— Про социализм в целом понятно, и когда эту порцию мы усвоим, тогда и продолжим. А теперь расскажи, как ты все так быстро запоминаешь? Я тоже так хочу, что-то ждать по две недели между вопросами надоедает. — Когда что-то нужное нужно запомнить, я тоже жду. Если говорить очень упрощенно, то в человеческом мозгу существует три основных блока памяти: кратковременная, куда складывается, после определенной фильтрации конечно, все, что человек видит и слышит. И это — основной канал поступления новой информации. Потом содержимое этой памяти перерабатывается — как раз в течении восемнадцати суток, и перекладывается — в очень компактном виде, без малозначимых деталей, в память уже долговременную. Но и та, и другая память работает с абстракциями, которые, в первом приближении, я формируют человеческий разум. Есть еще третий блок, мы его называ… ли, если перевести на русский, памятью эмоциональной, в ней люди запоминают запахи, вкусы, осязательные впечатления, а так же базовые эмоции, с этим связанные. Причем эмоции положительные. Никто, например, не вспоминает вкус, скажем, хины или боль. То есть люди помнят, что хина — горькая, а огонь жжется, но восстановить эти ощущения в памяти, как, скажем, вкус жареной картошки, люди не могут. И вот эта память очень интересная: ее емкость огромная, но запоминается лишь что-то исключительно положительное. А все плохое — забывается напрочь, и этот процесс забывания плохого продолжается, в зависимости от личных свойств человека, от двадцати пяти до примерно тридцати девяти суток. У нас были специальные обучающие машины, которые могли в эту память записывать любую информацию — и она там сохраняется практически без искажений, но лишь очень ограниченное время. Я как раз в этой памяти все мне нужное сюда и перетащила… Да, еще есть память рефлексов, но она в спинном мозге, не в головном. — Нет, все же медицина — это не моё, — усмехнулся Станислав Густавович. — Может, вернемся к вопросам победы социализма? Ты знаешь как Китай смог стать самой мощной державой? Возможно и мы так же сможем сделать? — Очень примерно знаю. Так что я вам сейчас что знаю, расскажу, а дальше вы сами подумайте, что из сказанного можно здесь и сейчас проделать, что стоит отложить на не самое далекое будущее, а что вообще чушь несусветная. — Ну что, время еще есть, — высказал свое мнение Берия, поглядев на часы. — Рассказывая, Фея. Вероятно у Сталина появились более интересные планы в отношении валютной выручки из Латинской Америки, и сделку с Аргентиной он отменил. А рис для Китая, причем в размере уже тридцати тысяч тонн, он выделил из госрезерва. Весной часть китайских семян была посеяна в Крыму — просто чтобы посмотреть, что из этого получится. И в Нижнем Поволжье чумизой засеяли чуть ли не треть площадей. Просто потому, что зима снова была малоснежной и перспективы на пшеницу выглядели весьма грустно. Зато другие перспективы выглядели гораздо более весело. После «проверок на вшивость» две трети руководителей Советской Украины поменяли место работы, так что обновленный состав республиканского руководства практически единогласно принял постановление о «временной передаче» нескольких областей в РСФСР. Причин для этого выдвигалось две. Одна — для населения республики — заключалась в том, что Украина (даже Советская) просто не потянет строительство Каховской ГЭС и Северо-Крымского канала. Другая — для партийного руководства — звучала как «наблюдается полный развал идеологической работы, приведший, в том числе, к резкому противостоянию населения восточных областей республики с западными». Вследствие чего необходимо на республиканском уровне существенно ужесточить законодательство, но при этом «наказывать» население восточных областей будет совершенно неправильно. Ну и «экономический фактор» тоже был добавлен — управление каналом должно находиться в руках одной республики… Вообще-то такое постановление требовало и конституционной реформы, но ее (тоже «временно») отложили: требовалось проработать очень много вопросов. Настолько много, что Николай Иванович Гусаров был срочно избран членом ЦК ВКП(б), ведь было же совершенно очевидно, что Украине не по карману будет и Ровенская и Волынская области… Глава 18 В начале апреля началось грандиозное строительство Северо-Крымского канала и Каховской ГЭС. С каналом было понятно: надо копать. А вот с плотиной будущей ГЭС возникли определенные проблемы. То есть очень даже определенные: по проекту, подготовленном в Киеве, плотину предполагалось намыть из песка — но с этой идеей были категорически не согласны специалисты из Ленинграда и из Москвы. Потому что в принципе, песчаная плотина имеет право на существование, да и гораздо дешевле она по сравнению с «конкурирующими проектами», но вот строительство ее должно было занять — по самым скромным прикидкам — не менее пяти лет, а «конкуренты» укладывались в два года и вообще в полтора. Струмилин, что-то подсчитав (на первой из предоставленных ему счетных машин) — ну и проверив цифры с помощью арифмометра, конечно — выложил Сталину свое «профессиональное мнение»: — Да, ленинградский проект обойдется почти что на треть дороже, московский на пятьдесят процентов — но эти деньги окупятся уже к пятьдесят шестому году. И это даже если не учитывать предложений Тани. — А какие у нее предложения? Она же не специалист по плотинам, она, как мы все помним, всего лишь врач. Регенератор второй категории, так? — Так. А еще ее всегда очень интересуют вопросы насчет вкусно пожрать, и пожрать сытно. В частности, ей очень понравилась китайская и корейская кухни… — А это тут причем? — В этих кухнях имеется забавная лапша из чумизы, и — по ее словам, которые, оказывается, подтверждены исследованиями агрономов из Тимирязевки — в Крыму на полумиллионе гектаров с орошением можно будет получать два миллиона тонн «черного проса» в год. А лапша эта, несмотря на страшный вид, действительно вкусная… — Но в СССР китайцев все же не изобилие, а примет ли русский или грузинский народ черную крупу… — Лапша эта лишь для отечественных гурманов пойдет, коих, впрочем, тоже немало. А для простого люда эта чумиза — дополнительный миллион тонн куриного мяса. Я специально съездил в Ковров, посмотрел в подсобном хозяйстве второго завода на новые курятники. Один блок — это двадцать пять тысяч кур каждые два месяца, а куры эти, между прочим, после разделки дают больше двух кило чистого мяса. Но и это мелочь, наши агрономы говорят, что в Крыму рис можно будет выращивать… тоже миллионами тонн. Ну и все остальное, из чего люди приготовят себе вкусную и здоровую пищу. Тебе смешно, а ведь в Крыму в нескольких колхозах уже рассадники для персиковых садов заложили! И если у них через два года появится вода… — Да, персики — это серьезно. Почти так же, как миллионы тонн риса и курятины. Но Госплан деньги-то на такую стройку найдет? Ведь придется истратить в полтора раза больше, и не за пять лет, а за полтора года. — Я тут уже посчитал немного, и пришел к интересным выводам. Правда Таня у нас станет уже капиталистом вообще богатейшим в Европе… — Ты мне конкретику давай, а не капитализмом запугивай. Тем более Таня — капиталист настолько своеобразный… — Держи. Она в Южную Америку сумела продать почти что сорок тысяч автомобилей — это кроме тех, что в Европу шли. А вот денежки с американских поставок потратить не сумела. — Не захотела пока, на черный день держит. — Ну не захотела, главное — деньги в валюте у нее есть, и еще больше будет: за океаном спрос на эти машинки не уменьшается. А янки в Западной Германии очень серьезно так занялись строительством капитализма, и в том числе автомобильные заводы серьезно обновили. Но народу там мало, рынок невелик, а на внешние рынки они пока с большим трудом пробиваются. В общем, я с Таней поговорил, она согласилась, что закупить три-четыре тысячи тяжелых самосвалов в компании Магирус ей по карману. — А немцы западные нам их продадут? — Уже продали. То есть контракт на поставку подписали и даже первые две тысячи машин к отправке подготовили. Остальные до конца года мы получим. То есть получит Танина новая артель «Самосвал». — А почему артель? — Мне сразу на мат перейти? Если не сразу, то потому, что Таня так хочет. А она… погоди, выслушай, так вот она так хочет лишь потому, что артель имеет право сама устанавливать размеры допустимых переработок и размер вознаграждения за переработки. — То есть хочет, чтобы мы артели за работу больше платили? — Да. То есть нет, платить мы будем по выполненным объемам. А вот водители у нее будут работать по двенадцать часов, и не с полуторной оплатой за лишние четыре часа, а с обычной. — Точно, капиталистка. Эксплуататорка! — Еще какая! В автошколу, уже артелью организованную, очередь желающих поэксплуатироваться выстроилась больше трех тысяч человек, ведь у водителя тяжелого грузовика зарплата-то уже тысяча двести, а в артели получится тысяча восемьсот. А водить-то им не ЯАЗ приходится… — Кстати, а почему именно Магирусы ты выбрал? Чем тебе наши МАЗы не нравятся? Они же вдвое больше груза возят. — Ну, начнем с того, что пятьсот двадцать пятых МАЗов на всю страну меньше трех сотен, а тут будет машин точно за три тысячи. Во-вторых, это не я, это опять она, еще прошлым летом, для дорожного строительства в своих новых городках при фармзаводах и институтах. Самосвал на двенадцать тонн, дизель воздушного охлаждения, нагрузки на водителя небольшие — по сравнению даже с семитонным ЯАЗом. И она машину выбрала не для артели… то есть для артели, конечно, но в контракте оговорено, что она получает лицензию на выпуск и использование любых запчастей к этим грузовикам. А германская фирма обязуется еще и оборудование для выпуска запчастей поставить… за отдельные деньги, конечно. — И? — Она с Гусаровым договорилась, что все это оборудование в Минске разместят, и наш МАЗ-525 доработают, используя германские наработки. Ты хоть знаешь, что на пятьсот двадцать пятом МАЗе водители стоя работают? — Почему стоя? — Потому что сидя жопу так отбивают, что… Шапошник, когда узнал, что ему оборудование для изготовления кабин «Магируса» поставят, до потолка от радости прыгал: самосвал-то он сконструировал отличный, но вот с кабиной у него получилось плохо. То есть вообще отвратительно, а тут такой подарочек! Тут же пообещал, что через два года его самосвал будет лучшим в мире! — Ну, тогда Бориса Львовича мы отдельно отметим. Так что запускаем ленинградский проект? — Московский. По моим расчетам получается, что если мы задействуем эту артель «Самосвал», то в деньгах он от ленинградского отличаться не будет, а по срокам полгода сэкономим. А я так подробно именно его просчитал потому, что в Мосгидэпе и технологию строительства плотин очень тщательно проработали, а в Ленинграде ограничились общими словами. А ведь там, между прочим, получается что в день по тридцать тысяч кубов грунта перелопатить придется. Так что если люди подумали как это сделать, и готовы за свои мысли ответить… — Ты проект постановления принес? — И зачем спрашиваешь? Конечно принес. И проект, и обоснование в виде, который даже твои… эти… в ЦК поймут. — А причем здесь ЦК? Постановление-то будет Совета министров! — Ну, погорячился. Я, после всех Таниных рассказов, что-то периодически злиться начинаю. — Попроси у нее специально для тебя успокоительное изготовить. Она сумеет. — Нет уж, она мне один раз уже пинка дала, больше что-то не хочется. Конечно, ее пинок обладает страшной успокаивающей силой…ты мне лучше просто напоминай об этом когда я закипать начну, мне хватит чтобы сразу успокоиться. Четырнадцатого апреля на испытательную базу ЦАГИ прилетел их Таганрога новенький самолет Бартини. Большей частью новенький: к старому фюзеляжу Т-117 приделал совершенно новые (уже стреловидные) крылья и два новеньких (хотя и турбовиновых) двигателя. Еще ему пришлось к фюзеляжу приделать два отсека, в которые шасси теперь прятались — но в результате получился самолет, полностью удовлетворяющий требованиям армии: грузоподъемность до двенадцати тонн, дальность полета свыше двух тысяч километров, скорость свыше шестисот… Второй фюзеляж «из задела» Роберт Людвигович решил тоже «слегка улучшить» и он удлинился на два с лишним метра. А на совсем уже новое крыло «удлиненного» самолета были подвешены двигатели уже турбовентиляторные (не обманул Люлька со сроками!), и в таком варианте самолет должен был таскать уже шестнадцать тонн на почти четыре тысячи километров. Но «более новый» самолет еще даже не выкатили, а «старый новый» уже сам летал — и летал настолько неплохо, что ВВС сразу же, не дожидаясь окончания испытаний, заказали двенадцать машин. И на волне этого успеха Бартини, чуть не плача, прибежал к Голованову… И плакать было отчего: Георгий Михайлович Бериев резко отличался от большинства других авиаконструкторов тем, что никогда не подсиживал «конкурентов», помогал молодым конструкторам и, при необходимости, не только молодым. По-грузински гостеприимным (его отец в молодости носил фамилию Бериашвили) он был не только за столом, и именно благодаря его помощи турбовинтовой «грузовик» Бартини был так быстро «поставлен на крыло». Но новенький завод в Моршанске еще только начал работу, часть оборудования еще монтировалось, да и готовил Роберт Людвигович производство все же под «удлиненную» машину, так что там выполнить заказ ВВС возможности не было. А в Таганроге — уже не было, почти всю оснастку оттуда увезли. Конечно, ее можно было за месяц-полтора и обратно перевезти, но тогда был серьезный риск сорвать работы Бериева, с которым Бартини крепко подружился… Голованов выслушал причитания «итальянца», наморщил лоб: — Роберт Людвигович, я вашу проблему решить не смогу. Так что давайте вы все это изложите человеку, который, если захочет, сможет. Я сейчас позвоню, узнаю, когда можно будет встретиться… — Вы хотите по этому поводу обратиться к Сталину⁈ — Нет. Я обращусь к человеку, подарившему вам завод в Моршанске… Во время разговора Голованова с Таней Роберт Людвигович сидел в сторонке молча, тихо охреневая от увиденного и услышанного. А Таню они — после того, как Главный маршал договорился о личной встрече — застали двадцать восьмого апреля в Третьем Ковровском госпитале, и почти час еще сидели, ожидая, когда девушка закончит операцию. — Что-то странное происходит, — пробормотал Александр Евгеньевич, — сказали, что она одну операцию делает, а мы ждем уже больше сорока минут… — Пациент необычный, — ответила, услышав маршала, сидящая возле кабинета «дежурная сестра», — это инженер Румянцев, у него обеих ног нет. Причем выше колена, и Белоснежка решила ему все же ноги до колен восстановить. Без этого, говорит, ногу целиком не сделать — а операция не столько сложная, сколько кропотливая. — Не сложно ногу ампутированную восстановить? — очень удивился Голованов. — Для нее — не очень сложно. Она уже несколько бригад научила так работать, но у Румянцева… она сказала, что наращивать ногу несколькими кусками — это лишний раз человека мучить, и решила все за один раз сделать. И обе ноги сразу… — Ничего не понял, кроме того, что она в очередной раз чудо творит. Но чудо очень нужное, так что сидим спокойно и ждем… Сестра не просто так сидела в кабинете: когда Таня вышла из операционной, ее уже ждал горячий чай и разные бутерброды. И сестра особо предупредила ожидающих Таню мужчин, чтобы они эти бутерброды не трогали: — Это специально для Тани, вы, если перекусить хотите, скажите — я вам нормальных сделаю. А то некоторые в сердцах эти хватали… они на вкус отвратительны, а мне пол мыть после этого не хочется. — Какие-то восстанавливающие препараты? — решил блеснуть знаниями Голованов. — Нет, просто то, что на сыр похоже — это овсяная каша с рыбьим жиром и вареньем из облепихи. Наверное, и к этому привыкнуть можно… хорошо еще, что их только врачам есть положено… Вероятно, что «к этому» все же привыкнуть было сложно: Таня, усевшись в кресло и взяв в руки бутерброд, сморщилась так, то Александр Евгеньевич не удержался от смеха: