактуальны, – заявил все тот же умник с пятого курса. У меня вырвался издевательский смешок. – Не так… – опровергла я, бросив быстрый взгляд на парня, скорее всего он был местной знаменитостью. – Тот, кто создаст новое перемещение, станет управлять двумя мирами. Так ведь, господин Покровский? Разве не над магическими воротами уже полгода бьется Королевская лаборатория? Мы встретились глазами. – Ворота невозможно создать! – вышел из себя адепт. – Вы ошибаетесь, – усмехнулся Григорий. – И ваша сокурсница Лерой Уварова легко это может доказать… Имя Лерой было озвучено, и в аудитории воцарилась оглушительная тишина. Уверена, когда народ переварит услышанное, то будет обсуждать скандальную лекцию до конца учебного года. Неожиданно дверь аудитории распахнулась и на пороге появилась секретарь из ректорской приемной. Она подозвала профессора, под недоуменные шепотки адептов что-то быстро ему сказала. – Валерия, вас просят к ректору, – объявил преподаватель. – А мы продолжим наш разговор. Удивленная тем, что меня вызвали, я быстро собрала вещи, подхватила мантию и начала выбираться по проходу к лестнице. Народ снова зашушукался, а Покровский, наплевав на любые приличия, остановил меня за локоть и тихо спросил: – Что случилось? – Понятия не имею. Отпусти… Все смотрят. Ты меня и так подставил. В коридор я вылетела с такой проворностью, словно меня подгоняли раскаленной сковородкой. Впрочем, взгляды однокурсников действительно жгли спину. Боюсь, что своим выступлением среди амбициозных молодых артефакторов, считавших себя талантами просто потому, что им повезло поступить и не вылететь из лучшего учебного заведения Тевета, я нажила себе немало недоброжелателей. В ректорский кабинет я входила с опаской, чувствуя, как от дурного предчувствия в животе завязался крепкий узел. Помимо самого главы академии за столом меня ожидали хмурый, как туча, отец и незнакомый мужчина в темном строгом костюме. Атмосфера царила напряженная, все заметно нервничали. – Добрый день, – вымолвила я, переступая через порог, и вопросительно глянула на родителя, но он просто опустил голову. Перед мысленным взором моментально пронеслось воспоминание, как меня вызвали в кабинет директора лицея и объявили, что я освобождена от занятий, потому что умерла мама. Неожиданно в голову пришла мысль, что у нас кто-то снова умер или взорвался дом и погибла вся семья, кроме меня и отца, даже болонка Кнопка, к которой я, как ни странно, успела привязаться. – Присаживайтесь, Валерия. У капитана к вам есть несколько вопросов, – указал мне ректор на мягкий стул с дорогой обивкой возле длинного полированного стола. На крышку такого было страшно положить руки, чтобы не оставить следов от пальцев. – Что-то случилось? – Случилось, – произнес капитан. Я ожидала чего угодно, но только не того, что передо мной положат блокнот с записями и открытую коробку с разобранным «Сердцем Абриса». Учитывая, что после вторжения Григория Покровского в спальню артефакт и расчеты были сданы в ячейку хранилища, а ключ спрятан в шкатулке с мамиными драгоценностями, то сказать, что я удивилась, – значит ничего не сказать. Но все-таки я постаралась сохранить хотя бы внешнюю невозмутимость. – Откуда у вас эти вещи? – со спокойным достоинством спросила я и выразительно уставилась на отца. Он смотрел в окно с виноватым видом, словно подтверждал догадку: в участок артефакт сдала или Полина, или Анна. – Что это? – спросил страж. – Блокнот и разобранный хронометр, – ответила я.